Страница 26 из 70
Шейн бросил на рычаг трубку, выпил водки и, откинувшись на спинку стула, окунулся в тревожную полудрему…
— Хозяин! Эй, хозяин! — Шейн с трудом разлепил глаза. Поразила тишина — матово отсвечивал дымчатый телеэкран, молчал магнитофон. Не играли привычные индикаторы видика.
— Свет перегорел — даже кофеварку не включить. И плита, как назло, электрическая… — Шейн узнал доносящийся из прихожей басок Эдика Бернатаса, бойца из молодых, недавно принятого в дело, но уже отличившегося жестокостью и честолюбием.
Когда же он появился — вроде с вечера не было?
— Так где у тебя пробки, хозяин? Ни черта не разобрать!
— Иду… Ох — наберут детей на флот — ни нырять, ни плавать!
…Меньше чем через два часа сероватый от усталости, уже почти сменившийся с дежурства врач «неотложки» с профессиональной безучастностью отвечал на вопросы жалкой и помятой кучки шеинских гостей.
— Ну а все-таки, доктор?
— Что? A-а… Нет, ничего уже сделать было нельзя. Пил много, сердце — ни к черту, без вскрытия видно. Этой ночью употребил от души, царствие ему небесное… Ну и полез под напряжение… Спьяну.
— Спасибо, доктор, — несколько купюр скользнули в карман несвежего халата.
— Да не стоит… Все под Богом ходим. Дело случая. — Хлопнула дверь, и машина с красным крестом скрылась за лесным поворотом.
Чистяков посторонился, прижавшись к леерам — по палубе проходили двое мужчин в морской форме. Один из них, капитан, его в первый вечер круиза представлял старший пассажирский помощник, что-то хмуро говорил бородачу с трубкой.
— Я лучше центнер дерьма возьму в рейс для балласта — вони меньше и по судну не болтается!
— Не скажите… Офицеры безопасности на всех флотах есть.
— Те два сержанта милицейских — от них хоть какой-то толк, а эти дармоеды…
Моряки прошли. Чистяков посмотрел им вслед и поднял воротник джинсовой куртки; сентябрь на Балтике — время зябкое. Внизу, в нескольких метрах под ногами, теснились барашками мраморно-свинцовые волны. На прогулочной же палубе качка почти не ощущалась.
— Вам нравится? — Рядом с Игорем стоял рыжий веснушчатый недоросль, высокий и нескладный.
— Допустим.
— Вы романтик? Нет? А я — романтик. — Рыжий сказал это как-то так, что Чистяков сразу понял — игрой в наив или рисовкой тут и не пахнет. — Я в Литературный поступал, завалился — перекинул документы в Высшую мореходку.
— Здесь что — на практике?
— Ага. После третьего. Последний рейс.
— Стихи пишешь? Почитай.
— Сейчас. Вот… Про Португалию.
А еще мы в Швецию ходили:
— Во всяком случае — оригинально. Что-то вроде эпиграммы на страну?
— У меня еще много написано. Про Север, про любовь… А вы бизнесмен? Да? Богатый?
— Ну… не бедный, скажем так.
— Бедные в круизы не ходят! Это точно. Слушайте, будьте у меня спонсором! А? Я хочу книжку издать… Вы оплатите — это совсем немного — и в истории останетесь… Вместе прославимся, а когда я разбогатею — верну деньги с процентами! А?
— Ну ты даешь! Подумать надо…
— Конечно-конечно! Я вам потом еще стихи почитаю. И прозу. И еще… Вы же за границей машину покупать будете? Ведь будете?
— Допустим.
— Вот! Вы за ее перевозку обязаны в валюте заплатить, так? А нам, членам экипажа — бесплатно. Поняли? Оформляем на меня, дома — передаю вам по дарственной… Экономия валюты — шквал! Почти в расчете.
— Сам придумал, романтик?
— Сам. Лично.
— Молодец. Начинаешь мне нравиться… Ладно, иди. Подумаем…
— В общем — не скудеет талантами земля русская! — под дружный хохот собравшихся закончил рассказ о встрече на палубе Чистяков.
— Скажете тоже, босс! — Щуплый востроглазый мужчина, одетый дорого и щеголевато — слишком дорого и слишком щеголевато, — подобострастно подал Игорю блюдце с солеными орешками: — Прошу!
— А может… Не думаете? — Красивое породистое лицо сидевшей у иллюминатора девушки приняло постоянное, уже привычное ко всему брезгливо-настороженное выражение.
— Посмотрим. — Чистяков уже жалел, что начал разговор с такого легкомысленного рассказа; для руководителя любой сферы и любого уровня главное — держать дистанцию. — Давайте к делу. Готовы?
— Мои девочки — в порядке. Условия знают… Профнепригодных нет.
— Проблем не будет?
— Вы давайте фронт работ обеспечивайте! Клиентуру. Остальное — моя забота.
— Ладушки. — Чистякову всегда было приятно и просто работать с Ирой Правшиной. Еще с тех времен, когда он начинал на Морском под бригадирством Строганова, а Ирина готовила женские кадры для иностранцев… Дочь одного из крупнейших преступных авторитетов города, да и республики, одним из ярчайших воспоминаний дошкольного детства которой был обыск «по валюте» и спрятанные под маечку бриллианты, она полагалась на себя и никому не доверяла. С радикализмом молодости она пыталась жить по воровским понятиям — никого не жалела и пощады не просила.
— Эй, Иринушка! — хихикнул востроглазый. — Деловая… А женщина вообще должна ощущаться — как нечто мягкое и теплое. Нет?
— Трепло.
— Прекратите… У тебя что, Виталий? — Из разномастной кучи пассажиров Игоря больше всего беспокоили те, кто входил в команду Виталия Долгого, профессионального вора, виртуоза и подхалима. Двадцать семь жуликов — карманники, специалисты по супермаркетам, переквалифицировавшиеся наперсточники…
— Нормально… в общем.
— Смотри, чтоб не спились!
— Стараемся.
— Карты?
— Отнимаю. Как в пионерском лагере! Разве ж уследишь? Да и вообще — в падлу. Я ж не вертухай на зоне, так?
— Дело твое. Если что — головой ответишь. — Чистяков повернулся к хмурому лобастому детине, молча цедившему из банки пиво. — Как менты?
— Не ссоримся. У них же задача — общественный порядок. А никто и не буянит.
— А этот… чекист?
— Пьет, — лаконично осветил вопрос телохранитель босса.
— Хорошо. Разбежались. До Стокгольма… Всем — счастливой охоты!
В кормовом баре привычно расположились два милиционера в форменных рубашках с коротким рукавом. Тот, что помоложе, с наслаждением доедал башнеподобный сэндвич.
— Не чавкай так… Неприлично.
— Да брось ты! Ерунда. Почему милиционеры всегда по трое ходят — знаешь? Потому что один немного умеет читать, другой немного умеет писать, а третьему просто приятно побыть в обществе интеллигентных людей!
Второй милиционер и бармен лениво рассмеялись.
— Тихо. Тоска-а… — протянул молодой.
— Типун те на язык! Сколько раз говорить — лучшее дежурство, когда со скуки пухнешь.
— Да уж, рейс на рейс не приходится, — подтвердил бармен.
— Помнишь, в тот раз, когда с Виноградовым… В музсалоне официанту башку проломили, потом драка — сибиряки с этими, носатыми… с гор.
— Это когда вы американке ожерелье краденое нашли?
— Нет, раньше. Еще в первых круизах.
— Как там, кстати, Владимир Александрович? Давно его не видел.
— Шеф — в порядке. В академию будет поступать.
— Может — по паре капель? Коньячку? За его здоровье?
— Разве что… За Виноградова — грех не выпить. Давай!
Ночь. Кому положено — на вахте. Остальные спят.
Спит, уткнувшись в теплое плечо дебелой официантки, офицер безопасности — в недавнем прошлом грозный чекист, неудачливый ловец диссидентов.
Спит блаженным сном морфиниста Долгий, витая в заоблачных далях среди цветов и попугаев. Спит перед трудовым днем и вся его суетливая рать.