Страница 18 из 70
Так вот, отец Степаненко был генералом армии, советником одного из вскормленных нашей любвеобильной страной зарубежных лидеров. В юном возрасте, вернувшись в Москву, Миша с энтузиазмом окунулся в незаконные валютные операции, не брезговал и кое-чем похуже — благо папа за спиной не давал непутевого сына в обиду. Однако после уж из ряда вон выходящей истории с наркотиками — он вывозил их из страны в качестве полузащитника молодежной сборной страны по хоккею — следствия избежать не удалось… Условный приговор — и студент престижнейшего вуза столицы исчезает с глаз долой — на обшарпанные скамьи провинциального Горного института.
Обладая недюжинными физическими данными, упорством и яростным честолюбием, Степаненко вскоре становится одним из первых в стране мастеров спорта по контактному каратэ. Популярность, щедрый поток денежных пожертвований благодарных учеников… Но родная правоохранительная система совершает очередной виток — загоняются в подполье восточные единоборства, уходят на зону авторитетные бойцы. А тут еще — диплом, распределение.
Отработав в Воркуте полтора года — в скромной должности мастера, а затем инженера по технике безопасности, обретя нужные связи и заинтересовав собой воротил местной теневой экономики, Степаненко вновь появляется в столице уже как представитель одной из самых крупных провинциальных преступных группировок… Уголь, золото, лес — в круг его интересов входило все, что можно выгодно продать, желательно за границу. Многомиллиардные сверхдоходы позволяли содержать тупоголовых бандитов-исполнителей, милицейских клерков, холеных «сынков» из Внешторга и заоблачно-недосягаемых партийно-хозяйственных бонз.
Что-то не сработало — пересеклись интересы северян и коренных столичных мафиози… Москвичи оказались сильнее.
Стрельбы на этот раз почти не было — с конкурентами расправились руками милиции и прокуратуры. Степаненко достались — арест, отбитые в лучших традициях застоя почки, вежливый следователь, суд, срок… Грозило пятнадцать, вплоть до расстрела, — откупился. Получил шесть.
На зоне держался достойно — благо, подогрев был с воли, дали поддержку серьезные люди, да и у самого кубышку не до конца выгребли.
Освободился. С маху вломился в кооперацию, пробивал регистрацию первых совместных предприятий — верно почуяв грядущие фортели родной экономики и ошалелого законотворчества. Доверили общак — общую кассу организации — за год удвоил сумму. Отмыл деньги, пустив их в оборот — через коммерческие банки, многочисленные малые предприятия, акционерные общества…
Попутно устроил и собственные дела — сочетался браком с дочерью немецкого вице-консула, чуть-чуть пожил в тещином домике на французской границе и вернулся в Москву уже не нашим подданным. Последний год Степаненко столицу своими посещениями не баловал — дела офиса, арендовавшего апартаменты люкс на Морском вокзале, очевидно, не оставляли ему времени даже для нормальной семейной жизни.
— Мастер, у тебя есть что мне предъявить?
— Упаси Господь. — Степаненко распечатал пачку сигарет и, как бы забыв, что Строганов не курит, протянул их ему. — Нет? Ох — извини, правильно. Главное — здоровье. А вы, ребята?
Сидевшие в гостиничном номере — Чистяков у окна и Шейн рядом с дверью — отрицательно мотнули головами.
— Ну так и засунь свои вопросики… знаешь куда?
— Куда?
— Туда! — Строганов отпихнул ногой кресло, шагнул к выходу.
— Постой! Скажи — кто из нас босс? Я?
— Ну ты.
— Так что ж мне теперь — и повыпендриваться нельзя? — Степаненко с виноватой улыбкой приблизился к бригадиру и примирительно потрепал его по плечу. Почувствовав, что обстановка разряжается, облегченно зашевелились Шейн и Чистяков. — Извини, старик.
— Лады. — Строганов пожал протянутую руку. — А насчет этого… Слово даю — не знаю, откуда у меня она взялась. Гад буду.
— Да и хрен-то с ней. Гляди, — Мастер взял со столика глянцевый прямоугольник визитки, — «Виноградов Владимир Александрович. Начальник милиции Морского вокзала». Смотри-ка ты — все честь по чести: адрес, служебные телефоны…
— Я же сказал — не знаю, — вновь начиная закипать, процедил Строганов. — Я вообще не представляю, как она у меня…
— Ну и ладушки. — Мощные пальцы короткими, крест-накрест движениями превратили предмет спора в комок почти микроскопических обрывков. — Поехали. Наливай!
И с охотой повинуясь приказу, Шейн метнулся к холодильнику.
— Владимир Александрович?
— Я.
— Извините за поздний звонок. — Голос в трубке был вежливым и смущенным. — Но вам имеет смысл срочно подъехать на «Динамо».
— Куда?
— В баню. Поверьте, вам будет крайне интересно. Всего хорошего.
Короткие гудки.
У торцевого входа в спорткомплекс суетились сотрудники в форме и штатском. «Все-таки — не засада», — облегченно подумал Виноградов. Те двести-триста метров, которые ему пришлось пройти от трамвайной остановки по темному пустынному парку… В ряде случаев — и пистолет не помощник.
— Ты откуда? — удивленно узнал Виноградова один из оперов районного угрозыска.
— Позвонили.
— Кто?
— А бес его знает.
— Ну пошли. — Не вдаваясь в подробности, оперативник потянул Владимира Александровича в тесноту предбанника. Пришел — значит, надо, не объясняет — значит, есть причины. В городе Виноградова знали и уважали. В определенных кругах.
…Запах русской бани. Описать его так же невозможно, как спутать с чем-либо. В парной он был, естественно, особенно густым и тягучим.
Строганов лежал на верхней полке, уткнувшись лицом в расслоившуюся фанерную дощечку. Трупное окоченение в медленно остывающей бане — дело нескорое, поэтому обмякшее тело казалось еще полным жизни и умиротворения. Точеный торс, могучий разворот плеч — по сравнению со всем этим второе тело, тело двадцатилетней девушки, распластавшееся внизу, казалось особенно миниатюрным и уязвимым. Крашеные светлые волосы, собранные наспех в пучок, еще не высохли.
— Знаешь?
— Знал. — Виноградову вдруг все стало как-то очень противно.
— Баба — кто? Мужика-то мы установили.
— Гришина Татьяна… Дальше не помню. Проститутка с Морского. Позвони ребятам в дежурку — у них в картотеке есть.
— Спасибо. С меня…
— Ладно, сочтемся. Ты вот что… До метро пусть подбросят, а?
— Сделаем.
«Значит, так, — отстраненно подумал Виноградов. — Строганова схавали. И Альбину тоже. Значит, так».
4
Мир, в котором мы живем, создан так, что тот, кто боится, — уже погиб.
Весело насвистывая, Чистяков захлопнул за собой дверь и, решив не дожидаться лифта, застучал мощными рифлеными подошвами вниз по лестнице. Потоки яркого зимнего солнца, пробиваясь сквозь расчерченные крещенскими морозами окна, причудливо декорировали стандартный бетон подъезда.
В такт шагам звякнул на пальце брелок с ключами — новенькая «Нива», так же как и полностью оплаченная степаненковской фирмой квартира, полагалась ему теперь по штату. Единственная потеря — пришлось отвыкать от сытных домашних завтраков, так все — на скорую руку, из заграничных концентратов… Игорь в очередной раз с теплой грустью вспомнил добрую и хозяйственную Елену Викторовну — она до сих пор уверена, что попала на фантастически выгодную и престижную должность администратора на флагмане отечественного пассажирского флота «Наташа Ростова» благодаря счастливому стечению обстоятельств. Что ж — спасибо Мастеру. Судя по всему, экипаж пробудет во фрахте еще месяцев семь — и одинокая мама залатает прорехи в бюджете, прикупит что-нибудь сыну-воину. Да и просто — мир посмотрит.
Чистяков еще раз прокрутил в мозгу текст очередной информации: Виноградов — «хозяин» — не любил расплывчатых формулировок, а от корявых грамматических оборотов раздражался и скучнел. Надо будет тормознуть у какого-нибудь телефона-автомата — после того как, следуя инструкциям Владимира Александровича, Игорь обнаружил под корпусом рижского телефонного аппарата на своей служебной жилплощади крохотный «жучок», они избегали пользоваться этой линией связи. Легенда на случай подобной немотивированной остановки, разумеется, имелась.