Гибель Фаэтона

— Ты, Лизис, словно жалеешь меня! Соизволь объяснить, в чем дело!

Лизис на сей раз не смутился.

— Я знаю причину, — лаконично пояснил он.

— Знаешь, почему не работают мои коммуникаторы, и молчишь?

— Ждал, пока вы сами додумаетесь.

— Негодяй, какой негодяй! — не мог сдержать возмущения Фил.

Лизис же, все еще не отвыкший от немоты, молча подвел конструктора к пульту управления, подал ему увеличительное стекло и ткнул пальцем в гнездо контактов. Стоило Клеобису взглянуть, и все стало ясно. Еле видимая даже вооруженным глазом проволочка включала энергетическое поле, в пределах которого передача мыслей на расстоянии становилась невозможной.

Фил почувствовал слабость в ногах и опустился на стул. Но уже в следующую минуту вскочил и схватил кусачки. Однако Лизис заслонил от него пульт. Брови его сошлись в переносице, губы потеряли кривизну и вытянулись в жесткую прямую линию. Побелевшие от напряжения руки сжимали металлический брус.

— Не подходите, или я убью вас! — пригрозил он.

— Ты с ума сошел!

— Неужели вы ничего не поняли, учитель! Ведь именно из-за ваших пятых коммуникаторов Фаэтон онемел.

— Глупости! Я потерял дар речи после того, как ты вывел их из строя.

— Вы онемели задолго до того, как я отважился на такой шаг, — возразил Лизис. — Но просто не осознали этого, поскольку привыкли пользоваться своей электронной телепатической связью. Как, впрочем, и все другие фаэтяне. Иного способа отрезвить вас не существовало. Забей я тревогу меня приняли бы за низкого завистника и клеветника, только и всего.

Фил пристально посмотрел в глаза Лизису. С кончика его языка готовы были сорваться слова жгучей ненависти к бывшему ученику, прервавшему победный полет его гения.

— Иди, сынок, — сказал он, — ступай, не бойся, я не стану делать глупостей.

Лизис положил брусок и молча вышел. Спустя несколько минут сильный взрыв повыбивал стекла в округе, столб дыма застил небо над городом. Это горела лаборатория Фила Клеобиса.

Глухота

Стратоник отпрянул от подзорной трубы, зажмурился на миг, давая наваждению исчезнуть, и снова прильнул к ней. Ничто в расположении светил не изменилось. Сомнений не оставалось: ось Фаэтона начала потихоньку смещаться.

Он кубарем скатился с чердака, где была оборудована астрономическая лаборатория, возбужденный, ворвался в кухню. Вкусно пахло блинами.

— За стол! — скомандовала жена.

— Я сделал открытие! — сообщил Стратоник.

— Поздравляю! Тебе с икрой или со сметаной?

— Не с чем поздравлять. Лучше б мне его не делать.

— Так закрой его обратно. Ты бы занялся сыном. Второй день носит из школы одни двойки.

— Ось Фаэтона сместилась.

— Смотри-ка! — удивилась жена. — Кто же его так раскачал?

— Во всяком случае, не мы с тобой. Может быть, «фонарик» Менандра или коммуникаторы Клеобиса? Это еще надо установить.

— Он доставит нам много хлопот, — сказала жена.

— Хлопоты не то слово, — возразил Стратоник.

— Растет сорванцом, а все потому, что ты не уделяешь ему никакого внимания, дни и ночи проводишь на своем чердаке.

Стратоник поперхнулся.

— Я тебе о серьезных вещах толкую, а ты…

— Собственный сын для тебя не серьезная вещь?

— Да ты хоть отдаленно представляешь, что значит смещение оси?

— Не знаю и знать не хочу. У меня есть дела поважнее, чем витать в облаках.

Стратоник махнул рукой, доел блин и пошел в юридическую контору. Там он поделился своим открытием с Эсхилом. Самый старый из сотрудников, тот приходил на работу первым, а уходил последним, чтобы не обнаружить физической немощи, которую от него ожидали.

— Ну и что? — спросил Эсхил.

— Это значит, что планета будет постепенно сходить с места, пока не сорвется с орбиты и не упадет на Солнце.

— И мы все покатимся колесом? — хмыкнул Эсхил. — Шефу это полезно, желчно добавил он.

— Ты, кажется, мне не веришь, — обиделся Стратоник.

— Согласись, дружок, астрономия для тебя только хобби.

— Расчеты неопровержимо доказывают…

— Ладно, ладно, все равно я в этом ни черта не смыслю. Если ты прав, нам не остается ничего иного, как примириться со своей участью. Ты вот лучше скажи мне, имел ли шеф моральное право скинуть с себя дело о хищении на автобазе…

Наученный этим опытом, Стратоник не стал откровенничать с другими своими коллегами, а в обеденный перерыв побежал к приятелю — работнику планетария, от кого и перенял увлечение небесной сферой. Тот пребывал в глубокой меланхолии по случаю очередного скандала в семье. Выслушав сбивчивую речь Стратоника, он спросил:

— А когда это должно случиться?

— Что именно?

— Ну то, о чем ты говоришь. Когда мы начнем падать на Солнце?

— Этого я не знаю. Нужны дополнительные исследования.

— Скорее бы, — вздохнул приятель. — Надоело вот так. — Он провел ребром ладони по горлу.

— Ты даже не спрашиваешь, как я пришел к своему заключению? — удивился Стратоник.

— А чего спрашивать? Если ты говоришь, значит, так и есть. Я тебе верю.

— И все-таки. Дело ведь нешуточное. Я применил твою методику наблюдений.

— А!

— Угол, образуемый Землей и Меркурием, увеличился для наблюдателя на одну стомиллионную секунды…

Приятель замахал руками.

— Не надо! Я же сказал, что полностью тебе доверяю. Чем скорее это случится, тем лучше. Давай выпьем, у меня здесь бутылочка фаэтоновки десятилетней выдержки.

Кое-как дотянув до конца рабочего дня, Стратоник отправился в редакцию самой популярной газеты «Вечерний Фаэтон». После долгого ожидания его принял редактор отдела науки. Вежливо выслушав посетителя, он поинтересовался, каким инструментом выполнены наблюдения. Стратоник покраснел.

— Труба у меня собрана из детского конструктора. Знаете, чтобы измерить угол…

— Знаю, — улыбнулся редактор. — А кто вы по профессии, если не секрет?

— Юрист. Служу в адвокатской конторе.

— Что может быть лучше! — закатил глаза редактор. — Стоять на страже закона и справедливости! Я вам завидую, молодой человек.

— А я вот увлекся звездами.

— Да, да, у всех у нас хобби. Запишите адресок. Гермеситская, 17, вход со двора.

— Так это институт астрономии!

— Вот именно. Редакция договорится, вас примет сам академик Архистар.

Стратоник чуть не упал со стула. Встретиться с величайшим астрономом планеты — какая честь и какой шанс на авторитетное признание открытия!

Три дня он готовился к свиданию со знаменитостью. Проверял расчеты, до рези в глазах наблюдал в трубу роковые признаки смещения оси, оттачивал текст своего сообщения. Жена окончательно оскорбилась, назвала его чокнутым и уехала к родителям, забрав сына. Стратоник даже не обнаружил этой потери.

Архистар принял его любезно, усадил в кресло, велел подать кофе с коньяком и предложил, не стесняясь временем, изложить суть открытия.

Стратоник, задумав поразить метра, начал без предисловий:

— Ось Фаэтона грозит сместиться…

— Вы совершенно правы, молодой человек! — закричал академик. — Я дни и ночи твержу этим оболтусам, моим сотрудникам, что рано или поздно мы; грохнемся.

— Да, и…

— Вы спросите, отчего? Ясно как божий день. «Фонарик» Менандра, против которого я решительно выступал с самого начала, нарушил климатический баланс. Перемещение огромных масс воды привело к тому, что планета как бы накренилась, осела набок.

— Я как раз…

— Не следует, однако, возлагать вину на одного Эда Менандра. Кстати, его братец Фома тоже предостерегал против атомной луны. О чем я? Архистар встал и заходил по комнате, заложив руки за спину, очевидно, вообразив себя на кафедре. — А выбросы в атмосферу гигантского количества углекислого газа! А ядерные испытания! А хищническое истребление лесов! А извлечение из недр практически всех имевшихся там запасов нефти, угля и железной руды! А выветривание почв в результате небрежного, варварского землепользования! Я предупреждал…