Страница 2 из 2
— Ты мне не веришь? — вдруг совершенно другим голосом спросил Фёдор, и мне показалось, что я обидел его своим невниманием или усталым видом, который он принял за равнодушие…
— Дай письмо… — попросил я, вдруг поняв, что у него нет на свете никого, кому бы он мог рассказать всё это…
— Я вчера порвал его, — ответил Фёдор сухо и отвернулся
— Порвал?
— Никто не должен был его видеть… только не знаю, как жить теперь…
— Теперь ещё скажи, что помнишь его наизусть!
— Нет. Только ту часть, где сказано, кто сдал наших отцов
— И… ты… поверил?… я нигде этого найти не смог… Фёдор…
— Мать работала на них… — понял я по его губам… — Ты знал это?
— Я, — дальше помню лишь, что у меня не хватило воздуха на вдох, и я отключился…
Потом была скорая, больница… Фёдора я больше не видел. Когда поправился, мне передали запечатанный конверт, на котором стояло одно слово: «Тёзке»…
«Фёдор, брат мой… мы больше не увидимся… я так думаю… даже, если я вернусь оттуда… как с того света… Спасибо тому мужику — я сорок лет прожил в тревоге, но без ненависти… а теперь мне и жить нечем. Но я не мог не сказать тебе это. Прости. Я знаю, как это больно… но отцам ещё больней было…
Я много позже узнал, что она работала в этом ведомстве… и отчим оттуда же… вот и загранки, и шмотки… сколько ещё на их совести… он потому и рвался в ваш дом… а она боялась…
Ты не ищи меня… никто тебе не подскажет. От нашей маленькой семьи никого не осталось… даже, если захочешь свести счёты, — не с кем… и я умею только „выполнять интернациональный долг“…
Прости, если можешь…
Твой Фёдор».
30 апреля 2007