Страница 3 из 25
Так неужели мы совсем не готовились к войне, не ожидали ее? Или, может быть, Сталин не знал, чем занимается его собственная пропаганда?
В официальной версии было много других странностей. Например, все советские авторы писали о великолепных танках Т-34 и КВ, при этом сетовали, что другие советские танки были столь плохи, что и учитывать-то их не имело смысла. Не странно ли, что советские конструкторы, умевшие, если верить нашей официальной историографии, делать только никуда не годный хлам, вдруг создали столь замечательные танки? Не странно ли, что у лучшего танка начала войны не было ни одного достойного предшественника?
Пробовали ли вы когда-нибудь сравнить военную мощь СССР и Германии накануне войны, опираясь на наши официальные исторические труды? Нет? Тогда возьмите двенадцатитомную “Историю Второй мировой войны”, или шеститомную “Историю Великой Отечественной войны Советского Союза” с ее сокращенным однотомным вариантом, или “Провал блицкрига” В.А. Анфилова, или “Москва 1941” А.М. Самсонова[2]. Это классические труды, написанные докторами наук, академиками, специалистами по военной истории. И что же? Из них невозможно составить представление ни о численности, ни о структуре вооруженных сил. Можно узнать, что “большинство дивизий (в приграничных округах) содержалось по сокращенным штатам мирного времени, и лишь часть соединений переводились на полный штат”[3]. Большинство это сколько? Сто из ста семидесяти? Или сто двадцать? А что такое “лишь часть”? И главное, а какова была численность, структура этой дивизии? Были ли в ней танки? А сколько танков было в мехкорпусе? Маршал Жуков пишет, что “для полного укомплектования новых мехкорпусов требовалось 16,6 тысячи танков только новых типов, а всего около 32 тысяч танков”[4]. Это, конечно, производит впечатление (у Вермахта всего было 6 292 танка и САУ[5], но численность и структура все-таки не ясны. Кстати, на вопрос, сколько у Советского Союза было танков, тоже ответить нельзя, ибо “легкие и устаревшие” танки в расчет, как мы помним, не принимались. Не надо думать, что советские монографии лгали. Нет, в основном они как раз говорили правду, но или не договаривали, утаивали нечто важное, или подавали вполне правдивую информацию столь бессистемно, что рядовому читателю могло показаться, что историки либо не умеют систематизировать, связно излагать факты (а значит, они вообще не ученые), либо что наши профессора и академики его просто дурачат. “История второй мировой войны” изобилует разнообразными фактами, статистическими данными. При этом они очень слабо систематизированы. Создается очень фрагментарное представление о структуре, численности и боеспособности Красной Армии. Еще в большей степени это относится к “Великой Отечественной войне Советского Союза”. Сравнительный анализ советских и германских вооруженных сил либо отсутствует, либо проводится поверхностно и некорректно. Например, советский истребитель И-16, устаревший к началу войны, почему-то сравнивается с новейшим Ме-110, устаревший бомбардировщик СБ с новейшим Ю-88[6]. Но ни Ме-110, ни Ю-88 еще не стали основными самолетами Люфтваффе. Они только поступали на вооружение, и их логичней было бы сопоставить с новейшими советскими самолетами Як-1, ЛаГГ-3, МиГ-3, Пе-2. Примеров такого “выборочного” сопоставления можно найти довольно много. Все эти особенности характерны и для классической монографии В.А. Анфилова “Провал Блицкрига”. Та же отрывочность сведений, те же выборочные сопоставления.
Еще лучше обстоят дела с мемуарами наших военных. Казалось бы, самая важная, интересная для нас информация должна содержаться в мемуарах бывших генштабистов. Эти люди располагали сведениями, которых не могло быть у тех, кто встретил войну командирами дивизий и корпусов. Что же пишет первый заместитель начальника Оперативного управления Генштаба (должность на 22 июня 1941 г.) А.М. Василевский? А ничего не пишет, почти не приводит данных о численности и структуре наших вооруженных сил в коротенькой главе о “Планах отражения агрессии”[7], а ведь он как раз и был автором “Соображений об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940–1941”, любопытнейшего документа! Может быть, более откровенен С.М. Штеменко, в начале войны сотрудник того же Оперативного управления? Не на много. Те же сетования на нехватку Т-34 и КВ для оснащения мехкорпусов, на нехватку новых самолетов. При этом не ясно, сколько у СССР боевых самолетов, сколько танков, сколько дивизий, сколько в этих дивизиях стрелковых частей, а сколько артиллерийских. Нет и сопоставления с Вермахтом, а ведь интересно было бы узнать, сравнить. Нет, сравнительный анализ у Штеменко есть, но почему-то он сравнивает… количество тонн чугуна, выплавленных в СССР и в Германии, и количество киловатт-часов, выработанных советскими и немецкими электростанциями[8], а вот бы сравнить количество танков, боевых самолетов, орудий и минометов, их боевые характеристики.
Ну а что же начальник Генерального штаба Г.К. Жуков? Отдадим ему должное, он несколько откровеннее. Из его мемуаров мы даже можем узнать штатную численность советской стрелковой дивизии (вот чудо из чудес!), но о мехкорпусах почти ничего, равно как и о танковых дивизиях. Что до самих танков, то, как обычно, только о КВ и Т-34. О других танках и речи нет. И конечно же, сетования на размещение авиации на приграничных аэродромах, и на крайне неудачное размещение части войск в белостокском выступе. И кто это пишет? Начальник Генерального штаба! Неужели не в его власти было оттянуть войска из приграничной полосы, перебазировать аэродромы подальше от границы? Нет, что-то мудрит Георгий Константинович. Так же мудрил в своих мемуарах и его предшественник на посту начальника Генштаба К.А. Мерецков. Ах, Кирилл Афанасьевич, Кирилл Афанасьевич! С вами-то как раз все более-менее ясно. ГУЛАГ обычно отбивает охоту писать недозволенное, даже спустя много лет после войны.
Словом, должен был когда-нибудь появиться человек, которому все эти странности надоели бы и он захотел попросту разобраться, что к чему. Стал им не профессиональный историк (профессионального историка сразу же выгнали бы с кафедры, усомнись он в превосходстве немецких панцер-дивизий над нашими бронетанковыми), а еще молодой, уже бессовестный и чертовски талантливый офицер спецназа ГРУ Владимир Резун, ставший известным всему миру под псевдонимом Виктор Суворов. Я не стану здесь пересказывать “Ледокол” и “День М”, не стану разбирать подробно аргументы историков-суворианцев и историков-антисуворианцев. Позволю себе только напомнить, что, с его точки зрения, Советский Союз очень хорошо подготовился к войне, но не к оборонительной, а к завоевательной, революционной войне. Признак хорошей концепции — внутренняя непротиворечивость, соответствие известным историческим фактам, способность наиболее логично разрешить проблему. У Суворова все это есть: все встает на свои места — и милитаризация общества в 1930-е, и лихорадочная подготовка к войне, и создание огромного военного потенциала, и, главное, трагедия Красной Армии летом-осенью 1941-го. Поверьте, я не испытывал и не испытываю симпатии к перебежчику, к этому корыстному и бессовестному человеку, но его аргументы весомей, его объяснения логичней, его анализ глубже, чем у сторонников традиционного подхода. Противники Суворова нашли в его книгах множество мелких ошибок, но так и не смогли ничего поделать с его главным аргументом: анализ театра военных действий лета 1941-го, проведенный Виктором Суворовым, практически не оставляет сомнений: советские войска к границе выдвигались, к обороне они не готовились, а если учесть, что военная доктрина Красной Армии была наступательной, что сил Красной Армии было достаточно для того, чтобы, по меньшей мере, остановить Вермахт или даже разгромить его, что наши “легкие и устаревшие” танки практически по всем статьям превосходили действительно устаревшие немецкие Т-I, T-II и трофейные чешские танки 35 (t) и 38 (t), то разгром Красной Армии можно было объяснить только тем, что наши войска не были готовы для отражения удара, так как сосредотачивались для проведения наступательной операции. Гитлер опередил нас на две-три недели. Вот по этой причине и скрывали наши маршалы и особо приближенные военные историки и численность советских танков (25 479 танков, из них 19 810 исправных[9]), и структуру наших мехкорпусов — главной ударной и маневренной силы Красной Армии (две танковые дивизии и одна мотострелковая, более тысячи танков, что примерно соответствует немецкой танковой группе, но только таких групп у немцев было четыре, а у нас в приграничных округах — девять мехкорпусов и еще двадцать формировались — вот им и не хватало 32 тысячи танков для укомплектования) и вообще всячески принижали боевую мощь Красной Армии.
2
История Второй мировой войны. 1939–1945. — М., 1973–1982. Т.1—12; История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945 — М, 1960–1965. Т.1–6; Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945: Краткая история. — М., 1967; Анфилов В. А. Провал “Блицкрига”. — М.,1974; Самсонов А.М. Москва 1941: От трагедии поражения к великой победе. — М., 1991.
3
Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945: Краткая история. С. 53.
4
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления, 1987. Т. 1. С. 255.
5
Мельтюхов М. Упущенный шанс Сталина. — М., 2000. С. 474, 484.
6
История Великой Отечественной войны Советского Союза. Т.1. С. 453.
7
Василевский А.М. Дело всей жизни. — М., 1983. С. 89–103
8
Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны. Кн.1 — М., 1975. С. 23
9
Мельтюхов М. Указ. соч. С. 484.