Страница 6 из 88
Глава 2. «Швырок» по городу.
Как я уже упоминал, до моего пятнадцатилетия оставалась всего пара недель. И в тот момент, когда П. Алекс (а я его еще не знал) наблюдал за бегом своей крысы, я сидел в школе на последнем шестом уроке. Недавно узнал, что урок этот был – биология. Почему узнал, а не вспомнил, поймете позже. Школа, которую я посещал, являлась стандартной государственной (частное образование моей бабушке было не по карману), уроки поставлены на поток. Никто не интересовался в школе ученики или шляются вместо этого где-нибудь. Однако первое правило для учащегося – зарегистрируйся с утра. До первого урока надо прийти в школу и оставить отпечаток ладони на сканере. Администраторша в конце месяца просматривает посещаемость, три прогула – штраф, нет денег заплатить – отчислен. Учителя в классных аудиториях – симулакрумы, управляемые на расстоянии. Таким образом, на все государственные школы округа было по одному живому учителю на каждый преподаваемый предмет. Экономия, мать их.
Как-то раз я видел документальный фильм о школах, колледжах, университетах, короче, об учительской работе. Скучноватое кино, скажу я вам. Показывали там комнатушку, из которой и ведутся уроки. В Центральном американском округе учительские комнаты находятся в «Доме образования», что расположен в Мехико. Довольно большой небоскреб, чиновников полный дом, на содержание которых нет экономии средств, в общем, бюрократия. Так называемый «Центральный учитель», которому предстоит вести занятие, надевает виртуальный шлем и перед его взором открывается чистая прибранная классная комната с новенькими партами. Изображение псевдо-учеников, сидящих за партами, этому учителю подается в пристойном виде, прилежные, усердные, опрятные ученички буквально смотрят в рот ментору. Ну прямо-таки красотища какая-то. Каждое движение, каждый взмах руки, даже мимика лица, ну и, конечно, слова учителя-человека повторяют роботы во всех государственных учебных заведениях округа. На самом деле все классные комнаты, наверняка все, ну, по крайней мере, в нашей школе, были исписаны нецензурными словами и пошловатыми рисунками. Тот самый симулакрум-биолог, на знаменательном, последнем на дню шестом занятии, пестрел от разных словечек, выведенных на его лице (что-то типа татуировки), пиджаке и брюках (нанесенных краской из баллончиков). Ему также кто-то постриг волосы на висках, остальные взбив и зафиксировав в виде гребня. Помню, мне очень нравилась его панковская прическа. Стильно. Так вот, в тот день симулакрум болтал что-то об успехах земной науки в биомолекулярной инженерии. Он махал рукой с предполагаемой указкой, которую у него давно уже кто-то из учеников вытащил и воткнул промеж пластиковых ягодиц. К такому виду учителей все ребята в нашей школе давно привыкли и никто не обращал на подобные штучки внимания, главное, чтобы информацию выдавал правильно, ведь среди нас, парней и девок, воспитанных нравами улицы, находились еще и отщепенцы, которые хотели учиться.
Мы же с другом, которого звали Максимилиан Корсигас, сидели за последней по центральному ряду партой. Макс, невысокий полноватый парень с короткой прической рыжих волос, считался моим лучшим другом. Он очень любил одеваться во все спортивное: футболки с названиями спортивных команд типа «Chicago Camel», на ногах всегда разноцветные кроссовки от знаменитых китайских компаний «Nike» или «Adidas Light». Защитного цвета бейсболка выделялась длинным козырьком. Я очень завидовал его одежде. Фирменная. Стоила она дороговато, мне (то бишь моей бабушке) не по карману. Сам же я был полной противоположностью Максу. Худой, высокий, черные волосы сосульками опускались до плеч. Немного смугловат, и хотя индейцев среди моих предков не наблюдалось, Макс по сравнению со мной был белянка. Гардероб мой не впечатлял, в школу я обычно надевал чистую светлую рубашку с коротким рукавом или майку и потертые штаны защитного цвета с парой заплат на коленях. Единственная обувь, которая у меня имелась тогда, так это гуарачи – сандалии из кожзаменителя. Плотный хороший кожзаменитель. Дешево и сердито, поговаривала бабушка, и когда распускались швы, державшие ремешки, экономя деньги, она носила поношенные сандалии в сапожную мастерскую к старику Тому Фаулеру. Тот из жалости прошивал потрепанную кожу, не беря за это деньги.
Корсигас появился в моей жизни ровно за полгода до всех этих событий. Так что знались мы недолго. Но знаменательно. Его родители переехали в Уруапан из Мехико. Обычно люди стараются переселяться в города побольше, но в данном случае семья друга поменяла столицу на захолустье. Кстати, я совершенно не задавался вопросом: почему так случилось? Да и у него не спрашивал. Не знаю, как это так мы сошлись с Максом, но в первый же день он угощал меня пивом, при этом старался не экономить. О таком друге я мечтал всю жизнь. Я сидел и ждал, что придет такой вот amigo и все мои проблемы с одноклассниками, с парнями с улицы и вообще все неприятности, что случаются с подростками, особенно с такими слабохарактерными, как я, исчезнут сами собой. Не поверите, так и вышло. Он появился в моей жизни как Зорро – защитник слабых, и все стали расступаться передо мной, перед тем, кто обрел покровителя.
Макс очаровал меня сразу (конечно, не в сексуальном смысле, об этом я и не помышлял), наверное, потому, что в его характере была какая-то наглость, то, чего мне всегда не хватало. Он никогда никому ничего не собирался уступать. Да, заимев такого друга, я сразу вырос в глазах сверстников. Сам тихоня по жизни, я стал постоянно таскаться за ним. Максу же, скорей всего, как раз нужен был приятель моего склада. Мне не надо было ничего объяснять, доказывать, я и так с ним во всем соглашался. Буквально смотрел ему в рот, когда Корсигас рассказывал мне его понимание современной жизни. Еще бы, парень был из самой столицы округа. А я что? Мой мир целиком замыкался в границах «Района трущоб». Бывало, мы с бабушкой выезжали в «Деловой центр» для ее, так сказать, бюрократических дел, например заполнить завещание на мое имя или расписаться под бланком и получить пособие, как почетной (в прошлом) донорше. Бывало, забредали в католический собор послушать утреннюю проповедь. Но там, за границами «Района трущоб», все для меня было чужое, а оттого привлекательное, манящее, соблазнительное. Но чужое. Раньше, жизнь в остальном мире являлась мне, в основном, с экрана телевизора. Диктор говорил, что где-то там случилось что-то, значит, это что-то случилось где-то там. Далеко. Все было где-то там, далеко. Значит, неважно. Я еще частенько ползал по Сети, стараясь понять, для чего нужен миру весь этот бег. Шастал по мировой информационной паутине обычно со своего устаревшего, но надежного ноутбука, который достался мне в наследство от маминого ухажера. Хоть за это ему спасибо. Корсигас же заставил меня пересмотреть свое отношение к миру. Ему тоже спасибо.
Зная, что в тот день, когда все завязалось, Макс притащил в школу несколько пакетиков с марихуаной. Естественно, биолога-симулакрума это не смутило, его вообще ничто не смущало, он же – говорящая кукла. Слушать мы его не слушали, впрочем, как и большая часть учеников в классе. Забив косяк, Корсигас наклонился под столешницу, прикурил, сделал пару воздушных затяжек, после чего передал сигарету мне. Я пригнулся и тоже пару раз затянулся. Вы только не подумайте, что кто-то из нас пытался скрыть курение в классе. Ничего подобного. Просто однокашники могли заметить и, как говорится, «упасть на хвост». Однако сладковатый, манящий запах марихуаны нельзя спутать ни с чем, и парни стали подтягиваться к нашей парте. Макс, естественно, всех отшивал, но все же самым настойчивым давал догнаться вторячками, то есть выпускал дым из своего рта в рот везунчика, который хотел поймать кайф. Когда мы накурились до головокружения и смеха, мой лучший в то время друг произнес:
– Знаешь, Санчо. А что это мы вообще тут торчим?
– Как что? Торчим от травки.
Макс хохотнул. Я подхватил. Когда отсмеялись, Корсигас продолжил свою мысль: