Женить нельзя помиловать

— Совершенно верно! — Даже в таком неудобном положении Римбольд попытался гордо подбочениться. — Но поскольку я выпил только половину, то и платить намерен только за половину.

Разумеется, я прекрасно знал, что отмазаться таким образом от хозяина «Золотой кружки» куда труднее, чем разжалобить бога смерти Контратия.

— Ничего не знаю. Заказан был кувшин, а сколько ты выпил — это твои трудности. Можешь оставить излишки здесь и допить в другой раз бесплатно, а можешь забрать с собой. Правда, во втором случае придется дополнительно оплатить стоимость посуды.

— Да за твою кислятину и одной монеты много! — И без того не отличавшийся мотовством, Римбольд перед перспективой таких трат совсем забыл об осторожности. Брови Черча угрожающе сошлись над переносицей, и мне показалось, что где-то далеко прогремел гром.

— Послушай, коротышка. Я весьма уважаю Сэда, он мой старый приятель и отличный сосед. Это единственное, что удерживает меня от наложения на тебя штрафа за беспочвенную хулу моего вина. — Тут трактирщик встряхнул гнома так, что зубы последнего звонко клацнули, а дорогой кафтан угрожающе затрещал по швам. — Но мое терпение небезгранично, и еще одно слово…

— Так бы сразу и сказал. И совсем незачем ругаться и портить хорошую одежду, — зачастил бородатый, моментально выложив рядом с двумя монетами третью.

Ручища Черча разжалась, и потерявший точку опоры Римбольд плюхнулся на зад.

— Ты не должен был позволять ему так обращаться с твоим товарищем, Сэд, — плаксиво протянул он. — Этот бугай чуть не испортил мой превосходный кафтан, который стоит дороже, чем…

— Что-что? — ласково спросил Малыш.

— …чем кувшин этого превосходного муската! — тут же закончил гном, шустро вскакивая на ноги и прячась за меня.

— А-а…

Черч мигом потерял к Римбольду всякий интерес и протянул мне небольшой сверток:

— Пирожные для Глори.

Несмотря на все свои кулинарные таланты, такие лакомства моя жена в домашних условиях не приготовит. Впрочем, она считает — и тут я с ней абсолютно согласен, — что каждый должен заниматься своим делом: сапоги тачать — лепрехун, а пирожные печь — пикси.

— Спасибо, дружище. Вечерком заскочу и отдам деньги.

— Не за что. И можешь не торопиться. Ты же знаешь, твой кредит у меня неограничен, — широко улыбнулся трактирщик.

При этих словах лицо Римбольда налилось кровью.

— Кредит? Неограничен?! Ах ты, ах ты… ЖОПА! — взвизгнул он. Потом молниеносно плюнул в кувшин с недопитым мускатом, показал Черчу язык и стрелой вылетел за дверь, преследуемый по пятам нашим хохотом.

Большую часть дороги до нашего дома гном хранил оскорбленное молчание, но потом все же не выдержал, и мы помирились.

Наш дом — предмет моей особой гордости и зависти всех соседей. Конечно, обошелся он недешево, но после свадебного подарка Глориного папы мы могли себе позволить еще и не такое. Двухэтажный особняк утопал в зелени и цветах, а с застекленной веранды на втором этаже открывался дивный вид на окрестности. Одним из самых излюбленных наших занятий было сидеть там и, попивая что-нибудь вкусное, наблюдать, как багровый диск солнца медленно и величественно опускается за холмы.

Не успел я запереть за нами ворота, как раздался звонкий голос Глори:

— Глазам своим не верю! Римбольд! Изверг, Лака! Вы только посмотрите, кто к нам пожаловал!

— О нет! Только не это! — взвизгнул гном. Но было поздно.

На лужайку перед домом уже выскочили оба наших драконозавра, прекрасно помнящие Римбольда. А впереди них несся их сынуля Ветерок.

Драконозавр — самое распространенное ездовое животное в мире, совершенно вытеснившее капризных и изнеженных лошадей, на которых в наше время перемещаются исключительно бонзы, не знающие, куда девать деньги. Лошади проигрывают драконозаврам по всем статьям: те гораздо умнее, неприхотливее и выносливее, к тому же абсолютно всеядны, а при должном обучении являются грозной боевой силой.

Ветерку скоро два года, и он унаследовал от обоих родителей все их лучшие черты. Ну, или почти все, хотя, что бы ни говорила Глори, любой мужчина должен иметь хороший аппетит, независимо от того, есть ли у мужчины хвост или нет. Кроме того, свое имя драконозаврик получил отнюдь не за красивые глаза. Каминную полку в нашей гостиной украшают уже два первых приза за победу в гонках, завоеванные им в честной борьбе. Если верить моему приятелю Вику, это еще цветочки. А уж коли Вик Полторы Руки, лучший знаток драконозавров по эту сторону Внутреннего моря, говорит нечто подобное, то будьте уверены — так оно и есть.

Невзирая на свои изрядные размеры — чувствуется папина кровь, что и говорить! — Ветерок еще ребенок, и поведение у него соответствующее. Пустившийся бежать Римбольд был мгновенно настигнут, сбит с ног, вывалян в траве, обнюхан и облизан от макушки до носков башмаков.

— Кхе-кхе! Тьфу ты, отстань! — пытался отбиваться гном, отплевываясь и откашливаясь от набившейся в рот травы. Но Ветерок, видимо решив, что с ним играют, еще пуще принялся тормошить свою жертву, восторженно повизгивая. Изверг и Лака смотрели на буйство своего чада со снисходительной гордостью и, на счастье Римбольда, не вмешивались.

Мы с Глори уже не могли смеяться и лишь судорожно всхлипывали, глядя на это уморительное представление. Наконец обессилевший гном понял всю тщетность попыток самостоятельно справиться с нашим расшалившимся любимцем и взмолился:

— Да уберите же его кто-нибудь! Он на мне живого места не оставит!

— Ладно, Ветерок, хватит! — вытирая слезы, крикнула Глори. Но то ли в голосе ее не хватало строгости, то ли драконозаврик пропустил ее слова мимо ушей — результат был нулевой.

И тут меня осенило.

— Ветерок! САХАР! — гаркнул, я.

Услышав магическое слово, драконозаврик тут же утратил к гному всякий интерес и потрусил ко мне, облизываясь в предвкушении лакомства. Охая и проклиная «неуклюжую тварь» (впрочем, без особого пыла, а скорее по привычке), Римбольд поднялся на ноги и принялся отряхиваться. Ветерок же тем временем потерся мордой о мою ногу и, вопросительно глядя мне в глаза, застучал хвостом по земле, говоря этим: «Ну и где?»

К счастью, в кармане фартука Глори всегда припасено несколько кусочков сахара — для подобных ситуаций. Мигом схрупав два из них, драконозаврик склонил голову и умильно посмотрел на хозяйку, явно выпрашивая добавки.

— Успеешь еще. — Моя жена ласково потрепала сластену по ушам. — Ты уже получил удовольствие, так что теперь очередь дяденьки Римбольда. Пироги как раз поспели.

— Богиня! — восторженно воскликнул гном, посылая ей пылкий воздушный поцелуй, и мы отправились обедать.

— Ну вот, заморил червячка! — произнес Римбольд почти два часа спустя, отодвигая пустую тарелку и блаженно откинувшись на спинку стула. — Нет, что ни говори, а ни один самый шикарный ресторан не сравнится с настоящей домашней кухней!

Тут он послал Глори очередной воздушный поцелуй и льстиво добавил:

— Особенно если на кухне этой хозяйничаешь ты, моя золотая!

— Ох, Римбольд! Тебе бы лисой родиться! — улыбнулась она.

— Ну нет. Я вполне доволен тем, что родился Римбольдом Каменным Кукишем… А теперь, если позволите…

Гнома прервал настойчиво зазвеневший дверной колокольчик в прихожей. Причем создавалось впечатление, что за звонившим либо кто-то гонится, либо он вознамерился напрочь оторвать шнурок.

— Входите, не заперто! — крикнул я, прикидывая, кому мы могли понадобиться, да еще так срочно.

Тем временем Глори принялась убирать со стола остатки обеда, то есть, учитывая дежурный постулат нашего гостя «чужой кусок вдвойне слаще», гору пустой посуды.

— Так что ты хотел нам сказать?

— Ну, к примеру… Бон?!

Мы с Глори моментально обернулись. Действительно, в дверях стоял наш старый друг Бон Гейме собственной персоной. Одежда его была покрыта пылью, волосы растрепаны, красные глаза, обведенные темными кругами, свидетельствовали о крайней усталости и регулярном недосыпе. Даже не поздоровавшись, парень плюхнулся на стул, отобрал у гнома недопитый стакан бренди и жадно осушил его до дна.