Страница 9 из 41
– Значит, получается, не так уж не правы были мудрые женщины, поучавшие своих девиц на выданье: любовь – это одно, а брак – это совсем, совсем другое. Хочешь любить – люби, лучше всего мужа, но можно и еще кого-нибудь, если соблюдать приличия. Но семью не тронь. это святое, тут у тебя ответственность, тут своя роль, которую надо исполнять неукоснительно. Брак – это не только экономическая необходимость, это и социальный статус в обществе, это и будущее твоих детей. Разве сейчас не так?
– Сейчас именно это как раз и изменилось. Так было в старой традиционной многопоколенной семье: там любовь совсем не была главной ценностью. Главное – семейная солидарность большой семьи; и она требовала, чтобы внутренняя жизнь малой семьи, входящей в большую, постоянно приносилась ей в жертву. В наше время произошла эмансипация малой семьи. Она обрубила связи с большой и получила возможность сосредоточиться на своих внутренних отношениях. И то интимное, что составляло сущность этой внутренней жизни малой семьи, приобрело большую ценность. Ценность любви, которую европейская литература отстаивала несколько столетий. Раньше брак не по велению родителей был безнравственным, а теперь безнравственен брак без любви. Это дало возможность возвысить чувства, и это усваивается через культуру, через литературу, через саму жизнь.
В наше время брак оправдан по бол ьшому счету толькол юбовью или теплыми дружескими интимными отношениями, которые приходят ей на смену.
Л. Н. Толстой в кругу семьи. Ясная Поляна. 1887 г.
– А если такие отношения не сложились или оказались недостаточными, чтобы удержать рядом с тобой человекаг которого ты любишь, ты просто остаешься в одиночестве, верно? В 50 – 60-е годы, когда отступили проблемы физического выживания, Европа восстановилась после войны, люди немножко отъелись, сразу на первый план в западном искусстве вышла проблема некоммуникабельности. До нас она дошла в основном через фильмы великих итальянских кинорежиссеров. Была ли, по-вашему, эта проблема связана с кризисом семьи?
– Это более широкий процесс, в котором все взаимосвязано. Тенденция нашего времени, XX и XXI века, заключается в расширении сферы интимного в жизни человека, росте его «самости», его, если хотите, оригинальности. Отсюда и острое переживание одиночества. Крестьянин не был способен к такой гамме переживаний, которая характерна для современного человека, и во многом потому, что наш современник вырастает не в прежней большой, а в малой нуклеарной семье, где климат совсем другой, строй жизни другой. После этого ему гораздо труднее наладить полноценную близость с другими людьми. Положите рядом два кирпича – нет проблем, они плотно прилегают друг к другу. А чем сложнее конфигурация, тем труднее подобрать подобное же, чтобы люди были созвучны. И вдруг вы обнаруживаете, что жить с человеком, который так вам нравился своей красотой или остроумием, или оригинальностью поступков, вы не можете.
Если вам трудно на работе, вы ее меняете – это ведь не вызывает ни у кого негодования. А вот в семейной сфере пока то же самое воспринимается болезненно. Но это просто свойство современного человека: ему трудно войти со своей многогранностью в подлинное соприкосновение с другим.
Конечно, все это делает семью более хрупкой. Старая семья была прочной по внешним обстоятельствам, а не изнутри, просто деваться было некуда; разводов не было, экономическая зависимость плюс внешний контроль и жесткие санкции общества, плюс религиозное давление. Теперь человек вообще живет в ситуации постоянного выбора, у него масса выборов.
В некоторых странах уже существуют пробные браки, когда заключиется контракт, который накладывает на того и другого определенные обязательства, в том числе и экономические, но это не брак. Если рождается ребенок, обязательства перед ним существуют. При определенных условиях контракт может быть разорван без всякого развода проще, чем брак. И это правильно. Огромное количество разводов, которое у нас было еще в советское время, сопоставимое с американским уровнем (в Европе их гораздо меньше), я думаю, связано и с тем, что значительная часть браков была, по сути, этой самой пробой. Но вообще-то и юридическая, и экономическая практика должна быть приспособлена к реальности, а не к беспочвенным фантазиям о ней.
А в реальности уже сложился плюрализм семейных форм. Браки зарегистрированные и незарегистрированные, пробные, семьи с одним родителем, семьи однополые. Опыт показывает, что, скажем, рождаемость в зарегистрированных браках не выше, чем в незарегистрированных, примерно такая же. Скорее наоборот, разнообразие семейных форм создает более устойчивую среду, в которой каждый находит свой путь.
– Скажите, часто современные и независимые европейские женщины отказываются от своих детей, положим, еще в роддоме?
– Это огромная редкость. Такой проблемы, по-моему, вообще не существует. Вы знаете, какой спрос на приемных детей? На Западе довольно высокий процент бездетных семей. А в основном детей мало, но зато уж в них вкладывают по полной программе…
– Но если родители свободны, как ветер, и могут всю жизнь искать свой путь, меняя одного партнера на другого, то психологическое или, как вы говорите, интимное благополучие детей оказывается все-таки под вопросом.
– А я и не говорю, что в современной семье нет своих проблем. Да и сам процесс ее преобразования далеко не завершился. Многое остается неясным; для меня, честно говоря, так и не ясно, как же будут социализироваться дети в семье с одним родителем?
Но если вы хотите сказать, что в современной семье остается слишком мало места детям, – это чистая неправда. И это заблуждение чаше всего идет от того, что нынешнее положение вещей сравнивают не с прежним, а со своим идеализированным представлением о традиционной семье, в которой родители заняты воспитанием детей. Да не было этого. Крестьянские дети, когда их было много, в лучшем случае воспитывали друг друга: старшие – младших. Бабок не так много было, а мать-крестьянка всегда много и тяжело работала. А в дворянских семьях няньки, кормилицы, гувернантки – мать могла шефствовать над ними, оценивать их работу, но лично участвовала в воспитании не слишком много. Так что воспитующая мать – это из области мифологии.
Воспитывающие родители появились только в буржуазных семьях, у которых уже не было столько денег на мамок и нянек, женщины были уже достаточно образованными и могли отдавать часть времени детям. Но туг-то они и почувствовали, что детей не может быть в таком случае слишком много: можно отдавать время и устраивать домашнее воспитание одному, двум, трем, но десяти невозможно. Так что все эти изменения между собой связаны…
С появлением всеобщего образования, то есть уже давно, социализация происходит далеко не только в семье. Она идет в детском саду, в школе, на улице (где всегда частично и шла). Ребенок как-то приспосабливается к жизни в реальном, а не вымышленном кем-то обществе.
Такова жизнь. Если семья может оградить своего ребенка от наркотиков, плохих знакомств – прекрасно, но гарантий туг не может быть никаких, даже если мать с двумя высшими образованиями будет заниматься только своим ребенком.
Вопросы все равно остаются. О женщине с внебрачным ребенком без мужа: на нее ложится большая нагрузка, она оказывается в ловушке, и надо ей помочь. Что, кстати, часто и происходит: мужья далеко не всегда отказываются от своих детей. На Западе часто ребенок оказывается в двух семьях сразу, у него появляются сводные братья и сестры. Восстанавливается нормальная социализирующая среда. В Америке это давно так, и в Европе это так. думаю, и у нас это начинается.
Иван Хруцкий. Семейный портрет. 1854 г.