Девочка на холме

Затем я вытащила из сумочки телефон и включила его, опасаясь увидеть несколько разгневанных сообщений от Ллевелин или даже от отца. Но во "входящих" была всего лишь одна смска от Роджера:

"Большой Эл Сходит с ума. Позвони ей, пока не поздно. Родж."

Ллевелин между нами в шутку звалась "Большой Эл", но я и без этого понимала, что от мачехи мне еще достанется.

Я набрала номер и, выжидательно постукивая голой пяткой по холодному деревянному полу, принялась задумчиво кусать губу в преддверие новой сцены со стороны Ллевелин Макэндорс.

Но вместо этого я услышала в трубке приветливый голос:

— Доброе утро, солнышко, как спалось?

— С-спасибо, Ллевелин, ничего, — заикаясь, ответила я, не веря своим ушам.

— Как тебе Мак-Марри? Я уже сто лет в этом захолустье не была.

А сколько тебе тогда лет? — так и подмывало спросить меня, но я, к собственной гордости, сдержалась.

— Отлично, — вместо этого ответила я и покосилась в сторону окна. На карнизе сидела крохотная птичка с черным тельцем и белыми брюшком и хохолком. Птичка задумчиво наклонила голову набок и забавно прыгала вдоль карниза как заведенная. Я едва сдерживала себя, чтобы не рассмеяться.

— Брат хочет с тобой поговорить, — с напускной лаской пробормотала Ллевелин. Видимо, ее запас "доброй мачехи" был уже на исходе.

В трубке послышался знакомый смех.

— Хей, Джинни, как развалюха дяди Рея? Еще работает?

— Роджер, что ты сделал с моей мачехой? — сказала я, смеясь. Птичка на карнизе в этот момент начала выделывать просто-таки невероятные кульбиты.

— Понимаешь, она очень жалеет о том, что ты уехала, и теперь ей придется самой готовить ужин и убивать свой маникюр. — Брата было не изменить.

На заднем фоне послышались крики внимавшей каждому слову Роджера Ллевелин. Спустя несколько секунд в трубке вновь послышалось учащенное дыхание мачехи. По-видимому, только что там произошла битва века за обладание телефоном, которую, безусловно, выиграла Ллевелин Макэндорс.

— Я тебе перезвоню, солнышко, — сказала тяжело дышащая Ллевелин и прибавила, — Папа передает тебе привет. — И отключилась.

Не медля ни секунды, я бросила телефон на помятую кровать (зато не надо стелить, подумала я про себя) и кинулась искать лежащий в одном из чемоданов фотоаппарат, боясь упустить танцующую свой сумасшедший танец на карнизе птичку. На пол посыпалась одежда, обувь и всякая личная мелочь вроде маленького кубка в виде уменьшенного подобия глобуса за победу на олимпиаде по биологии в прошлом году. Я перерыла уже все вещи, и, когда почти отчаялась и подумала, что, наверное, забыла фотоаппарат в Мельбурне, то обнаружила его под слоем сменного белья.

Четыре дюйма в длине и три с половиной в ширине — перед объективом этого чуда благоговела даже Стеф, хотя ее, казалось, ничем было не удивить. Она не разбиралась в фотоаппаратах, о чем прямо и заявляла, но при этом прибавляла, что мой — самый крутой из всех, что она когда-либо видела.

Схватив камеру, я со скоростью молнии подлетела поближе к окну, стараясь при этом не спугнуть странную пташку. Мне повезло, что окно было чуть приоткрыто, и я осторожно просунула объектив в щель. Забавная пташка, по-видимому, моего присутствия и вовсе не замечала.

Чтобы не испугать маленькое существо, я отключила вспышку и сделала несколько первых кадров. Как же давно я не фотографировала просто так, не снимая сотую позу неподражаемой Стеф! Когда я стала в уме перебирать оставленный дома архив напечатанных фотографий, то к своему ужасу осознала, что он практически полностью состоит из изображений моей подруги.

Внезапно совершенно некстати закончились кадры, и, испуганная звуком перематывающейся пленки, пташка наконец вспорхнула и улетела. В этот момент я пожалела, что так ненавижу цифровые фотоаппараты, оставаясь сторонницей старых добрых вариантов. Когда-то отец предлагал мне купить какое-то из последних чудес техники, но я наотрез отказалась.

Уставшая от утренней фотоохоты, я положила фотоаппарат на комод и вышла из комнаты, стараясь не смотреть на раскиданные по полу вещи и убеждая себя, что с этим разберусь немного попозже.

Когда я спустилась в кухню, то там уже стоял пряный запах яичницы "От дяди Рея": много разной зелени и очень много сыра поверх. Я просто обожала его стряпню!

Заметив меня, дядя Рей приветливо взмахнул рукой и улыбнулся, а затем вернулся к своему тертому пармезану. Я знала, что вскоре мне придется разделять с ним готовку напополам, но предпочитала как можно дольше понежиться в безделье. Не то чтобы я так не любила готовить — просто когда это твоя обязанность, это очень сильно утомляет.

Продефилировав по кухне, я плюхнулась на один из деревянных с стульев мягкой клетчатой подкладкой и, положив голову на сложенные на столе руки, принялась делать вид, что усердно разглядываю кухонные варианты постеров "Настоящего ковбоя".

— Ты так быстро заснула вчера, — сказал дядя Рей, добавляя огня под сковородой.

— Устала, наверное, — как можно более безразличным тоном ответила я и для пущего эффекта пожала плечами.

Но дядя не мог так просто мне поверить. Он повернулся в мою сторону, замер и вопросительно приподнял брови.

— Правда?

— Дядя Рей, меня укачивает в твоей машине, — оправдывалась я. — Три часа езды на твоем Шевроле после того, как ты забрал меня с вокзала в Брокен-Хилле. Чего ты хочешь от моего протестующего организма?

На самом деле меня начало укачивать только в самом конце пути, но я же должна была как-то объяснить тот факт, что заснула, даже не раздевшись, а на полу валялись измятые фотографии.

Но на этот раз он, как мне показалось, поверил и вновь отвернулся к сковородке, продолжая колдовать над нашим с ним завтраком.

Пока готовился знаменитый омлет "От дяди Рея", я успела снова ненадолго задремать, лежа головой на столе. Заставил меня очнуться резко ударивший в нос запах пряностей и плавленного пармезана.

— Ммм… — пробормотала я, мечтательно потянув носом. Только теперь я осознавала масштабы своего голода. Да я готова была лошадь проглотить, честное слово!

Обычно я ела не так много, правда. Но на природе на меня всегда нападал просто зверский аппетит. Интересно, сколько стоунов я прибавлю после первых нескольких недель пребывания на ферме?

Краем глаза я наблюдала за сидевшим напротив дядей, который к своей порции даже не прикоснулся. Он просто смотрел, как я уплетаю свой завтрак за обе щеки, отчего я почувствовала себя немного не в своей тарелке.

— Я хотел сказать тебе, Джинджер… — внезапно начал дядя Рей подозрительно серьезным тоном. Что ж, вряд ли он хотел сказать мне что-то забавное.