Страница 58 из 61
Людмила ДУДОВА, кандидат филологических наук, зав. кафедрой филологического образования Московского института открытого образования:
– Готовясь к сегодняшней встрече, с огромным удовольствием перечитала статью Льва Аннинского, опубликованную в одном из сентябрьских номеров «ЛГ», – очень достойный ответ на часто повторяющиеся вопросы: нужно ли сейчас изучать литературу, если она мешает осваивать косинусы и синусы и становиться успешным. Лейтмотив, что никто не читает, – это то, что мы чаще всего встречаем в СМИ. Но в ходе проекта «Литературный венок России» мы получили прямо противоположный ответ: читают. Во втором этапе олимпиады по литературе захотели принять участие не десятки, а сотни детей, хотя победа в ней, прямо скажем, ничего им не даёт. И им наплевать на портфолио, потому что дети его значения ещё не осознают. Кому-то очень нужно перевернуть ситуацию и доказать, что никто не читает, что территория свободна, можно засевать.
Другое дело, а что детям читать? Из интерьеров домов книги исчезли, в школах полного комплекта литературы двадцатого века тоже нет, потому что школьные библиотеки вообще теперь комплектуются исключительно по воле и желанию управления образования. Слава богу, в Москве Департамент образования на это выделяет средства и намеревается выделять больше, но и в столице с комплектованием проблемы есть.
Биографический подход в преподавании литературы сведён на нет, и создаётся представление о художнике как о каком-то то ли небожителе, то ли неудачнике, но не как о человеке, который целью своей жизни сделал поиски истины. Наше государство, претендующее на звание самого демократического в мире, считает своим законным правом отобрать право ученика учиться, с кого бы жизнь делать. Где же ребёнок будет знакомиться с этим, если не через постижение гуманитарных предметов, место которых сужается с какой-то катастрофической быстротой? Убрали литературу, следующая на очереди – история. Она тоже, видите ли, к датам даёт привязку, она тоже мешает. Обрезали мировую художественную культуру, изобразительное искусство, музыку. И кого мы подготовим в результате? Это будет даже не варвар, это будут винтики, твари безмолвствующие, существа, которых и «хомо» назвать невозможно.
Сегодня я была на конференции по поддержке национальной программы чтения, которую проводит Министерство культуры. Министерство образования и науки ни одной конференции по литературному образованию, по проблемам чтения не провело. Более того, оно вычеркнуло заявку на олимпиаду федерального уровня по теории и истории литературы, русскому языку и межкультурной коммуникации. Конечно, зачем нам знать историю величайшей в мире литературы, которая, кстати, остаётся одним из немногих наших приоритетов на международном поприще? Да если нас всех в стране что-то ещё и объединяет, так это литература. Совершенно очевидно, что случайным подобное отношение к предмету назвать очень трудно.
Зинин. Можно ещё вспомнить фразу, которую произносит герой Валентина Распутина в его романе «Дочь Ивана, мать Ивана»: «Мы, русские, большой наглости не выдерживаем». Как бороться с малой, ещё можем осознать, от большой мы теряемся. Там вот надо воспринимать всё то, что сейчас делается с нашей великой литературой, как «большую наглость».
Спустили сверху из министерства инструкцию изучать – «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына в адаптированном варианте. Прекрасно, замечательно! Но часов-то нет, программа одиннадцатого класса и так уже перегружена. Когда экзамен по литературе является необязательным, в одиннадцатом классе учитель в основном занят тем, что натаскивает на задания ЕГЭ по русскому языку. Какой там Солженицын?! На первое место выдвинулись суффиксы, префиксы, написание «жи», «ши» и так далее, ушли вершинные проявления языка.
Романичева. Если бы написание «жи», «ши» было действительно выдвинуто на первое место, они бы в свободном тексте ошибок не делали. Ведь весь ужас в том, что они, судя по результатам выполнения заданий части А экзамена по русскому языку, правила знают, но применять не умеют. Потому что нет обучения ученика написанию свободного текста.
Людмила МАЗУРОВА, ведущий редактор отдела «Общество» «ЛГ»:
– На съезде учителей-словесников предлагали, что если уж от тестирования никак нельзя отказаться, пусть будет ЕГЭ для тех, кто намеревается поступать в гуманитарный вуз, а для остальных – выпускной экзамен, сочинение, на уровне школы. Но идея не была поддержана. На ваш взгляд: почему?
Дудова. По той же самой причине, по которой не поддерживают преподавание литературы. Нам предлагают сформировать поколение, которому не надо выбирать: оно будет идти, куда прикажут. Альтернативная форма итоговой аттестации имеет право на существование, причём не только по литературе, но и по русскому языку, и по истории, и даже по математике и физике, потому что и там тоже нужно дать шанс учащемуся высказаться более развёрнуто. Почему все думают, что если выпускник придёт на устный экзамен, то обязательно провалится? Может быть, это будет его звёздный час.
Хочу привести один просто анекдотический факт, который, между прочим, заметили пришедшие к нам на апелляцию выпускники. Спрашивают меня: «Людмила Васильевна, мы сдаём ЕГЭ по русскому языку и по русской литературе, а почему разделы экзаменов имеют латинские название – часть А, B, C?» Я тоже задала этот вопрос – нет ответа.
Нам вообще навязывается какой-то новояз. И он работает и против учителя, и против ученика, дети порой не могут даже прочитать задание. Два года назад после провальной сдачи пробного экзамена по математике срочно было созвано совещание, на которое пригласили и меня как заведующую кафедрой филологического образования – видимо, для того, чтобы я осознала степень ответственности. И что же вы думаете? Все до одного математики сказали, что в провале экзамена по их предмету виноваты учителя русского языка и литературы. И мне нечего было возразить. Потому что дети не умеют читать, не понимают, о чём их спрашивают и как надо отвечать!
Язык и литература – это основа: литература работает с текстом, язык – это то, что создаёт литературу.
Романичева. Если сейчас изменят учебные пособия под формат ЕГЭ, рухнет последний бастион. Вы понимаете, это очень порочно в профессиональном отношении: содержание образования начнёт подстраиваться под формат аттестации.
Лубков. Форматируют на всех этапах – и в школе, и в вузе, и в тех предметах, где, откровенно говоря, и формат невозможен: всегда ответ будет неполным. Явление культуры или историческое событие всегда многогранно, и к какой-то единой формуле привести их очень сложно, мы каждый раз прочитываем его по-новому.
Фёдоров. В понедельник у меня был урок в девятом классе. Перед тем как сесть писать сочинение, позволяем себе некоторые вольности: пофантазировать, перенести героев в современность. И было такое провокационное задание: представить себе (конечно, невообразимая ситуация) Митрофанушку в роли современного министра образования. Вот как должна была бы выглядеть, по мнению детей, программная речь министра. Во-первых, учить только тому, что пригодится в жизни. Понятно, география не нужна – есть извозчики и таксисты; математика не нужна – не буду я делиться ни с кем; литературу разгрузить – убрать древность, и особенно Фонвизина. Во время уроков желательно побольше игр, поменьше писанины, на экзамене никаких, даже микросочинений, – только галочки ставить в нужные клеточки. Хорошо бы ввести уроки полового воспитания, поскольку – не хочу учиться, а хочу жениться. Или хотя бы, говоря о литературных произведениях, делать акцент вот на этом, а не эпитеты и метафоры разыскивать. За – жизнь, причём лучше о взаимоотношениях полов.