Страница 13 из 29
А когда государство и — увы! — в значительной степени народ от нее отказались — наступил кризис, катастрофа. Мы видели один из пиков этой катастрофы в 90-х годах, когда обрушилось государственное устройство, основанное не на Истине, как дом, построенный на песке (Мф. 7, 27). И нам невероятно больно осознавать, что все муки, все лишения, весь порыв созидания, все окупленные кровью и героизмом победы были впустую и закончились Абрамовичем и Чубайсом.
Но так ли это? Нет, не так. В той степени, в какой народ жил по идеалам Христа, он оставался и остался самим собой — в идеалах справедливости, трудолюбия, в борьбе за правое дело (война), в добросердечности и милосердии, в терпении, в сохранении нравственности, в лучших созданиях культуры и т.д. Не случайно поэтому, что в СССР правящая партия, задумавшая дать народу некое уложение о принципах нравственного поведения, не смогла придумать ничего, кроме "Морального кодекса строителя коммунизма" — не очень удачной копии Нагорной проповеди, сохранившей, однако, ее основные начала.
Трагический парадокс состоит в том, что в структуру советского государства были вмонтированы элементы подлинных христианских ценностей: соблюдение личных нравственных норм, понятие о неправедности богатства, нажитого не своим трудом, элементы того, что мы сейчас называем системой социальной защиты (т.е. государственной защиты слабых, бедных, больных), соблюдение нравственных норм и в культуре (искусстве, литературе). Но созидаемое на крови, богоборчестве, лжи государство оказалось нежизнеспособным, как лжива сама идея построения Царства Божия без Бога, исповедание христианства без Христа. Наследники адептов этой идеи сами разрушили государство, ими же созданное, оно оказалось невыносимым для них, стремящихся к богатству, к беспредельной личной власти, основанной на насилии и лжи (о роли внешних и внутренних врагов России, ловко и умно сыгравших на трагических противоречиях нашего тогдашнего жизнеустройства особый — и очень серьезный — разговор, но сейчас речь не о них).
Осознание этих достаточно простых (но и глубоких в своей простоте) вещей дается современным русским людям нелегко. Винить в этом, несомненно, следует тех, кто отлучил русских людей от веры, от сокровищницы русской религиозной мысли, кто заполнил средства массовой информации бессмысленной, а чаще вредной, ядовитой шелухой, тех, кто замалчивает, чтo лежит в основе духовного бытия русских людей. И не только духовного. Вся наша повседневная жизнь пронизана идеями православия, стоит на его основах; мы привыкли к этому, считаем естественным присущий нам образ жизни, и многие удивились бы, узнав, что самое сердцевинное в нашем жизненном укладе и в то же время самое обыденное — в домашней жизни, в отношении друг к другу, к работе, к самому себе — основано на православных началах. И все беды наши, все нестроение, все трагическое и нелепое в жизни — от утраты полноты жизни с Христом. Наверняка каждый из нас вспомнит разговоры на кухне (в купе поезда, на лавочке у крылечка и т.д.), когда в какой-то момент ваш собеседник (с которым нередко вы и знакомы-то какой-то час, а то и полчаса) или же вы сами обязательно произнесет всем нам знакомые слова: "Нет, ты скажи мне, ну почему у нас все так получается?" или "Нет, ну ты скажи мне, когда же все это кончится?" Я лично, сколько живу, столько помню эти слова — произносимые и сегодня, и десятки лет назад. Ответ простой (но его-то и не произносят — почти никогда — собеседники) — потому все так получается, потому не кончается, что живем не так, не по правде, а значит — по лжи (вспомним еще раз Солженицына), то есть живем без Бога, без Христа. Его и взыскуют души собеседников, не знающих, как обозначить этот провал в жизни, в совести. Это взыскание Христа, эта тяга жить и делать все по-божески, по правде, по совести, устроить такую жизнь и здесь, у нас, а хорошо бы и везде — это-то и есть та самая русская идея, которую мы никак не можем сформулировать.
При этом осознание основополагающей роли христианства в жизни русских пришло к нам не сейчас. Выше упоминались и "Слово о законе и благодати", и идея Третьего Рима, и триединая уваровская формула. И, конечно, как венец этого, звучат простые и мудрые слова Федора Михайловича Достоевского: "Может быть, главнейшее предызбранное назначение народа русского в судьбах всего человечества и состоит лишь в том, чтобы сохранить у себя этот божественный образ Христа во всей чистоте, а когда придет время, явить этот образ миру, потерявшему пути свои!" "Русский человек без Бога, — говорит он в другом месте, — дрянь…" "Отнимите от нашего русского народа, от нашей русской жизни Православие, и от него ничего своего родного не останется", — как выразился Достоевский" — пишет архимандрит (позднее митрополит) Антоний Храповицкий.
И подлинно, все обнимает собой Православие — и любовь к людям, к ближнему; и терпение, способность нести свой крест; и стойкость духа, и высочайший нравственный потенциал, требовательность к себе, умение прощать, и нестяжательство — все, все, чем питалось русское сознание 1000 лет, все самое заветное в душе русского народа.
Православным все это представляется совершенно неоспоримым, практически не требующим доказательств. Поистине, как писал Достоевский, "истина лежит перед людьми по сто лет на столе, и они ее не берут, а гонятся за придуманным именно потому, что ее-то и считают фантастичным и утопическим!" Именно об этой Истине говорили все русские философы, касавшиеся понятия русской идеи. Заметим, что в ней нет выпячивания национальной исключительности. Скорее, наоборот, в порыве братского, любовного чувства ко всем людям, независимо от их национальной принадлежности, Достоевский, как мы видели выше, говорит о "сбережении у себя образа Христа с тем, чтобы явить этот образ миру, потерявшему пути свои". "Русская национальная идея, — продолжает Н.А.Бердяев, — по существу своему есть идея вселенская и всечеловеческая … связанная с объединением России и Запада в единый христианский духовный мир". Потому, наверное, много лет и не мог найти сугубо национальную русскую идею В.В.Кожинов, что в ней нет никакой национальной исключительности ("Правда выше России", — писал тот же Достоевский). Жить по правде, любить ближнего и дальнего — вот смысл русской идеи. А правда, повторим, то есть Истина — есть для православного русского человека — Христос.
При этом великие русские мыслители прошлого, полагая, таким образом, совершенно очевидной христоцентричность русской идеи, видели ее смысл в обращенности вовне, в предначертанной Богом великой роли России как хранительницы подлинных христианских ценностей, в конечном счете — объединительницы христианских народов в единую духовную общность. "Идея нации, — писал Вл. Соловьев, — не то, что она сама о себе думает во времени, но то, что Бог о ней думает в вечности".
За это великое чувство осознания определенной Богом судьбы России как духовной собирательницы разобщенных христианских народов Россию обвинили в мессианстве. Сколько злобной иронии, сколько ядовитых филиппик прозвучало в адрес русских мыслителей, которым была внятна эта идея! Увы, последующий ход событий, кажется, подтверждает малую реальность чаемого Достоевским, Соловьевым, Бердяевым и другими хода истории, и сегодня эта нота всемирного единения, к великому прискорбию, звучит глуше… На наших глазах мир отдаляется от Христа все дальше и дальше. Абсолютизация права, примат права с только лишь декларируемыми, а на деле задвигаемыми на второй план обязанностями, являет собой доведенную уже до безумия самость (вспомним хотя бы о праве на аборты, на эвтаназию, на однополые браки). Не удивительно, что примат права как основы всего общественного устройства культивируют сегодня ненавистники Христа, и вот уже они требуют отказа от христианской символики в публичных местах, даже от слова "Рождество" (заменяемое на "Зимний праздник") — как нарушающих права иноверцев, и, далее, настаивают и на отказе от признания христианских корней европейской цивилизации.
//