Страница 50 из 77
По другой версии в реальности А(ЗАКЕН) Сашко Гайдамака остался жив и с армией гайдамак с луками, копьями и мушкетами, на тачанках, запряженных верблюдами и лошадьми, гнал от Офира маршала Бадольо в хвост и в гриву через всю Эфиопию до самого Джибути, который напоминал тогда осажденный Севастополь, и сбросил итальянскую армию в Красное море, а вскоре добрался до самого Муссолини.
Война же решилась знаменитой атакой на итальянскую армию стадом не боевых слонов или верблюдов, а молодых тиранозавров, которых колдун-акустик вызвал при помощи обыкновенного граммофона — он с Гайдамакой забрался в тыл итальянцам, установил граммофон и проиграл на нем обыкновенную долгоиграющую пластинку с записью любовного призыва самки тиранозавра. Колдун давно и тайно работал над этим страшным биологическим оружием, он изучал устройство гортани костных останков этих страшилищ — составлял диаграммы носоглоток, восстанавливал нёбо, горловые щели и задние язычки; это был тонкий генетический эксперимент, опыт прекрасно удался, призыв самки тиранозавра получился даже лучше натурального — несколько десятков взбесившихся самцов, внезапно появившихся из реальности «СЕКСТИУМА-666» — PRO-ALPHA 2GGZ 5GB O3Y(RAM) 666-КГБ, — атаковали итальянскую армию, разметали ее в клочья (колдун с Гайдамакой едва успели удрать) и в недоумении стали бродить вокруг заигрывающего перед ними граммофона. Потом разбрелись по Африке и опять вымерли. Но все это было потом, а пока Муссолини (Муссолини, конечно, подставил вместо себя маршала Бадольо, а сам сидел в Венецианском дворце), навербовав в итальянскую армию черных сомалийцев — этих предателей чернокожего дела, — шел по Эфиопии.
ГЛАВА 10. Обед в доме с химерами (продолжение)
Важнейшим из искусств для нас является кино, поэтому нам нужен строй цивилизованных кинооператоров.
Что делать?
— Продолжаю про Сидора, — сказал майор Нуразбеков, наливая какую-то там по счету рюмку. — Однажды…
Но в дверь постучали условным стуком лейтенанта Вовы Родригеса.
— Заходи, Вовчик! — крикнул майор. — Опять кого-то привел? Майор ошибся — в кабинет вошел не дежурный лейтенант Вова Родригес, а сам генерал Акимушкин.
— У вас все в порядке? — спросил Николай Николаевич, неодобрительно разглядывая голую задницу Шкфорцопфа — неодобрительно не потому, что голую, а потому, что тощую.
— Выпейте с нами, товарищ генерал! — тут же пригласил майор Нуразбеков.
— Пейте, пейте без меня. Это вам на работе можно, а мне — нельзя, — отвечал генерал Акимушкин недавними словами Гайдамаки. То ли подслушал, то ли эти слова сами напрашивались.
— Так за Андропова же пьем, не за кого-нибудь. Такой тост пропускаете!
— Не отвлекайтесь, продолжайте работать. Я просто шел мимо, дай, думаю, загляну — не нужно ли чего? Если нужно — скажите. Мое дело вас всем обеспечить.
— «Мороз-воевода дозором обходит владенья свои», — продекламировал майор Нуразбеков, как видно, неплохо разбиравшийся в школьном курсе русской литературы. — Обеспечить, всего-то. Непременно скажем, если чего будет нужно. Шампанского пришлите на вечер. Бургундского не надо. А в общем, все идет но плану. Люсьену еще на одну ночь оставьте — с двойными отгулами. Наблюдателей на крыше тоже надо удвоить — да скажите им, чтоб не палили по одиночным целям почем зря, как в прошлый раз, так ведь и убить можно! И ПВО в ОдВО[69] строго предупредите — одиночные самолеты не сбивать! Два бронированных «форда» — к подъезду. Эскорт мотоциклистов — само собой. Сегодня будет буйная ночь, та самая. Готовность — помер «ноль». Даже «два ноля».
— Все помню. Я ночью домой не уйду. Но вы уверены, что ЭТО состоится именно сегодня ночью?
— Была бы только ночка, да ночка потемней, — пропел майор. — Погода тоже соответствует.
— А ОН согласен?
Николай Степанович опять прыгал на одной ноге, просовывая вторую ногу в штанину, и неизвестно было, согласен ли он; как вдруг Гайдамака понял, что вопрос «а ОН согласен?» относится не к Шкфорцопфу, а к нему, Гайдамаке, — к нему, Гайдамаке, к нему и только к нему.
— Я ЕМУ еще не говорил, но куда ОН денется? — успокоил генерала майор.
О нем, о нем говорят… «ОН» — это и есть он.
— Ну, на ваше усмотрение, — согласился генерал и подмигнул Гайдамаке, совсем как Вова Родригес — Я на вас надеюсь. Теперь от вас все зависит.
Безусловно, Гайдамака был в этом кабинете центральной фигурой — американскому шпиону так не подмигивали, как ему. Но что, что именно от него «все зависит»?
— Да, чуть не забыл, — вдруг вспомнил майор. — Три билета на футбол достаньте, товарищ генерал. Не знаю точно, но очень может быть, что мы сегодня на футбол пойдем, «Черноморец» с Киевом играет. Матч смерти, ничья «три-три», у них там все схвачено. Блохин два мяча забьет, а остальные — как получится.
— Сейчас позвоню, — засуетился генерал Акимушкии. — Вас проведут в Центральную ложу без всяких билетов.
— Ото гарно! Будем как жидомасоны в ложе сидеть. Будем французское шампанское пить — «Мадам Помпадур».
— Ну… «Мадам де Помпадур» вы поздно заказали, Нураз, — сказал Акимушкии. — Могу послать за «Советским».
Генерал уже был на выходе, когда охмелевшего Гайдамаку будто черт за язык дернул. Он вскочил со стула, подтянул трусы и сказал:
— А у нас тут не все в порядке, товарищ генерал!
Генерал тут же обернулся, майор Нуразбеков неловко поставил полную рюмку коньяка прямо в пиалу с остатками бульона, а Шкфорцопф перестал застегивать пуговички па рубашке — так и остался расхристанным.
— А что именно не в порядке? — обидчиво спросил генерал. — У вас ко мне претензии? Жалобы? С вами тут плохо обращаются? Обед не понравился?
— Нет, все хорошо, но одно плохо…
— Выкладывайте!
Гайдамака схватил свою рюмку, опрокинул ее в себя без всякого тоста и выпалил:
— Освободите Трясогуза, товарищ генерал!
— Не понял. Объясните, — удивился тот.
Майор Нуразбеков заулыбался, а Шкфорцопф наконец-то надел свои знаменитые очки и сделался похожим на самого себя.
— Иван ни в чем не виноват! — горячо начал доказывать Гайдамака.
— «Она сама его морочила, а он ни в чем не виноват», — подсказал майор.
— Он же просто дурак, ванька! Ну, разволновался тут у вас — как же у вас тут не разволноваться? — потом выпил, не закусил, развезло, с кем не бывает? Он вечером на футбол собирался, зачем его в вытрезвитель?
— Ага, понял! — тоже заулыбался Николай Николаевич, — что вы, что вы! Вы думаете, это мы Трясогуза милиции сдали и в вытрезвитель засадили?… За кого вы нас принимаете! Нехорошо-с! Мы уже позвонили, Иван Трясогуз спит в вытрезвителе в чистой постельке, милиция над ним на цыпочках ходит, а когда он проспится, опохмелится, позавтракает — или поужинает — и придет в себя, то будет доставлен домой в Гуляй-град с синей мигалкой на зеленый свет в лучшем виде в любое время дня или ночи. А вот к футболу вряд ли проспится — очень уж нехорош был. Несло, как из бочки.
— Так он же целую бочку и выпил.
— Милиция жаловалась — нетранспортабелен был, мягко говоря. Из подвала подъемным краном вытаскивали. Впрочем, посмотрим.
— И на работу не сообщайте! — потребовал Гайдамака.
— Как можно! Не в наших правилах. А то, что за друга беспокоитесь, — похвально. Я сейчас туда еще позвоню, нагоню страху. Обедайте спокойно. Ну, я пошел. Да, Нураз, а Блохин в самом деле два мяча забьет?
— Забить-то он, конечно, забьет, да кто ж ему даст забить, — философски ответил майор Нуразбеков.
69
Противовоздушная оборона в Одесском военном округе.