Приключения слов

Фауна и флора

Древний обитатель Италии, пастух и земледелец, чтил силы природы, от которых он, не имея в своем распоряжении технических и искусственных средств для управления ими, всецело зависел. Жизнь природы, по его представлениям, управляется сонмом божеств, от доброй воли которых зависит удача и вообще все то, что мы теперь называем «случайностью». Божеством лесов и пастбищ, владыкой зверей и всего живого был Фавн (Faunus), нечто вроде русского лешего, но более благодушного нрава: фавн значит буквально благожелатель и родственно словам фавор, фаворит. Фавна изображали в виде бородатого мужчины с некоторыми звериными признаками: нижняя часть тела его покрыта густой шерстью, на голове маленькие рожки, иногда даже имеется хвост. Наряду с ним то в качестве сестры, то в качестве жены представляли и женское божество, Фауну (Fauna).

В XVIII веке античность была в большой моде, и все знали греческую и римскую мифологию лучше собственной русской. В то время любили даже ученые труды озаглавливать мифологическими именами. В поэзии эти привычки сохранились даже в XIX веке, и Пушкин, например, постоянно называет зарю Авророй, а вечер Геспером. Поэтому и знаменитый шведский натуралист Линней озаглавил свое описание животного мира Швеции, написанное по-латыни (как обычно тогда писали научные сочинения, а это было в 1746 году), «Шведская фауна». Точно так же в начале XIX века в России говорили «русская муза» в смысле русская поэзия, «российская Мельпомена» вместо «русская трагедия» и т. д. Этот труд Линнея послужил образцом для ряда других, например, в 1791 году появилась «Европейская фауна». Так что скоро Фауна стало нарицательным, означая животный мир данной области в его видах и разновидностях. По аналогии с этим удобным термином для обозначения растительного мира взяли имя Флоры – римской Богини растительности. Флора (Flora) происходит от латинского слова flos, означающего цветок.

Раёк

Слово раёк означает последние, верхние и самые дешевые места на галерее, верхнем ярусе театра. Эти места знамениты в истории русского театра, потому что их занимала всегда самая искренняя и непосредственная часть публики: учащиеся, рабочие, мелкий городской люд. Эту публику нередко упрекали в грубости и наивности восприятия, в готовности поддаться трескучей фразе или эффектному жесту. Действительно, в их отношении к артистам было много смешного. Известен, например, случай, когда какой-то обожатель трагической актрисы Семеновой, знаменитой в ту пору, когда был молод Пушкин, взволнованный положением героини, которой грозило сделаться жертвой обольстителя, не выдержал и, перегнувшись через барьер, заорал во все горло:

– Семениха, не поддавайся!

Но именно эта наивность и горячность давала актерам то главное в сценическом творчестве, что не способна была дать светская или присяжная театральная публика партера: живое взаимодействие с актером, когда зритель не только легко реагирует на воздействие, но и поддерживает с своей стороны подъем актерского темперамента.

К тому же эта публика была нередко и более передовая и более чуткая к дарованию, чем солидная часть зрителей, сидящих в партере. Так было, например, в отношении Коммисаржевской, которая держалась в Александрийском театре в значительной степени сочувствием молодежи, сразу угадавшей в ее таланте новую искренность и правду, которой не могло почувствовать старшее поколение зрителей и основное ядро актеров.

Раек представляет перевод немецкого слова парадиз (Paradies), заимствованного с французского, в котором оно означает буквально рай. В старину и у нас раек назывался парадиз. Не в насмешку ли так назван самый верхний ряд галерки, в виду положения его под самым потолком театра?

Нет. Это слово было только осмыслено таким образом. В действительности же значение раек оно получило совсем не от рая.

Парадиз – персидское слово, означавшее парк, в котором знатные персы имели обыкновение содержать павлинов, ланей и других птиц и животных для красоты или для охоты. Отсюда значение прекрасного сада, которое во французском языке получило смысл рай. Но это побочная, чисто книжная линия развития. Прямая же привела от значения сад к значению усаженного деревьями места, дворика, украшенного колоннами, церковной паперти, колоннады, служившей преддверием церкви, пристройки вроде балкона или галереи.

Таким образом, это слово стало термином архитектуры, как и галерея, и оба из специально церковного применения были перенесены в театр. Уже во французской форме оно было осмыслено как рай, и это осмысление способствовало возвышению этого слова, а также и самой вещи. У нас оно было затем переведено именно в этом осмыслении. Но след первоначального смысла паперть или пристройка еще угадывается в форме самого сооружения: раек, к которому ведут дополнительные ступени, сохранил за собой пристроечный, дополнительный характер.

Цифра

Всем известно различие между римскими цифрами, такими, как I, II, III, и арабскими, например, 1, 2, 3, 4. Но вряд ли кто задумывается над значением этого различия. Между тем введение арабских цифр в свое время сделало эпоху.

Римские цифры кажутся более первоначальными, так как легко представить себе, что эти палочки происходят из зарубок, какие до сих пор делают неграмотные люди и народности, не знающие письменности. Но этот первоначальный характер присущ только первым трем знакам, точнее только обозначению единицы; все прочие, как и вся система счета, заимствованы римлянами от более древней восточной системы. Система эта не десятеричная, как арабская, а пятеричная, и состоит в том, что 5, 10, 50, 100, 500, 1000 и т. д. выражаются особыми знаками, а все прочие числа – повторением знака: единицы, десятки, сотни... Например, III – три, XII – двенадцать, XXXI – тридцать один, ССХХП – двести двадцать два, MDVI – тысяча пятьсот шесть. Благодаря пятеричному счету не было необходимости изображать, например, 6, 7, 8 шестью, семью и восемью единицами; вместо этого писали VI, VII, VIII, то есть V (пять) плюс I (один), II (два), III (три) Наряду с этим приемом сложения был еще и прием вычитания, например, IV (пять без одного) вместо IIII, IX (десять без одного) вместо VIIII; сорок изображалось как XL (пятьдесят без десятка) вместо ХХХХ, девяносто как ХС (сто без десятка) вместо LXXXX, девятьсот как СМ (тысяча без сотни) вместо DCCCC; это позволяло еще более упростить систему. В общем, это была неплохая система.

Для обозначения чисел до десяти применялось всего три различных знака, тогда как нам теперь нужно десять. Например, 1905 выражалось по-римски также четырьмя знаками: MCMV. Но понятно, что чем числа были больше, тем больше новых знаков требовалось, так что шестизначные, миллионные числа требовали уже 12 различных знаков для своего выражения. Кроме того, приходилось повторять основной знак столько раз, сколько единиц данной категории заключалось в числе. Таким образом римляне, чтобы передать наше 4687, должны были писать MMMMDCLXXXVII – 13 цифр вместо наших четырех. Понятно, что эта громоздкая система очень затрудняла счет.

Греческая цифровая система была немногим проще, потому что была чисто буквенной. Единицы означались первыми девятью буквами алфавита, десятки – вторыми девятью, сотни – третьими, тысяча – 28-й буквой и 10000 – 29-й буквой алфавита. Хорошо еще, что у них было так много букв! И то приходилось пользоваться условными дополнительными знаками для обозначения более высоких чисел. Нетрудно представить себе, как неудобно было производить даже простые арифметические действия с такой системой и какие преимущества представляет система «арабских» цифр, которыми мы теперь пользуемся.

Все дело было в том, чтобы сообразить, что для обозначения любого числа, как бы велико оно ни было, совершенно достаточно девяти первых знаков, выражающих единицы. Нужно только иметь способ различать порядковые категории их, то есть как-нибудь отмечать, означают ли они число единиц, десятков, сотен, тысяч или миллионов. Ведь ясно, что число 4687 можно было бы написать и по буквенной системе: Г тысяч, Е сотен. 3 десятков, Ж единиц, и даже просто ГЕЗЖ. Важно было, следовательно, установить определенный порядок в написании знаков, выражающих число, то есть чтобы тот же знак, в зависимости от места, которое он занимает в ряду, выражающем число, мог означать или число единиц, или число десятков, или сотен и т. д. Мы с детства знаем эту систему, и она нам кажется очень простой. Но построить ее было трудно. Для этого требовался большой ум и много труда. Понятия десяток, сотня, тысяча, казалось, требовали собственных отличительных знаков. И вообще числовой знак представлялся выражением определенного числа, действительной величины. А как же быть, если надо написать например число сто три или сто тридцать? Если изображать буквами, АВ будет значить только 13. Помогли здесь приемы механического счета.