Страница 733 из 739
Скажи Жоржу, чтобы он написал мне. Доволен ли он мылом.
Целую тебя и желаю всего самого лучшего.
Твой А.
На конверте:
Ялта.
Марии Павловне Чеховой.
4430. Л. В. СРЕДИНУ
22 мая 1904 г. Москва.
22 май.
Москва, Леонтьевский пер., д. Катык.
Дорогой Леонид Валентинович, я, как приехал в Москву, с той же минуты залег в постель и лежу до сих пор. У меня жестокий катар кишок и плеврит. К счастью, попался хороший доктор, некий Таубе, немец, который, не мудрствуя лукаво, запретил мне кофе, яйца, посадил на диету, и желудок мой теперь почти исправился. 2-го июня уезжаю за границу, по предписанию Таубе, в Шварцвальд, буду там лечиться у какого-то немца. Знаете, голубчик, я полечился теперь у немцев и вижу, сколько вреда, зла причинили и причиняли мне Остроумов, Щуровский et tutti quanti, которые только разговаривали со мной, не лечили меня, говорили, что понос лечить не следует, так как он стал привычным. Ежедневно, по предписанию докторов, я съедал до 8 яиц, а яйца оказываются слабительным. Ну да черт с ними, я зол и намучился, так что, быть может, и неправ.
А Вы как поживаете? Напишите мне хоть две строчки. И мой совет: лечитесь у немцев! В России вздор, а не медицина, одно только вздорное словотолчение, начиная с согревающих компрессов, которые вызвали во мне плеврит и которые, как оказывается теперь, вредны, заменены спиртовыми компрессами. Меня мучили 20 лет!!
В Москве очень хорошая погода, но я не выхожу, в постели. Быть может, послезавтра поеду кататься с Ольгой. Заграничный адрес мой будет Вам известен, но Вы напишите мне, пока я еще в Москве.
Софье Петровне, Зиночке и Анатолию шлю привет и пожелание всего хорошего. Моя жена при больном муже - это золото, никогда еще не видел таких сиделок. Значит, хорошо, что я женился, очень хорошо, иначе не знаю, что бы я теперь и делал.
Крепко жму руку и низко кланяюсь. Будьте благополучны и здоровы.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Ялта.
Доктору
Леониду Валентиновичу Средину.
4431. M. П. ЧЕХОВОЙ
22 мая 1904 г. Москва.
22 май, суббота.
Милая Маша, я все еще в постели, ни разу не одевался, не выходил, и все в том же положении, в каком был, когда ты уезжала. Третьего дня ни с того ни с сего меня хватил плеврит, теперь все благополучно. Как бы там ни было, на 2-е июня заказаны билеты, мы уезжаем в Берлин, потом в Шварцвальд. Дышать я стал лучше, одышка уже слабее. Доктором своим я доволен. Теперь у меня уже не бывает поносов, и такого удобства я не испытывал чуть ли не с 25 лет. Таубе отрицает совершенно согревающие компрессы из воды, он находит их вредными. У меня на боку лежал компресс из спирта (тряпка мочится в спирту, выжимается и кладется на больное место, как водяной компресс, с клеенкой и проч.).
Приходил вчера Ваня. Он поедет в Ялту, но понять нельзя, когда поедет. Он старается, чтобы его не понимали.
Займись, пожалуйста, ватерклозетной ямой. Прикажи выкачать ее (поливка фруктовых деревьев) и сделай покрышку из рельсов и цемента. Поговори с Бабакаем; и скажи Арсению, чтобы он держался подальше от ямы, не провалился бы.
Приходил вчера Гольцев, в подпитии. Говорит, что замучился, что устал, что едет отдыхать и проч. Фигура весьма не новая.
Заграничный адрес пришлю.
Поклонись Мамаше и будь здорова. Через 2-3 дня опять буду писать. Целую тебя.
Твой А.
На конверте:
Ялта.
Марии Павловне Чеховой.
4432. К. П. ПЯТНИЦКОМУ
25 мая 1904 г. Москва.
25 мая 1904 г.
Леонтьевский пер., д. Катык.
Многоуважаемый
Константин Петрович!
Я болен, по совету врачей 3-го июня уезжаю за границу. Не найдете ли Вы возможным теперь же выслать мне гонорар за "Вишневый сад"? Если не представится Вам затруднений, то благоволите выслать переводом через банкирскую контору Юнкера, чем очень меня обяжете.
Желаю Вам всего хорошего.
Искренно Вас уважающий и преданный А. Чехов.
4433, M. П. ЧЕХОВОЙ
25 мая 1904 г. Москва.
25 мая 1904.
Милая Маша, 3-го июня мы уезжаем за границу. Будь добра, распорядись, чтобы немедленно Арсений побывал на почте и заявил там, что меня в Москве уже нет. Мои письма и вообще корреспонденцию получай ты, потом будешь высылать мне, по усмотрению своему, по три-четыре письма в одном конверте.
Адрес заграничный пришлю немедля. Все газеты и журналы складывай на столе, что рядом с моим письменным.
Ваня собирается, но когда соберется, с Соней ли, или один - не пойму.
Поклонись всем. В Москве шел снег. Целую тебя.
Твой А. Чехов.
На конверте:
Ялта.
Марии Павловне Чеховой.
4434. И. H. АЛЬТШУЛЛЕРУ
26 мая 1904 г. Москва.
26 май 1904.
Дорогой Исаак Наумович, я как приехал в Москву, так с той поры все лежу в постели, и днем и ночью, ни разу еще не одевался. Поручение, которое Вы дали мне насчет Хмелева, я, конечно, не исполнил. Да и если бы я был здоров, то и тогда едва ли сделал бы что-нибудь. Хмелев теперь очень занят, видеть его трудно.
Поносов у меня теперь нет; теперь стражду запорами. Третьего дня заболел какой-то инфекцией, после обеда поднимается температура, и потом не спишь всю ночь. Кашель слабее. 3-го июня уезжаю за границу в Шварцвальд, в августе буду в Ялте.
Ах, как одолели меня клизмы! Кофе уже дают, и я пью с удовольствием, а яйца и мягкий хлеб воспрещены. Крепко жму руку. Теперь я лежу на диване и по целым дням от нечего делать все браню Остроумова и Щуровского. Большое удовольствие.
Ваш А. Чехов.
Сегодня первая ночь, которую я проспал хорошо.
На конверте:
Ялта.
Доктору
Исааку Наумовичу Альтшуллеру.
4435. В. А. МАКЛАКОВУ
26 мая 1904 г. Москва.
Дорогой Василий Алексеевич, давно не видел Вас. Если будете проезжать мимо, то загляните хоть на минуточку. Сегодня я читал в газетах, что мобилизация в Москве, и вспоминал про Вас.
Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
26 мая 1904.
На обороте:
Здесь.
Василию Алексеевичу Маклакову.
Новинский бульвар, дом Плевако.
4436. С. H. ЩУКИНУ
27 мая 1904 г. Москва.
27 мая 1904.
Москва.
Дорогой отец Сергий, вчера я по делу, Вас интересующему, беседовал с одним очень известным адвокатом, теперь сообщаю его мнение. Пусть г. Н. немедленно забирает все необходимые документы, невеста его - тоже, и, уехав в другую губернию, например Херсонскую, повенчаются там. Повенчавшись, пусть возвращаются домой, пусть молчат и живут. Это не есть преступление (не кровосмешение ведь), а лишь нарушение давно принятого обычая. Если через 2-3 года кто-нибудь донесет на них или узнает, заинтересуется, дело дойдет до суда, то все-таки, как бы там ни было, дети признаются законными. И тогда, когда затеется дело (в сущности пустяковое), можно уже будет подать прошение на высочайшее имя. Высочайшая власть не разрешает того, что запрещено законом (поэтому не следует подавать прошения о вступлении в брак), но высочайшая власть пользуется широчайшим правом прощать, и прощает обыкновенно то, что неизбежно.
Не знаю, так ли я пишу. Простите, я в постели, болен, болен со 2 мая, не одевался ни разу с той поры. Других поручений Ваших исполнить не могу.
3-го уезжаю за границу. Адрес мой заграничный узнаете у сестры, напишите мне, как решил и как поступил г. Н.
Крепко жму руку, желаю всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Ялта.
Отцу Сергию Николаевичу Щукину.
Женская гимназия.
4437. А. И. ЗАЛЬЦА
28 мая 1904 г. Москва.
Рукой О. Л. Книппер-Чеховой:
28-ое мая.
Милый мой дядя Саша, я тебе не писала и потому я - свинья, хотя ты знаешь, к какой породе я принадлежу по части письмописания, и потому пойми и прости. К тому же я очень долгое время была убеждена, что до тебя письма все равно не дойдут.
Спасибо тебе за открытку. Мы с Ант. Павл. часто, часто вспоминаем и говорим о тебе. Ант. Павл., ложась спать, говорит: А где-то теперь дядя Саша спит и на чем?