Страница 26 из 27
- Грёб твою мать так и так! - изрекли Командор. - Нафуя я таскаю за собой эти Широкие Массы, это огорчение и обузу?! Гнусная орда! Демагог не пакостит только при приступе геморроя, предел способностей Поэта - рифма "хрен-член", Вриосекс только и знает жрать фталазол, Начфин - крохобор, Летописец отстал от событий на восемь дней, приходится за него лично работать... Ах, паразиты!.. В местной гостинице, занятой киносъёмочной группой, одно мужское место - для Командора пожалуйста, а Ш.М. - фуя! С кем в гостинице я мог бы жить? С замечательной кинозвездой древности Музой Крепкогорской, которую ждут завтра в десять ноль-ноль на съёмках. В восемь утра две машины повезут антураж, вполне могли бы прихватить с освещёнием и Командора. Конечно, место в гостинице оставлено специально для меня. И будь я один... Но! Но! Я не иду в гостиницу! Не жалость к Ш.М. движет мною, Ш.М. я хлебал – мне не нравится название фильма "Красное солнышко". Лента, понятно, обо мне. А я желал бы, будучи Скромнейшим среди скромных, названия попроще, вроде "Алеет Восток" или "В открытом море нельзя без кормчего". Поэтому говорю как кормчий: вперёд, ребята, за озером нас ждут бабы в палатках. Помните, наша цель в палаточном городке - не палаточный городок. Пусть наутро все палатки будут целы, а спальники порваны в клочья от страсти! И последнее напутствие войскам: кто схватит триппер - снимаю с пробега! - К Летописцу, подозрительно: - Фули ты там строчишь? Ты чего-то больше пишешь, чем я сказал. - Грозно: - Ух!! Так, так, растак и перетак!!
НЕ ЗАГЛЯДЫВАЙ ВПЕРЁД -
ГЛЯДИ КОМАНДОРУ В РОТ!
Речь Вождя завершена была тонко рассчитанным эффектом: Командор создали под Ростовом палаточный городок на озере Неро, где повелели ждать нас толпам нетерпеливых менад. Однако Вождь не учли надломленного состояния ПШ., истерзанного приступами поноса, геморроя и лирического настроения духа от многочисленности поверженных им в пути и всё не до конца особ, девиц и официанток. Словно овца на заклание, плёлся за Командором Ш.М. к остановке, с остановки, к монастырю и далее, всю дорогу старчески шамкая губами и бормоча с помощью Демагога подрывные речи, которые деморализовали всю нашу сексоготовность. Можно ли было ожидать от подобных бойцов тех подвигов, на которые нас звали к озеру Командор? Удивительно ли, что по прибытии на место мы обнаружили палаточный городок абсолютно пустым за исключением одной лишь сторожевой особы противоположного пола, которая, однако, при ближайшем рассмотрении оказалась особой должностного возраста и соответствующего хамства. Испепелив оную посредством своего величия, Командор протрубили "поворот все вдруг" и приказали отбытие в Борисоглеб. Приказ этот был встречен с восторгом всеми, включая Ш.М., которому было всё равно куда, лишь бы побыстрее.
Снова мы оказались в гуще нетерпеливого автобусного ржания вперемешку с многотерпеливым и скудным народом. Снова были свидетелями презрения системы нашей к её же собственным графикам и расписаниям, ибо автобус подан был в момент надлежащего отбытия. Снова ощущали всеми членами неровности родной земли, уговаривая себя, что русский ухаб всё равно милее, чем какой-нибудь тель-авивский асфальт, расплавленный от средиземноморского климата. К сожалению, ухабы вместе с дорогой кончились раньше, чем наши уговоры достигли своей цели. И перед нами предстал Борисоглеб в кольце лесов, среди которых зоркий глаз Командора уже выискивал место для дешёвого ночлега, радуя этим сердце Начфина.
Вместе с Борисоглебом предстало нам, однако, отдельно стоящее двухэтажное строение, и Демагог едва слышно произнёс, ни к кому конкретно не обращаясь, что сие есть местная гостиница, скрытая под именем Дома Колхозника. Но что из гласа народного, хотя бы и тихого, может ускользнуть от слуха Вождя? И Командор, ради блага руководимого Ими народа пренебрегли собственной мечтой о ночлеге в лесу, направив стопы свои (и наши) в сторону закамуфлированного отеля. Где и взяли нам (ну, и себе) места на койках в четырёхместном номере.
Затем мы проследовали на моцион по вечерним улицам. Ш.М. мерзко клацал зубами от холода, а Командор впивали очертания здешнего монастыря и делали холостые фотографические телодвижения. Монастырь был величествен и огромен. Через его двор, хихикая, текла молодёжь на танцплощадку с местными лабухами. В отличие от Белозёрска никто не лепил нигде объявлений о том, что ввиду отсутствия оркестра цена билета снижена с 45 до 25 копеек. В Борисоглебе ещё не знали такого достижения цивилизации, как оркестр и билет. Здесь царила эпоха переносных транзисторов, черно-белых телевизоров и хриплых петушиных воплей в беспросветной ночи.
ХЛЕБ ОТПУСКАЕТСЯ НЕ БОЛЕЕ 2 КГ В ОДНИ РУКИ
...Утро было жаркое. Монастырь в его свете был другой, хотя с тем же названием. По небольшому музею, явно напрашиваясь на разговоры об изразцах и прочих культурных ценностях, расхаживали две особы почти приемлемого вида, и Вриосекс, оживясь, предложил подать упомянутых к Командорскому ложу. Командор, однако, не произвели даже мановения, вследствие чего дальнейший путь по всем стенам монастыря совершали в прежнем одиночестве.
Устав от суммы эстетического багажа, вышли к ресторану, долженствовавшему открыться в 11:00. Сидя на травке, лицезрели безнадёжные попытки аборигенов принудить персонал к своевременности. Отвернутые от лона общепита, несчастные коротали время в тупом и тоскливом ожидании, не сопровождавшемся, в духе народа, ни единым воплем оскорблённого достоинства. Командор же, страданиями народа страдая, узрев всё сие, подошли к двери и стали методично извлекать из неё оглушительные звуки, подобные барабанной дроби, предваряющей расстрел. Народ продолжал тупо взирать на дверь - ныне с приложенным к ней Командором, - не делая ни малейших попыток восстать из скотского состояния.
По прошествии времени, достаточного для расстрела всех работников борисоглебского общепита, отворилось наконец окно, откуда возникла голова в бывшем белом колпаке и осведомилась у Командора, чего ему не терпится. Поражённый простодушием Командор даже перестали стучать, что было вознаграждено отпиранием двери. При сём, однако, было присовокуплено требование благодарности за оное снисхождение. Народ втёк в открытое едалище и снова застыл в тупом молчании за необслуживаемыми столами, поскольку достойные расстрела сочли время самым подходящим для насыщения своих утроб. Набив последние, предложили нам затем взамен всего пиво, каковое Командор выхлебали в гомерическом количестве с присовокуплением антрекота; Ш.М. довольствовался двумя яичницами. Выйдя таким манером очередной раз из бюджета, вышли также из ресторана в намерении погулять. Преследуемые зноем и дымом горящего за околицей болота, намерение изменили и рухнули на гостиничные ложа, где и пробдели до наступления ночи.
Поутру вышли на большую дорогу, вооружённые только честными намерениями. Тотчас столкнулись с транспортным сервисом в действии, узрев большую толпу вожделеющих при полном отсутствии автобуса, а также перспектив оного. Единое, что примиряло с действительностью, было расписание автобусов плюс периодическое появление таковых, но не бравших пассажиров. Попытки автостопа были эквивалентны.
МИНУЛА МАЛИНА -
ЗДЕСЬ КЛИМАТ ИНОЙ:
ПРОХОДЯТ МАШИНЫ
ОДНА ЗА ОДНОЙ
И ЗА САМОСВАЛОМ В СТОЛИЦУ ИДЁТ САМОСВАЛ...
СКАЗАЛ КОМАНДОР: "ХВАЛЁНА МАТЬ,
ГРУЗОВИКА НАМ НЕ ПОЙМАТЬ,
А ЧАСТНИКОВ-ГАДОВ Я ЛОЖКОЙ БОЛЬШОЙ ХЛЕБАЛ!"