Страница 48 из 57
«Или мне кажется ?»
— Что это за песня? — спросил Крис.
— Так, песня… — Водитель снова пожал плечами. — Не мешает?
— Нет, нет, пойте ради Бога. Просто я ее слышал. На дороге. Казах пел. Только медленнее. — Крис пропел небольшой фрагмент. — У нее слова есть?
— Может. Зачем в дороге слова? — Водитель снова тихо запел, и звук его голоса вскоре слился со звуком мотора.
«Зачем в дороге слова…» Глаза Криса слипались. Он пытался цепляться взглядом за клубящийся вихрь дождя впереди, за капли на стекле, по мере движения они соединялись друг с другом в большую слезу и она сползала вниз, оставляя за собой мелкие водяные следы, которые снова становились каплями, которые соединялись… Во всем этом была некая глубокая истина, некий всеобщий простой закон, но выявить его у Криса уже не было сил.
Когда Крис открыл глаза уже светало.
— Ой, извините, заснул. — сказал он.
— Ничего, ничего… — Драйвер улыбнулся.
— Мы всю ночь ехали?
— Всю ночь.
За окном тянулся типичный среднерусский пейзаж. Зеленые заросли ивы и ольхи вдоль трассы, в которых иногда вспыхивали ярко-красные рябиновые гроздья, поля, перемежающиеся то осиново-березово-еловыми, то сосновыми перелесками. Впереди трассу закрывал фургон. Крис не мог определить принадлежность машины — номер заляпан грязью, да и разглядеть его повнимательнее не удавалось — очки были слишком слабыми.
По номеру очень часто можно определить, далеко ли идет машина. Для неавтомобилистов и нестопщиков, поясню: каждому региону нашей необъятной страны нынче соответствует определенный цифровой индекс (раньше, во времена СССР — двухбуквенный), например Москва — 77 (раньше — МК, ММ, МН и т.д.), Питер — 78 (раньше — ЛД, ЛЕ, затем с переменой имени на Санкт-Петербург — СР), Псков и Псковская область — 60 (раньше — ПС).
И если ты стоишь на трассе Одесса-Петербург, где-нибудь между Одессой и Киевом, и едешь в сторону Питера, и останавливается машина с киевскими номерами, то как правило она идет в Киев, с красными белорусскими — есть вероятность, что тебя довезут по крайней мере до Могилева, с Псковскими — до Пскова и т.д.
— Не могу разглядеть номера, — сказал Крис, — вы далеко идете?
— Вперед. — Водитель смотрел на дорогу.
— По трассе? До Москвы?
— По трассе…
— А Пензу мы еще не проехали? — Крис выглянул в окно, надеясь увидеть километровый столбик.
— Не проехали. — Водитель снова улыбнулся. — А ты разве в Пензу едешь?
— Нет, в Москву.
— А потом… Так и останешься в Москве?
— Нет, в Питер поеду.
— А в Питере? — продолжал спрашивать водитель. В его голосе одновременно чувствовалась доброжелательность и ирония.
— В Питере у меня дом.
— А что такое дом?
— Дом, это то место, куда приятно вернуться.
«Чего ты гонишь? Где у тебя дом? Рюкзака и того нет. — Вопросы водителя словно разбудили внутри сознания Криса множество беседующих друг с другом Крисов: Криса мудрого и Криса рассудочного, Криса сомневающегося, Криса ироничного и Криса убежденного. — Мой дом это дорога».
«Это ты сейчас, в тепле говоришь, а вчера что пел? В Москву, в Москву, осточертела эта трасса».
Они никого не обгоняли, но их тоже никто не обгонял, машина, идущая впереди, словно на невидимой резинке то притягивалась почти вплотную, то уходила вперед, становясь темным серым прямоугольником на фоне цветного пейзажа. Совершенно неожиданно появился пробел в облаках и цвета осеннего леса стали еще ярче, солнце отражалось в каждой капле, наполняя окружающий мир тысячами алмазов. «Это ненадолго, — почему-то сказал себе Крис. — Через час либо солнце зайдет в тучи, либо дорога и лес высохнут».
Но часа не прошло как колонна остановилась. Небольшой поселок, одноэтажные деревянные дома за деревьями, в низине, судя по всему, речка.
— Мы здесь надолго, — сказал драйвер, — можешь пойти погулять.
Крис вышел, огляделся по сторонам. Что-то необычное было в окружающем мире, таком прозрачном, что казалось, он лишь мираж, висящий в воздухе.
«После дождя..» Крис прошел взглядом по машинам. И он узнал их. Это был караван, испугавший Галку, караван, чье приближение сопровождалось странным гулом. На этот раз дождь прибил пыль, и тенты смотрелись как кожа гигантских рептилий, только что вылезших из воды. Машины были разные — от каких-то не очень старых, но потрепанных тяжеловозов-иномарок, до ветхого зеленого «газончика». Крис почему-то воспринял караван как должное, без всякого удивления.
«Словно во сне…»
«Во сне и есть, — ответил он сам себе, — но тогда где же пастух? И почему, когда я садился, то не слышал никаких похожих на гул звуков?»
«Но когда я заснул?»
«Разве это важно».
Крис вдруг увидел того, кого искал. Он стоял в стороне от водителей и крутил палочку вокруг руки. Занятие могло бы показаться неподходящим для дядьки довольно солидного возраста, но он делал это так изящно и виртуозно, что Крис некоторое время стоял и смотрел, не решаясь подойти. Эти упражнения были похожи на одну из древних китайских гимнастик, какую конкретно, Кристофер вспомнить не мог. Он чувствовал, что это упражнение нечто сродни суфийской медитации в танце, только танец немного другой.
«Зачем тебе к нему подходить? Найди лучше своего драйвера».
Однако Крис подошел и поздоровался.
Пастух кивнул в ответ.
— Не знаете, мы здесь долго будем стоять? — спросил Крис.
— Это зависит от тебя. — Бородач хитро посмотрел на Кристофера.
— Почему? Я лишь попутчик. Пассажир.
— Здесь нет пассажиров.
«При чем здесь я? Я сплю, сплю», — несколько раз повторил про себя Крис и под конец, похоже, сказал это вслух.
— Ты спишь, — утвердительно произнес пастух.
— Но когда я заснул?
— Разве это важно?
Диалог, разыгранный Крисом внутри себя, теперь происходил снаружи.
— Как?
— Кто-то говорил, времени не существует.
— Но мы пользуемся. Чтобы ориентироваться.
— В чем?
— В своей… — Крис хотел сказать жизни, но нашел более подходящее разговору слово, — своих иллюзиях.
— Так чего же ты хочешь? — спросил пастух.
«Вот, блин, разговор ученика с просветленным. Не хватало еще сказать, что дескать, мол хочу обрести истинную природу Будды». Крис так не сказал.
— Не знаю еще.
— Поищи. Может вспомнишь.
Крис прошел через деревню, к низине, где была река. «Откуда я знаю, что там река?» Он знал не только это, он помнил проселочную дорогу, ведущую к старому каменному мосту и на другой стороне — холм, поросший темным густым ельником.
Крис даже знал, что с одной стороны мост имеет некое подобие перил, широких, из скрепленных цементом круглых камней, на которых удобно сидеть и наблюдать за рыбами, стоящими в зеленых, извивающихся водяных волосах — водорослях.
Но мост был уже занят. Долговязая фигура, широкополая шляпа, большая сумка рядом. Всплыла картинка из читанной перечитанной в детстве книжки: «Снусмумрик, сидящий на мосту». Но это был вовсе не книжный персонаж, а человек, знакомый Крису еще по Питеру — Витя Банджо.
Крис бегом слетел вниз.
— Вот так встреча! — Он пожал Вите руку. — Ты то здесь какими судьбами?
— Я сюда иногда приезжаю — улыбаясь, ответил Витя. — Я люблю сидеть на этом мосту. Приходят очень простые мысли. Ведь посмотри, вот эти скажем, штаны, — он указал рукой на брюки, в долгих странствиях потерявших свой истинный цвет и ставших просто серыми, — ведь это кто-то придумал, что вот так, а не иначе выкроить и сшить… А кто-то придумал ткань. А ботинки — посмотри, какое это сложное сооружение, за каждой из этих вещей стоят люди. Не один, не два человека — десятки, сотни людей. И мост, — Витя похлопал рукой по камню, — ведь тоже кто-то изобрел. Это просто, но это ли не чудо?
Витя свел перед лицом две ладони, на мгновение они закрыли его глаза, осталась лишь узкая темная щель, затем развел руки.