Страница 25 из 57
Они разговаривали, вместе встречали восход и тогда маленького дракона можно было заметить, ибо он забирался на нос большого дракона, чтобы видеть восход солнца.
И однажды они поссорились. Об этом узнали очень просто — большой дракон стал грустным. И во время восхода и заката на его носу не сидел маленький дракон. А что стало с маленьким вообще неизвестно. Потому что его никто так и не видел. Может, его вообще раздавили. И никто не знал, почему они поссорились…
Галка замолчала.
— Грустная история. Человеческая, — тихо произнес Кристофер. — Но все на самом деле было совсем не так. Во времена упадка Китайской Империи жил-был один художник. Он работал не ради денег… Он, как и многие китайцы того времени, старался сохранить древние традиции. А всякие хунвэйбины их разрушали почем зря. А драконы в Китае — это больше чем символ, это реальность, существующая в представлениях каждого, в видимом и невидимом мире той Поднебесной, в которой живут Чжуан Цзы, и Лао-Цзы, и Конфуций, и Бо Цзюй И, и Ван Вэй и… Ты понимаешь, конечно… И вот этот художник за бесценок рисовал на стенах домов драконов. Звали его Ли, Рисующий Драконов. Как вы все уже знаете, — Кристофер поймал волну, по которой телега катится легко и красиво, и обращался уже к невидимой аудитории, — любой классный рисовальщик драконов не дорисовывает какую-нибудь деталь, например, уголок глаза. Иначе нарисованный им дракон может улететь со стены. И вот один знатный мандарин поручил Ли нарисовать драконов, хранителей дома, заметьте, огнедышащих, и художник взялся за работу. Дом стоял в прекрасном саду, и Ли, вдохновляемый пением птиц и шелестом листьев, рисовал то одного, большого дракона — Хранителя Очага, то другого — малого, Хранителя Входа, художник перебегал от двери к окну, от стены к стене. И настолько увлекся своей работой, что не заметил, как дорисовал первого и второго дракона окончательно. И они взлетели. И с тех пор стали сопровождать своего создателя. А они ведь были огнедышащие.
Крис сделал паузу, он уже знал, чем заканчивается спонтанно придуманная история, и ему самому вдруг стало грустно, ведь поначалу он хотел рассказать что-нибудь веселое.
— И куда бы ни пришел Ли, где бы не остановился, всюду бушевало пламя. И люди стали сторониться его, прозвав Ли, Поджигающий Воздух. А прогнать драконов от себя он уже не мог. И однажды он нашел выход — поссорить драконов друг с другом, чтобы они сожгли друг друга. И он сделал это. Большому он сказал: «Хранитель Входа обозвал тебя земляным червяком. А малому — Хранитель Очага назвал тебя бескрылой каракатицей». И драконы поссорились. И сожгли друг друга. Но Ли никогда больше не смог рисовать.
— Весело, — сказала Галка.
— Сегодня день такой… — Крис попытался определить его для себя и первое слово, пришедшее на ум, было «плохой», но произнес он другое, — безмазовый. А завтра будет лучше. Знаешь, у меня для тебя даже стишок есть.
Глава седьмая
Хиппи, гопники и менты
…Джинсы клеш, колокольчики внизу,
— Эй, куда идешь? — Я не иду, я ползу.
— Эй, куда идешь? — Я не иду, я лечу!
Я двигаюсь туда, куда хочу!..
Утром никто не будил, но проснулись они на рассвете. Хозяйка уже возилась на кухне. Они тихо собрали вещи и с рюкзаками, чтобы никого не напрягая сразу ехать, пошли попрощаться.
— Нет, так не делают, — хозяйка, теплое человеческое облако, затолкнула их на табуретки, а сама снова поплыла к плите, — позавтракайте сначала. Вон вы какие худющие. Я блинчики жарю, а вы сразу — пойдем, пойдем. Без блинов никуда не пойдете. Дорога-то какая неблизкая.
— Да неудобно, — сказал Крис. — Мы еще сыты.
Ему захотелось как-нибудь «реально» ответить на гостеприимство хозяйки.
— Давайте я вам оставлю свой питерский телефон, — продолжил он, вытаскивая из ксивника ручку — квартиры родителей. Надумаете в Питер, я смогу вас там устроить.
— Ой, да что ты. Нам до Кустаная-то не доехать. Вот если только дети, когда вырастут.
— А где… — Крис посмотрел на пустую лавку, и вдруг забыл имя хозяина, хотя еще минуту помнил его хорошо, — ваш муж?
— А он сегодня рано встал. — Хозяйка улыбнулась. — У нас говорят, хорошие гости в дом счастье приносят. Вот вы приехали, а утром кооператоры, соседи наши, позвали его магазин строить. Он же и каменщик и плотник…
Через час, с полными животами и заметно потяжелевшей поклажей, они вышли на трассу. А дальше началось утрясание пищи — с машины на машину, короткими перебежками, как и вчера. Они счастливо миновали Кустанай, последний большой город в Казахстане. После Троицка, за речкой со смешным названием Уй, начиналась Россия. Пограничники пропустили спокойно, даже не проверяя паспортов, только о чем-то поговорив с водителем, а вот менты, остановившие машину километрах в десяти после границы, встретили нелюбезно. Они высадили Криса с Галкой и устроили такой шмон, что Крису стало неудобно задерживать драйвера: «Не жди, уезжай, мы следующую поймаем».
Они раздели Криса, перетряхнули его и Галкины рюкзаки, прощупав каждый шовчик. «Лишь бы к чему прицепиться, — подумал Крис, — у них наверно недовыполнен план по посадкам. Обломитесь». На все его уверения, что никакого гашиша, а тем более опия ни у него, ни у Галки нет, что они вообще за экологию и против наркомании, менты отвечали сдержано: «А ты не волнуйся, нет, значит отпустим». «Женщину может обыскивать только женщина», — сказал Крис, когда они подступили к Галке. «Правильно, — ответили они, — тогда мы вас сейчас повезем в отделение, в Троицк, там вы посидите часик-другой, у вас ведь есть время, а мы найдем женщину и она обыщет твою подругу». «Ищите, — сказала Галка, — мы торопимся». «Ладно, ладно, парень, не кипятись, не тронем мы твою девушку, только осмотрим. Даже при тебе». И они общупали ее всю сверху донизу своими грязными ментовскими лапищами. «Вам повезло, — сказали они, — собирайте барахло, и чтобы через пять минут вашего духу здесь не было».
Пять минут Галка и Крис шли молча. Кристофер словно чувствовал на спине недружелюбные взгляды блюстителей закона.
— Вот мы и дома, — наконец, сказал он.
— Как в грязь окунулась.
— Это еще ничего. Не били.
— С чего бы им бить?
— А так… По приколу. Но меня не били даже в застойные времена. А сейчас вообще более человечные менты пошли. Правда, один раз я схлопотал от омоновцев. Помнишь «Там-Там» на Ваське. Мы там играли, ты, что ли в Москве была. Налетели как варвары. И ни за что ни про что получил по зубам.
— Но там под конец реальный бардак был. В дабл как-то захожу — бинты, машины пластмассовые на полу. Долбежка сплошная.
— А я говорил тебе, как Умка однажды ментов застопила. Те каких-то бандитов искали. А она с Лехой была. «Вот, ей говорят, щас повезем документы проверять». А она: «Разве мы похожи на бандитов?» «А кто же вы такие, хиппи, что ли?» «Мы, — говорит она, — из экологического лагеря едем. Вот и Гринпис на футболке». А у нее на футболке такая большая надпись — «Гринпис». Те сразу уважительно смотреть стали. А потом спрашивают: «Гринпис, это мы понимаем, но чего же вы такие грязные? Как хиппи».
Галка рассмеялась.
— А Умка отвечает, — продолжил Крис, — так мы же в лесу живем. На то и Гринпис.
Объездная Челябинска оказалась весьма длинной, и на первой серьезной развязке драйвер свернул, а их высадил. Это было пересечение с шоссе, обозначаемым на стопнике как М5, то есть магистральной федеральной автомобильной дорогой номер пять по имени «УРАЛ», по которой Крис собирался ехать через два-три дня, а Галка… Галка ехала в Ебург.