Страница 4 из 26
— Ну же, Джек, помоги мне. Мы должны пройти внутрь номера.
Он беззаботно смеется.
— Сними трусики.
— Прекрати, Джек.
— Просто сними их и встань надо мной, раздвинув ноги, чтобы я мог заглянуть тебе под юбку в твою восхитительную бархатную киску.
— Я не буду этого делать.
— Тогда я не пойду в номер, — говорит он, упрямо сжав челюсть.
— Я не могу поверить, что ты так пьян.
Он смотрит на меня, его глаза не в состоянии даже четко сфокусироваться.
— Пьяный — это когда ты доходишь до ручки. Я еще не дошел, потому что точно знаю, где я нахожусь и что делаю. К тому же это не имеет отношения к нашей дискуссии.
— Ну, я не буду снимать с себя трусики и стоять над тобой, так что бы ты мог смотреть мне под юбку.
— Почему нет?
— Потому что любой может прийти сюда!
Он хихикает.
— Это как раз отлично. Страх, что тебя застукают, всегда заставляет тебя быстрее кончать.
Он скользит рукой мне между ног и начинает тереть шелковую промежность на моих трусиках. Его глаза поблескивают, потому своей рукой он обнаруживает, несмотря на мои ханжеские возражения, что я уже возбудилась. И от его внимания не ускользает, что я не отталкиваю его руку. Он гладит влажную материю и торжествующе улыбается.
— Ну же, побудь искусителем. Дай всего лишь разок лизнуть. Я умираю от желания запустить в тебя свой язык, — его глаза полуприкрыты, взгляд тяжелый от выпитого и желания. Я чувствую, что становлюсь все более и более возбужденной, ткань на трусиках уже совсем стала мокрой.
— Дам только разок, — сурово говорю я.
— Честное слово.
— И потом ты пойдешь со мной в номер?
— Клянусь, умереть мне на этом месте, — торжественно обещает он.
Я быстро встаю и снимаю трусики, он молча наблюдает. Не говоря ни слова, он протягивает руку, и я отдаю их ему. Пока он неуклюже запихивает трусики в карман, я украдкой смотрю направо и налево. Коридор пуст, поэтому делаю шаг вперед, вставая над его лицом с разведенными ногами.
Он широко улыбается.
— Теперь я могу умереть счастливым, — он смотрит прямо мне в глаза. — Опустись мне на лицо.
Я упираюсь ладонями в стену и опускаю бедра, пока моя киска не касается его рта. Оказывается, он хочет не только разок лизнуть, потому что моментально захватывает мой клитор зубами, я нахожусь в этой жуткой ловушке, в ужасной позиции.
— Ты сказал, что только лизнуть разок, — отчаянно говорю я.
Его руки скользят вверх по моим бедрам и крепко хватаются, удерживая за мои голые ягодицы.
— Я соврал, — приглушенно отвечает он, начиная усиленно сосать клитор.
— Сейчас уже придет такси, — чуть ли не плача отвечаю я, но ощущения, которые поднимаются между моих ног по всему телу, заставляют просто застонать и заскрежетать зубами. В конце концов, я могу взять и другое такси. А затем другой голос, который оказывается гораздо сильнее, говорит: «А что будет, когда он протрезвеет? Что произойдет, когда Миллс и парни в департаменте узнают?» Эта мысль настолько отрезвляющая, словно ушат холодной воды, вылитый мне в лицо.
Из последних сил я мобилизую себя и отхожу от него подальше, уставившись в его глаза, тяжело дыша, полностью возбужденная и напуганная.
— Ну, ладно, посмеялись и хватит, теперь давай вставай, — говорю я задыхающимся голосом.
Он молча, повинуясь протягивает мне руку, я беру ее и тяну вверх. Он так легко поднимается на ноги, похоже ему и не нужна была моя помощь.
— Ты в порядке? — спрашиваю я.
— Никогда не чувствовал себя лучше.
Я помогаю ему дойти до кровати. Он падает на нее и специально тянет меня за собой, я оказываюсь под ним, и он пристально смотрит мне в глаза.
— Итак, ты планируешь уехать, да?
— Я думала, ты хотел, чтобы я ушла, — шепчу я.
— Ну, конечно. Ты самая странная девчонка, Лили.
— Почему же ты ушел тогда от меня?
Он хмыкает.
— Я хотел посмотреть, что ты будешь делать. Я не думал, что у тебя займет так много времени сделать свой очередной ход, — он скатывается с меня и ложится на спину, вытаскивая пачку сигарет из кармана рубашки.
Я хмурюсь.
— Ты не куришь?
— Курю... во время крайне наглой провокации, — он зажигает сигарету и глубоко затягивается, выпускает дым и поворачивает ко мне голову. — Я выкуривал пачку в день, когда мне исполнилось девятнадцать.
Слишком многого я не знаю о нем.
— А что ты сделал, когда ушел из номера?
Он с удивлением выдыхает.
— Я сел у двери, позвонил вниз и попросил принести мне бутылку виски и сигареты. Они очень любезны. Хотели принести еще и стакан, но я сказал им не беспокоиться на этот счет.
На конце сигареты собрался пепел, который вот-вот может упасть, и я начинаю передвигаться, чтобы найти блюдце или что-нибудь еще, что можно использовать как пепельницу, но он сразу хватает меня за запястье.
— Куда-то собралась, юная леди? Я еще с тобой не закончил.
Я наклоняюсь к нему и шепчу на ухо.
— Разве твой член не слишком вялый для этого?
Он смеется, прекрасным глубоким смехом, затем тянется к моему уху и шепчет в ответ:
— Я жесткий и изголодался по тебе, детка.
Мое тело тут же напрягается и возбуждается.
— Правда?
— Точно. Все девять дюймов.
Я ничего не могу с собой поделать, улыбаюсь, как дурочка.
— Посмотри и сама все увидишь.
Я отодвигаюсь от него и смотрю прямо ему в глаза. Они затуманены с поволокой чувственности и соблазнительного обещания. Я скольжу рукой к его промежности, и через материал ощущаю насколько он жесткий. Мое тело мгновенно реагирует, во рту все пересохло. Я лихорадочно облизываю губы.
— Пусти меня, я хочу принести тебе пепельницу.
Я обнаруживаю стакан на журнальном столике и возвращаюсь обратно в комнату. Джек снял рубашку и полулежит, привалившись к подушкам. Он пристально и задумчиво рассматривает, держа между пальцами, черную фишку стоимостью в десять тысяч фунтов из «Эдема». Прядь волос падает ему на лоб, и он медленно поднимает на меня глаза. В этот момент он совершенно не выглядит пьяным, просто какой-то пустой взгляд, совершенно опустошенный.
Я застыв стою в дверном проеме.
Не могу сказать, о чем он думает. Он затягивается сигаретой и медленно выпускает дым. Кладет фишку на прикроватный столик и поворачивается ко мне.
— Проходи, — мягко приглашает он. — Я умираю от желания трахнуть тебя своим языком.
— Это неприлично, — говорю я, снимая с себя юбку по пути к кровати. Я залезаю к нему на матрас, забираю сигарету и тушу ее в стакане, и двигаюсь к его лицу, чтобы моя киска была напротив его рта.
Я выгибаюсь назад от того, как он начинает пожирать меня. Я кончаю быстро и интенсивно. Заглянув ему в глаза, вижу, что они стали почти черными от желания. Удерживаясь за спинку кровати, я поворачиваюсь и медленно начинаю проводить рукой по его промежности. Я переползаю вниз по его телу и начинаю снимать с него брюки.
— Мне нужно отлить. Никуда не уходи, — говорит он.
Я слышу, как сильная струя льется в унитаз и вспоминаю, что говорила моя бабуля: «О здоровье мужчины можно судить по силе его утренней мочи». Ну, это точно. Он явно здоровый мужчина. Я слышу, как он открывает кран с водой и потом через какое-то время возвращается. Он кажется более трезвым сейчас, хотя еще немного и пошатывается.
Он останавливается у края кровати и смотрит на меня.
— Каждый раз, когда я вижу твой сексуальный ротик, я хочу его трахнуть. Я хочу трахать его, пока твои губы не станут красными и опухшими, а потом мне хочется трахать их по новой еще больше.
И именно этим он и занимается, после того, как отменят вызванное мной такси. Он вешает телефонную трубку и трахает мой рот долго и глубоко, заканчивая моей киской. В сегодняшнем сексе нет нежности, и ни один из нас на нее не претендует. Это чистая похоть, первородная похоть. Наши тела тянутся друг к другу и сердца отзываются на это быстро, но мы не можем получить то, чего действительно хотим. По крайней мере это высказывание верно для меня. То, что я хочу — это какой-то мерцающий мираж вдалеке, который находится в такой дали, явно за пределами моей досягаемости.