Время зимы

Не решив, куда идти и чем заняться, парень дал волю ногам. Сегодня звезда в пике башни горела не так ярко, как прошлой ночью, но даже ее света хватало, чтоб тьма сторонилась просторных улиц и жалась в уголках и переулках. Раш направился на свет Белого шпиля, рассудив, что раз уж судьба занесла его едва ли не к Краю, стоит получше рассмотреть все местные диковинки. К его удивлению, улицы города были куда более оживленными, чем минувшей ночью. Северяне, одетые кто во что, но обязательно с лентами на рукавах, ходили шумными ватагами, распевали песни и славили Скальда. На него самого налетел пьяный здоровила с непросветной тупостью в глазах, приложил Раша ладонью по спине, да так сильно, что карманник согнулся пополам.

— Пей! — Детина сунул ему под нос мех, в котором, судя по запаху, было огненное бри.

Карманник поспешил убраться подальше, радуясь, что северянин достаточно набрался, чтоб догнать его. Миновав несколько кварталов, стараясь держаться подальше от встреченных группок горожан, Раш вышел на торговую площадь. Теперь прилавки устилали куски полотна, на котором лежало всякое угощение — сдоба, пироги, маринованные овощи и куски мяса вместе с запеченными целиком луковицами, нанизанные на выстроганные ветки. Каждый подходил и брал, что ему по вкусу. Раш тоже угостился и направился дальше, на свет Северной ярости.

Дальше улица вывела его на пятак земли, окруженный высокими темно-красными гранитными стелами. Улица убегала дальше направо, а площадь упиралась в грузное здание такого же красного гранита. Высокие острый купол венчал кованный язык пламени, дверь пряталась в каменной арке, выточенной так, будто по ней змеился огонь. Храм огненного бога Эрбата, только слепец бы не понял этого. Здесь, на севере, он был не таким роскошным, как на юге, где Эрбата чтили больше. В землях Народа драконов, храмовую утварь украшали рубинами, подчас размером с кулак.

Раш почитал бога огня не больше остальных богов, отдавая себя во власть богам-близнецам: интриганке Каррите и тихому убийце Картосу. Только Близнецам не ставили храмов под светом солнца, жрецы их не носили мантий и не воспевали хвалебных од. И лишь посвященные в тайну, те, что доказал преданность, получали откровение.

Дверь храма отворилась, в жидком свете факелов, что висели при входе в храм, показалось трое. Один — толстый коротышка, кряхтевший и стонавший от каждого шага, второй и того хуже — он едва волочил ноги и Раш заметил алую росу, которая оставалась вслед за ним на снегу. Третий кутался в плащ, был невысок и будто бы худ, и подталкивал хромого бедолагу в спину.

Ну и что, решил карманник, стараясь оставаться на расстоянии. Судьба распорядилась так, что пути его и троицы, лежали в одну сторону. Раш отставал ровно на десяток шагов, и иногда, когда хромой оступался и падал, нарочно задерживался, чтоб расстояние между ними не сокращалось. Когда трое проходили вдоль дома, на втором этаже которого горел свет, бедолага в очередной раз упал, охнул и выплюнул в истоптанный снег кровь. Толстый попятился, сказав что-то по поводу дорогих сапог, а коротышка занес руку будто бы для удара кулаком. Ладонь его обнимала рукоять короткого кинжала черненого серебра. Мужчина беспомощно застонал, попросил жизни. Коротышка пнул несчастного носком сапога, тот закричал и рука с кинжалом снова взлетела над его головой.

Раш знал, что после, когда мысли улягутся, он пожалеет, скорее всего не единожды. Но глядеть как убивают того, кто не способен за себя постоять сделалось вдруг невыносимым. И если спасти жреца Эрбата, может это зачтется искуплением за отмеченную Вирой? Кто его знает, может боги сами дают знак?

Он умел двигаться быстро. Беззвучной тенью оказываться за спиной противника и наносить короткие, смертоносные удары. Умел и обескураживать, глядя, как жертва отчаянно карабкается из гартисова царства, зажимая ладонями раскроенное острием горло. Раш считал себя мастером во многом.

Поэтому, когда он метнулся на коротышку, голову карманника не посетила мысль о провале. Рука сама нашла украденный кинжал: рукоять оказалась холодной, хоть и пролежала в петлях у бедра. Толстяк наверняка будет уползать, как шавка, которой надавали под зад. А мелкий… Такие, как он, не способны дать отпор тому, кто сильнее. Раш уже видел, как сталь целует место на шее недомерка, там, где колотится вена, видел испуганный взгляд, лепет с мольбой отпустить. Лезвие распороло воздух.

Карманник услышал тихий свист стали, что скользнула прямо у самого его носа. Легкое касание — щека полыхнула огнем. Недомерок, вдруг, оказался позади, и Рашу пришлось отпрыгивать, чтоб избежать еще одного шипящего выпада, и еще, и еще, до тех пор, пока каменные стены, толстяк, алые одежды жреца Эрбата и неуловимая тень не стали единым целым. Он не знал, куда ступает, не видел, ноги сами плясали в грязи.

Будто во сне, уклоняясь от очередного змеиного удара, карманник видел, как со стали, что метила ему в глаз, слетели мелкие кровавые ягоды. Запах собственной крови вонзился в ноздри.

А коротышка продолжал вертеться волчком круг него. Он то оказывался рядом, то маячил где-то впереди, прикрываясь несчастным жрецом, будто щитом. Раш попытался угадать его действия, но все шло прахом, как только противник наносил очередной удар — туда, где он меньше всего ждал. И лишь чудо в купе с инстинктами помогало Рашу оставаться живым.

— Не достанешь, — шепнул мальчишеский голос прямо в ухо.

Кинжал не достал шеи, но ловко срезал кожаный ремешок, которым к серьге была привязана серебряная подвеска.

И Раш ответил. Кинжал, тонкий, как игла, тот, что дремал в волосах, оказался в ладони прежде, чем подвеска стукнулась о землю. Обманный маневр, уйти в сторону, будто бы для удара в бок, отвлечь. Мальчишка, увидав оружие во второй ладони Раша, отступил на шаг, заманивая противника в тень. Жрец, едва державшийся на ногах, будто пьяный болтался из стороны в сторону, став для мальчишки заслоном. А тот снова рванулся вперед, наскоком, целясь карманнику в шею. Раш решил ответить ему тем же. Крутанулся мельницей, сбивая с толку. Сердце гарцевало необъезженным мерином. Краткий миг на вдох, передышка, чтоб меж ударами сердца переложить пламенеющий стальной зуб лезвием вперед для пикового удара.

И выпад! Снизу вверх, целя в место под челюстью, там, где между лучевидной костью остается просвет. Мягкая точка, как раз для тонкого змеистого лезвия. Волны разорвут кожу, как пила покромсают гортань.

Стихло. Раш балансировал на полусогнутых ногах, собираясь натянутой тетивой. Боль в распоротой щеке пульсировала с каждым вздохом, будто набиралась силы. Сквозь розовое марево в глазах, растекался яркий свет Северной ярости, который будто бы нарочно заглядывал в темный переулок.

Мальчишка стоял в стороне: его губы нервно дрожали, щеки, густо покрытые серыми веснушками, будто до сих пор не знали щетины. Бесцветные глаза смотрели с вызовом. А на подбородке распустился кровавый лепесток.

Как же так, озадачился Раш, стараясь не упускать из виду ни одного движения коротышки.

— Я знал, что рано или поздно меня выследят, — прошипел мальчишка.

— Старые счеты, а? — Ответил Раш, даже не пытаясь понять, о чем говорит конопатый. Главное сейчас — не дать себя достать. Парень оказался ловок, как водомерка на воде, и карманнику не нравилось, что в простой потасовке он уже заработал несколько ударов, которые даже не смог предугадать. А если бы и смог, остановил бы?

— Если уйдешь с дороги, я пощажу тебя, — предупредил коротышка.

— Отдай жреца и проваливай на все четыре стороны.

Толстяк, о котором Раш почти позабыл, жалобно заскулил, оборачивая накидкой руку. Ткань стремительно пропитывалась кровью. Жрец лежал неподвижно у стены, будто куча тряпья и карманник не знал, жив ли он. Могло случиться, что в безумной пляске с мальчишкой, служитель Эрбата стал случайной жертвой.

— Зачем он тебе? — в голосе мальчишки сквозило недоверие.

— Молюсь Эрбату о милости, — ухмыльнулся Раш и щека тут же отозвалась болью, так, что зубы свело до скрежета.