Страница 24 из 29
— Глеб, иди сюда, у меня, Глеб, необыкновенная новость! — крикнула Варя.
Но Глебу сейчас было не до новостей. Он наклонился и стал развязывать перепутанные крепления.
У этой девчонки всегда какие-нибудь новости.
Если ее посадить в погреб и погреб запереть железным замком, все равно что-нибудь разнюхает.
Удивленная таким поведением Глеба, Варя стала на лыжи и лихо подкатила к Глебову вагону.
— Ты, Глеб, почему не идешь? У меня, Глеб, новости.
— Знаю я твои новости! — буркнул Глеб. — И без новостей как-нибудь проживу.
— Не, Глеб, ты ничего не знаешь. Папа звонил по телефону директору леспромхоза.
— Ну и что?
— Ничего. Папа говорит: «У нас чепе[2], пришлите нам людей», а директор говорит: «У меня у самого чепе, у меня людей нет. Я сам задыхаюсь». Ты знаешь, Глеб, зря папа отдал Драндулета директору. Такой хорошенький был Драндулетик...
Глеб даже зубами заскрипел от злости.
Балаболка!
Даже смотреть на нее и то противно.
Глеб приладил крепления, взмахнул палками и пошел твердым размашистым шагом прочь.
— Глеб, ты зачем сердишься? — крикнула Варя. — Ты не сердись, Глеб!
Но Глеб пошел еще быстрее. Чш-ш, — шумел под лыжами снег, — чш-ш!
Он долго петлял меж деревьев и выбрался, наконец, на берег реки.
Справа, где кончалась гряда островерхих кедров и начинался редкий березняк, залегла меж снегов Ушканья падь.
Над сугробами виднелась решетчатая стрела путеукладчика, мелькали, будто горошины, крохотные фигурки строителей.
Глеб приложил руку к бровям, стал разыскивать Луку.
Но куда там — разве найдешь среди этих крохотных, абсолютно одинаковых горошин...
За холмами блестели на солнце лопаты. Слышалось глухое, прерывистое урчание. Видимо, рабочие заводили и никак не могли завести замерзший за ночь бульдозер.
— Глеб, подожди! Подожди-и, Глеб!
Расставив палки, будто крылья, Варя мчалась с пригорка. Мальчишеская шапка ее сидела на затылке, по ветру мотались из стороны в сторону прямые, светлые, как солома, волосы.
— Подожди-и, Глеб!
Варя обогнала Глеба и вдруг круто затормозила и стала поперек дороги.
— Ты, Глеб, зачем убегаешь? Убегать не надо! Я тебе хочу секрет рассказать, а ты убегаешь. Так, Глеб, товарищи не делают!
— Какой еще секрет?— уже чуть-чуть помягче, чем раньше, спросил Глеб. — Снова про Драндулета?
— Не, Глеб, теперь не про Драндулета. Я сама придумала...
— Ну?
Варя подошла к Глебу еще ближе и тихо, как выдают большую тайну, сказала:
— Знаешь что, Глеб, давай пойдем к директору школы?
Глеб ждал от Вари какой угодно чепухи, только не этого.
— Ты с ума сошла? — спросил он.
— Не, Глеб, я не сошла. Ты сам сошел. Сам ничего не придумаешь, а сам говоришь... Придем к директору и скажем: «Юрий Иванович, вы сами обещали повести всех на экскурсию. Давайте пойдем на стройку сегодня. У нас сегодня чепе». Ты думаешь, директор не поймет? Он, Глеб, все поймет. Он знаешь какой? Он у нас добрый...
Добрый! Лучше бы уж молчала.
Директор школы Юрий Иванович только недавно закончил институт.
Посмотришь на него со стороны и подумаешь: ну что это за директор — худенький, курносый, и на лице, совсем некстати для директора, — веснушки.
Но на самом деле директор был человеком серьезным. Даже чуть-чуть строже, чем надо.
Где что ни случится, директору все известно:
«А ну, зовите его ко мне в кабинет!»
Глеб уже был однажды у директора.
Глеб пристраивал к лыжам новые крепления и поэтому опоздал в школу на пятнадцать минут.
Из-за этих пятнадцати минут Юрий Иванович пилил Глеба целых полчаса.
Походит по кабинету, посмотрит на Глеба из-под своих круглых роговых очков и снова начнет:
«Твоя главная обязанность — учиться. Ты забываешь о своей главной обязанности...»
Глеб вспомнил «баню», которую задал ему директор, и наотрез отказался идти к нему.
— Ищи другого дурака, — сказал он.
Обошел Варю сторонкой и снова покатил вниз, к темневшим на изволоке избам села.
Но разве от Вари так просто отвяжешься?
Варя снова обогнала его и снова загородила дорогу:
— Ты, Глеб, трус. Я думала, ты не трус, а ты, оказывается, трус.
Тут Варя замахнулась на Глеба палками и наговорила таких вещей, после которых любая дружба треснет и рассыплется, как коробка с зубным порошком.
Но бывают же на свете такие штуки — Глеб простил Варе и палки и труса и помирился с ней.
Трудно сказать, почему все так произошло.
Скорее всего, у Глеба был такой сговорчивый характер. А к тому же Глеб подумал-подумал и решил, что он и в самом деле неправ. Не съест же их в конце концов директор!
Глеб и Варя вышагивали на лыжах и обсуждали, как все это у них получится.
Сначала в кабинет директора войдет Глеб, а за ним — Варя. Глеб поздоровается и начнет рассказывать грустным голосом про ЧП.
Директор выслушает, посмотрит на Глеба, на Варю и спросит:
«А вы не выдумываете, это в самом деле так?»
И тогда к столу директора подойдет Варя.
«Не, Юрий Иванович, мы не выдумываем, — скажет она. — Зачем нам выдумывать? Мы правду говорим...»
В общем, директор поверит, что они не врут, и дело будет в шляпе. А как же иначе? Иначе не может и быть!
С этими мыслями, чуть-чуть робея от предстоящей встречи с директором, и подошли Глеб и Варя к школе.
Но странное дело — вокруг не слышалось шума и гама, который стоит обычно перед началом занятий.
Глеб заглянул в первое попавшееся окно класса и увидел там учителя.
— Опоздали, — упавшим голосом сказал Глеб. — Это из-за тебя опоздали.
Но Варю это ничуть и не смутило.
— Он все равно в кабинете, — сказала Варя. — Раз у нас чепе, он ругать не будет. Я его знаю...
У забора стоял длинный ряд лыж — и охотничьих, и обыкновенных, покупных.
Глеб и Варя поставили свои лыжи и взошли на крыльцо.
Тут-то и случилась с ними совсем непредвиденная история.
Они открыли коридорную дверь и увидели уборщицу тетю Катю.
— Опоздали, голубчики? — спросила тетя Катя. — А ну, пошли, пошли... Нечего тут...
Тетя Катя подвела их к кабинету, открыла дверь:
— Юрий Иванович, прогульщиков привела!
Давно приготовленные слова застряли в Глебовом горле. Он стоял в кабинете директора и хлопал глазами.
— Я, мы... У нас чепе... У нас кругом снег, — выдавил кое-как из себя Глеб.
Директор отложил в сторону классные журналы, поправил пальцами дужку роговых очков.
— Бабкин Глеб, ты опаздываешь не первый раз. Снег выпал везде, но все вовремя пришли на уроки. Я буду говорить с твоим братом...
Директор хотел сказать еще что-то такое, но за спиной у Глеба вдруг послышались какие-то подозрительные иканья и всхлипывания.
— Варя, в чем дело? — недовольно спросил директор.— Почему ты икаешь? Пойди выпей воды.
— Не, я не икаю, — пробормотала Варя, не отнимая рук от лица, — это я так плачу...
Глеб не предполагал, что все закончится так скверно.
Директор назвал их лицемерами, выставил за дверь и сказал, что снова будет говорить с ними на перемене.
Глеб и Варя вышли из кабинета как палками побитые.
Нечего сказать, хорошенькую кашу заварили!
На уроке Глеб ничего не слушал.
Сидел и уныло смотрел в окно.
За окном светило зимнее солнце. На крыше сарая, оставляя на снегу цепочку следов, прыгала сорока. Прыгнет, клюнет что-то невидимое своим острым клювом и снова прыгнет— прыг-прыг, прыг-прыг...
На душе у Глеба было тяжело.
«Ну и пусть, — безрадостно думал он. — Ну и пусть...»
На перемену Глеб не пошел.
Сидел, как и прежде, не отрывая глаз от окна, и ждал каждую минуту беды.
И все случилось точно так, как Глеб предполагал.
Дверь класса распахнулась, и дежурный по школе отчетливо и как-то зловеще сказал:
— Глеб Бабкин, тебя вызывает директор!
2
Чепе — чрезвычайное происшествие.