Страница 10 из 57
Однако «тишайший» и «наиправославнейший» государь велел разогнать толпу. Но на следующий день люди пришли за Правдой к нему в Кремль. И снова не встретили понимания. Бояре изорвали челобитную у народа на глазах. Подобное циничное попрание Правды вызвало возмущение стрельцов. И люди снова ворвались в Кремль, требуя выдать им зарвавшихся сановников.
По ходу, был подожжен Белый город и Китай-город, разгромлены дворы наиболее ненавистных бояр. Царю пришлось «сдать» кое-кого из приближенных. Боярина Плещеева палач вывел на Красную площадь, а уж москвичи его сами растерзали.
В итоге было отменено взыскание недоимок и созван Земский Собор, принявший корпус законодательных актов, известный как Соборное Уложение.
А перепуганные бояре принялись зазывать к себе в гости стрельцов. Поили и кормили их до отвала. Но когда участники восстания расслабились и рассредоточились, многие из них были схвачены и казнены.
И уже в 60-х годах соборы рассматриваются, как абсолютно неприемлемый вариант. Когда власть обратилась к московским торговым людям с запросом относительно их предложений о путях выхода из финансового кризиса, те ответили, что решение столь масштабного вопроса не их ума дело, но «всего государства, всех городов и всех чинов».
В ответ царь принял решение, что лучше признать государственное банкротство, чем позволить «сиротам и холопам» учить его.
Затяжная война с Польшей требовала дополнительных финансовых ресурсов. И царская власть пошла на откровенную аферу. Налоги собирали серебром, а жалованье платили медью. Чрезмерный выпуск ничем необеспеченных денег привел к дикой инфляции и росту цен. А бояре, к тому же, начали промышлять чеканкой фальшивых денег.
Народ снова попытался бунтовать. Но, на этот раз, восстание было с крайней жестокостью подавлено в зародыше. Толпа, требовавшая Правды, пришла к царю в Коломенское. Но он отдал приказ рубить челобитчиков. Около семи тысяч было загнано в реку и многие там же перебиты.
Приказный человек Григорий Котошихин так описал расправу: «И того ж дни около того села повесили со 150 человек, а досталным всем был указ, пытали и жгли, и по сыску за вину отсекали руки и ноги и у рук и у ног палцы, а иных бив кнутьем, и клали на лице на правой стороне признаки, розжегши железо накрасно, а поставлено на том железе «буки» то есть, бунтовщик, чтоб был до веку признатен; и чиня им наказания, розослали всех в далние городы, в Казань, и в Астарахань, и на Терки, и в Сибирь, на вечное житье. а иным пущим вором того ж дни, в ночи, учинен указ, завязав руки назад посадя в болшие суды, потопили в Москве реке».
А после в столице православного мира провели беспримерную полицейскую операцию. У всех обученных письму брали образцы почерка, дабы выявить авторов «воровских листов», призывавших к бунту. Во как! А вы говорите «матрица»..
Так что, на этот раз, проблему и без Земского Собора удалось «порешать».
Поражает трогательное единодушие либералов наших и государственников в вопросе о наличии на Руси традиций народовластия. И первые (с притворной скорбью) и вторые (с мазохистской гордостью) утверждают, что нет их. Только одни призывают завозить их с Запада, а вторые считают, что без таковых как-то даже лучше и веселей. Но традиция всенародного поиска общей Правды была. Просто ее выжгли каленым железом.
Во имя торжества имперской доктрины единовластия, почти языческого, чингисхановского царебожества, уже первые Романовы отказываются от сотрудничества со «Всея Землей» и делают ставку на ближних бояр-олигархов и приказных — бюрократию — внесословную неподотчетную земщине прослойку, зависимую только от самодержца — на «вертикаль власти».
Но и самодержцы со временем попадают от нее в зависимость. Не говоря уж о том, что эффективно контролировать приказную братию не получалось с самого начала кристаллизации ее в особую, по сути своей антитрадиционную и антинародную касту.
Сам Алексей Михайлович называет практику ее работы «злохитренным московским обычаем». Но для борьбы с последним создает Приказ великого государя тайных дел (особый напрямую ему подчиненный контрольный орган) вместо того, чтобы опереться на земские самоуправляющиеся миры, которые и спасли державу от гибели в Смуту.
Очень характерны пословицы народные по поводу приказной системы. «Бог сотворил два зла: приказного да козла». «Дерет коза лозу, а волк — козу, а мужик — волка, а поп — мужика, а попа — приказный, а приказного — черт». «Приказный за перо возьмется, у мужика мошна и борода трясется».
На местах фактически всю полноту власти получали воеводы. В условиях Смутного времени подобные персонажи, наделенные самыми широкими полномочиями (от оборонных функций до сбора налогов) были уместны и оправданны. В мирное время, созидания державы они повсеместно коррумпировались и принимались самоуправствовать.
О них тоже имеются весьма характерные фольклорные отзывы: «Воевода хоть не стоит лыка, а ставь его за велика». «Помути, Господи, народ, да покорми воевод». И расплата за попрание мечты о «мирном любовном житии» не замедлила воспоследовать.
Стенька Разин топил царевых наместников в Волге и сбрасывал со стен взятых его казачьим воинством городов…
Заговор боголюбцев
Уже второй самодержец дома Романовых наносит сокрушительный удар по обеим составляющим формулы Вера+Правда. Это было тем более катастрофично, что легитимность династии была абсолютной.
Избрание «Всея Землей» Михаила Федоровича положило конец Смуте. А потому на него и на его потомков народ уповал как на гарантов гражданского мира, защитников святынь православных от посягательств еретиков.
«Книжная справа» — приведение богослужебных текстов в соответствие с греческими образцами — затея чисто «третьеримская». Недаром патриарха Никона обвиняли в претензиях на статус своего рода православного папы.
Унификация требовалась именно для того, чтобы Москва могла стать официальной столицей православного мира, причем не только духовной, но и политической.
Приезжавшие в Москву греческие иерархи призывали русских «вернуть православию храм святой Софии». Алексей Михайлович, и Никон весьма благосклонно им внимали.
Третий Рим, присоединяющий Второй — заманчивая перспектива. Только во имя чего? Во имя Веры и Правды или чисто материального «самодостаточного» могущества? «Окно» в такое вот имперское будущее «прорубил» Тишайший Алексей Михайлович.
Кстати, именно в его царствование происходит постепенный отказ и от исконного имени Русь. А ему на смену приходит византизированная Россия (рос — греческий корень). То есть не то что о Святой, а и вообще о Руси речи теперь не шло. Сплошной Третий Рим.
Многие и сегодня недоумевают, мол, из-за чего Раскол случился? Из-за каких-то «мелочей» несущественных, вроде, троеперстия, вместо двуперстия. Но в сфере духовного служения нет случайных и «мелких» вопросов. За каждым жестом — мистическая реальность.
Ожесточенность спора объясняет то, что для противников революционных по сути своей изменений, затеянных Никоном и царем Алексеем, сама постановка «книжного» вопроса казалась абсурдной и кощунственной. Вспомним, еще за сто лет до этого Ивашка Пересветов твердо знал, что Царство Греческое погибло оттого, что в нем Правды не стало. Чему же Святая Русь может у греков учиться?
Да, конечно, князя Владимира они крестили. Но вот завет Правду на Земле утвердить сам Бог нам дал напрямую, безо всяких посредников. С этим чувством жили многие поколения русских людей. А Алексей Михайлович и Никон его рубили под корень.
Изначально церковные реформы, инициировались как раз теми, кто позже пал их жертвой. Плоды оправдания монашеского и священнического «стяжательства» к середине 17 века (ровно, через сто лет, после осуждения заволжских старцев), стали очевидны для самых широких слоев русского общества.
В Москве образуется кружок ревнителей благочестия — «боголюбцев». Во главе — царский духовник протопоп Стефан Вонифатьев. Участники — будущие вожди старообрядцев — Аввакум и Иван Неронов. А также будущий их гонитель Никон. Целью своей братство видит борьбу с пороками духовенства — стяжательством, «пианством», склонностью к «играм скоморошеским». Они убеждены, что не должны быть у слуг Христовых «брюха толсты, что у коров».