Страница 34 из 140
— Садись.
— Скажи… контузия Фу — это серьёзно? — спросил он.
При этом Джойс не глядел на Мэй и не поднял головы, когда почувствовал, что она, остановившись, удивлённо смотрит на него.
— Почему ты этим заинтересовался?
— Говорят, ты не разрешаешь ему летать.
— Да. Строго говоря, я должна была бы уложить его в постель.
— Контузия-то пустяковая.
— Это не меняет дела. Ты лучше сделаешь, если не будешь вмешиваться не в своё дело Фу — мой пациент. — Она отвернулась и решительно сказала: — Надеюсь, тебе самому не нужна медицинская помощь?
— Нет, мне она не нужна, — сказал Джойс. — Но я не узнаю тебя, Мэй…
Джойсу не удалось договорить — совсем рядом послышались быстрые шаги, полог над входом откинулся, и негр различил фигуру Лао Кэ. Джойс козырнул и неохотно вышел.
Лао Кэ спросил Мэй:
— Говорят, вы настаиваете на эвакуации Фу?
— Он нуждается в госпитале.
— В интересах части… — начал было Лао Кэ, но Мэй прервала его:
— Именно в интересах части я должна соблюдать предписанный мне порядок.
Лицо командира осветила мягкая улыбка.
— Мне кажется, у товарища Фу пустячная контузия…
— В этом меня уже пытались убедить только что, перед вашим приходом.
— Тем лучше, — добродушно сказал Лао Кэ, — значит, кто-то и до меня уже пытался доказать вам, что очень важно в эти решающие дни не лишиться моего заместителя, не обезглавить вторую эскадрилью. Ей дано важное задание…
— Уверяю вас, Фу не должен летать. Ему нужно лежать.
— Если ему придётся полежать здесь — полгоря.
— Какой же здесь уход?! — Мэй пожала плечами. — Извините меня, но вы первый не дадите ему ни минуты покоя.
Заметив, что в её тоне уже нет прежней решительности, Лао Кэ продолжал мягко настаивать:
— А кто же лучше вас выходит его? — И в его прищуренных глазах блеснула хитринка.
После короткого размышления Мэй не очень твёрдо проговорила, точно сама не была уверена в правильности своих слов:
— Если вы так настаиваете, пусть Фу полежит здесь! — И, оправдываясь больше перед самой собой, чем перед командиром, прибавила: — А дальше будет видно…
Через час Фу был водворён в пещеру, заботливо превращённую Мэй в нечто вроде одиночной больничной палаты. Тщательно осмотрев его, Мэй ушла. Приставленная к нему для ночного дежурства сестра отправилась за ужином для больного.
Фу было смешно слышать в приложении к себе слово «больной». Он чувствовал себя вполне сносно. Если бы не доводы Лао Кэ, он никогда и не позволил бы запереть себя в этой скучной, пахнущей лекарствами пещере. «Все равно никто не удержит меня здесь в случае боевой тревоги», — думал он.
Он беспокойно курил, мысленно возвращаясь к последнему бою. Что, собственно говоря, случилось такого, в чём нужно было бы разбираться? В часть прибыл лётчик Чэн… Так ведь новые лётчики прибывают по нескольку раз в неделю. Одни уезжают, другие приезжают… Неужели все дело в том, что он, Фу, знал его раньше? Ну, знал, ну, помнит!.. Отлично помнит, с каким суровым видом заглядывал в полётный журнал учлета Фу инструктор Чэн.
Может быть, Фу просто выдумал эту предвзятость Чэна в отношении к нему?.. Нет, не выдумал, — Фу не может забыть дня, когда Чэн с пренебрежением бросил ему «Из лётчика, который в бою жмётся к товарищам, не выйдет истребитель». И, словно бы в сторону, про себя, но так, что Фу не мог не слышать, прибавил: «Воздушный бой не терпит трусов». Сколько лет прошло с тех пор?..
Фу отбросил окурок и откинул цыновку у входа в пещеру. Ночь пахнула в лицо душным ароматом трав. Фу глубоко вдохнул не дающий прохлады воздух, с досадою опустил полог и, одетый, повалился на постель.
Он не слышал, как принёсшая ужин сестра, нерешительно потоптавшись возле него, ушла; не слышал шагов Чэна и как лётчик, дважды спросив: «Разрешите войти?» — и не получив ответа, отодвинул полог.
Чэн стоял в нерешительности.
Он пришёл сюда, не найдя Фу в его пещере, пришёл с намерением сказать ему всё, что сказал бы, вероятно; на его месте всякий другой провинившийся лётчик. Со дня на день — завтра, а может быть, даже на рассвете, — должны разыграться решающие события на их участке фронта. Чтобы наравне с остальными принять участие в боях, Чэн должен переговорить с командиром. Но было очевидно, что больной спит. Отложить разговор или разбудить Фу? А может быть… может быть, сославшись на болезнь Фу, говорить с которым Чэну не легко, пойти к Лао Кэ?
Размышляя таким образом, Чэн стоял под отодвинутой цыновкой и смотрел на лицо Фу, при свете луны казавшееся шафранно-жёлтым.
Разбуженный этим светом, Фу сел на койке. Он смешно сморщил нос, и от этого движения Чэну захотелось по-дружески сесть рядом с ним и просто, ничего не скрывая, рассказать свои переживания, повиниться в своих ошибках и прежде всего в той, которую он, будучи инструктором, много лет назад совершил в отношении своего ученика. Хотелось сказать, что ничего он против Фу не имеет, признает его правоту и готов подчиниться его опыту и авторитету, работать с ним рука об руку и помогать ему. В перерывах между боями он будет работать с молодёжью, обучать её летать на чудесном легкокрылом «Яке» и никому не станет вбивать в голову свои непригодные для здешних мест теории. Только пусть не отнимают у него права драться!..
Чэн сделал шаг к Фу, и ему показалось, что тот догадывается о его мыслях и верит в их искренность. Чэну почудилось, будто Фу улыбнулся в ответ на его улыбку и, пододвинувшись на кровати, движением руки пригласил лётчика сесть рядом с собою. Но прежде чем Чэн успел подойти к койке, за его спиною послышался голос незаметно вошедшей в пещеру Мэй:
— Зачем вы здесь?!
— Мне нужно поговорить с заместителем командира, — растерянно ответил Чэн.
— Товарищу Фу необходим полный покой. Прошу вас уйти.
Чэн обернулся к Фу:
— Прикажете уйти?
— Нет! Нам действительно надо поговорить… Должен вам прямо сказать: ваше поведение в бою заставляет усомниться в вашем праве командовать эскадрильей. Вы должны отказаться от старых привычек и попыток навязать их другим, или вывод будет один…
Чэн хорошо понимал и сам, о каком выводе идёт речь. Он сказал: