Страница 90 из 136
Хотя все это представлялось Гауссу в ином свете, но вывод он мог сделать правильный: правительство Третьей республики не отражает взглядов Франции, оно неспособно оказать сколько-нибудь действительного сопротивления Германии даже в том случае, если Франция будет вовлечена в круг военных действий. Вступление Франции в войну из-за Польши становилось все сомнительней. Александер в изобилии доставлял сведения о бесчисленных совещаниях в Париже и Лондоне, о частных беседах, письмах и документах, общим лейтмотивом которых было желание найти путь к соглашению за счёт поворота воинственных устремлений Гитлера на восток. Ни для Гаусса, ни для кого-либо другого в его мире не было тайной, что под словом «восток» разумелась Советская Россия. Разгром России как источника коммунистических идей, уничтожение советского государства как основы социалистического переустройства мира — такова была широкая стратегическая программа великих держав Запада.
В создавшейся международной обстановке Гаусс ничего не имел против ускорения событий. Ещё более оптимистично были настроены все те, кого Гаусс увидел сегодня у Гитлера. О Кейтеле, Йодле, Гальдере не стоило и говорить — эти с закрытыми глазами голосовали за любые самые авантюристические планы фюрера. Но достаточно было взглянуть на готовую лопнуть от самодовольства усатую физиономию Пруста, чтобы не задаваться вопросом и об его отношении к «Белому плану» нападения на Польшу.
Только Шверер сидел нахохлившись, как захваченная морозом птица, зябко потирая руки. Китайские приключения Шверера окончились не только сильнейшим воспалением лёгких, схваченным в ночь бегства с мельницы. В Берлине поговаривали, будто из этой операции Шверера вывезли нагишом, завёрнутым в японскую солдатскую шинель. Мало того, долгое время Шверер находился в состоянии, близком к безумию. Его преследовала мания заражения чумой. Самое-то воспаление лёгких Шверер считал лёгочной чумой и ежеминутно ждал смерти. Врачи с трудом вернули его к пониманию действительности.
«Паршивый вид», — подумал Гаусс, глядя на Шверера, старательно отводившего взгляд от своего недруга. В мозгу Шверера саднила мысль: «Опять этот пакостник на моем пути. Он и сюда явился, вероятно, для того, чтобы подложить мне свинью…»
— Фюрер просит занять места, — раздался голос адъютанта, и совещание началось.
Кроме военных, здесь были Гиммлер, Гейдрих, Кальтенбруннер. «Вся шайка», — подумал Гаусс и уставился в лежавшие перед ним бумаги. Глухой и хриплый долетал до нею голос Гитлера:
— …Эти причины заставили меня отложить на несколько дней вторжение в Польшу. Но я не меняю решения: вторжение состоится. Польша не только плацдарм, необходимый мне для дальнейшего наступления на восток. Военный разгром Польши — обеспечение нашего тыла в западной операции. Генерал Гаусс, — при этих словах Гаусс поднял глаза от стола и встретился с мрачно-насмешливым взглядом Гитлера, — вы можете быть покойны: войны на два фронта не произойдёт. — Тембр голоса Гитлера ещё понизился. В нем зазвучали угрожающие нотки: — Слышите, не произойдёт! Я предусмотрел все!.. Наши руки будут развязаны!.. Пространства Польши прикроют Германию от удара русских!..
Гаусс отвёл взгляд от Гитлера. Он знал: теперь последуют хвастливые выкрики, пока не будет израсходован заряд истерической энергии.
Прошло несколько минут, хрип на конце стола закончился.
После длинной паузы, протёкшей в полной тишине, Гитлер продолжал:
— Прежде чем мы поговорим о «Белом плане», я хочу спросить гроссадмирала Редера, выполнена ли моя директива УСК?
— Не называю точек, известных фюреру, но докладываю: три дивизии подводных лодок и два дивизиона подводных заградителей стоят наготове. — Редер говорил, игнорируя всех присутствующих. Он презирал сухопутных генералов ничуть не меньше, чем штатских. Он обращался к одному Гитлеру. — Адмирал Дениц ожидает только моего приказа — и эти корабли блокируют восточное побережье Англии, выход из канала будет минирован. Специальное соединение во главе с самыми надёжными командирами направится для операций на атлантических коммуникациях Англии и Франции.
Гитлер со вниманием прислушивался к монотонному голосу Редера. Когда адмирал умолк, он сказал:
— На время наших операций в Польше флот должен изолировать её от всякой помощи извне, в особенности со стороны Англии.
— За это я ручаюсь, — самоуверенно проговорил Редер.
— Поручаю вам Вестерплятте. Честь овладения им будет принадлежать флоту.
— Флот благодарит вас, мой фюрер.
— Можете снести этот мыс с карты. Утопите его.
— В счастливую минуту победы флот будет приветствовать своего фюрера!
Гитлер уже не слушал адмирала. Ни на кого не глядя, он постукивал карандашом по стопке лежавших перед ним бумаг. Казалось, он и вовсе забыл о совещании, о сидевших перед ним генералах, как вдруг заговорил так, будто ни на минуту и не умолкал. При этом голос его звучал все громче.
— Путём для нашего воздействия на Англию попрежнему остаётся воздух. С этой стороны уязвимость Англии нисколько не уменьшилась. Производственная мощь английской авиационной промышленности выросла, однако противовоздушная оборона отстаёт от наших возможностей нападения. На море Англия не получила никаких существенных подкреплений. Пройдёт много времени, прежде чем корабли, находящиеся в постройке, вступят в строй. Введение воинской повинности дало Англии ничтожный контингент призывных — какие-то шестьдесят тысяч солдат! Если Англия будет держать внутри страны мало-мальски значительное число войска, — а, угрожая вторжением, мы заставим её это сделать, — то во Францию она пошлёт всего две пехотных дивизии и одну бронетанковую дивизию. Не больше. Можно ли серьёзно говорить об этом, как о помощи Франции? Англия сможет снарядить для войны на континенте несколько бомбардировочных эскадрилий из устарелых самолётов, но мы не позволим ей оторвать от метрополии ни одного современного истребителя. Посылая в воздух своё старьё, английское командование собственными руками уничтожит свои лучшие кадры.