Страница 30 из 136
Джойс потоптался на месте.
Вот жалость действительно, что он не может сунуть Мэй в самолёт и отправить её куда-нибудь подальше до тех пор, пока они со Стилом не закончат здесь своё дело — открыть людям глаза на истинное положение вещей в стране, объяснить им причины их собственных бедствий… Неужели же ему придётся сниматься отсюда, не закончив работу, и оставить Стила одного?.. Ах, чорт возьми, а как же быть с Мэй? Значит, поставить точку на этом «личном» деле?.. Не так все это просто!.. Нужно посоветоваться со Стилом…
Тропинка привела его к полуразрушенному сараю, предоставленному местным фермерским кооперативом «Козий брод» под жильё бригаде рабочих, прибывших с сельскохозяйственными машинами. Этот сарай был последним строением, ещё кое-как сохранившимся на участке, откуда в прошлом году съехал разорённый хозяин.
Несмотря на то, что Джойс вошёл в сарай из полных потёмок, ему не пришлось щуриться от света. Под дырявой крышей едва мигал мутный глазок фонаря «летучая мышь». Электрические провода, некогда тянувшиеся сюда от фермы, давно исчезли. Вероятно, их срезал сам хозяин, чтобы увязать остатки скарба, которым пренебрёг аукционист, распродавший все остальное за долги земельной компании.
В сарае было с десяток людей или немного больше. Кто примостился на обрубке дерева, кто просто на корточках на земляном полу. В середине, там, куда падал свет от фонаря, на высоком ящике сидел Стил. Он вслух читал газету. По заголовкам Джойс сразу узнал «Дейли уоркер».
При появлении Джойса несколько лиц повернулось к нему. Он внимательно вгляделся в них: «Кто?» Но все они показались ему такими измождёнными, усталыми, что стало стыдно своих подозрений. «Не они!»
Он прислонился к притолоке и стал вместе с остальными слушать Стила.
— Когда Стил окончил чтение, кто-то из сидевших спросил:
— А не знаешь ли ты, механик, чем кончилось дело с Чехословакией? По газетам ничего толком не поймёшь: то ли пустили волка в овчарню и на том дело кончилось, то ли самого волка признали овцой и ждут, когда он полезет на следующий двор?
Старый фермер, сидевший прямо напротив Джойса, теребя свою клочковатую бороду, уныло проговорил:
— Какое нам дело до чехов и Гитлера? У нас своих дел до чорта! Поговорим о своих делах…
Но молодой задорный голос того, что говорил раньше, перебил:
— Нет, папаша! Чешские дела — наши дела… Сегодня Гитлер у них, завтра — у нас. Да у нас и самих этого добра уже до дьявола. Вот поэтому нужно посмотреть: есть на них хоть какая-нибудь управа или им только коврики раскладывай. — И поворачиваясь к Стилу: — Нет, механик, обязательно расскажи нам про это дело.
Но Стил не стал ничего рассказывать. Он повернул страницу газеты и громко прочёл самоуверенную похвальбу нацистского правительства, которой звучала германская нота об учреждении протектората над Чехословакией. Сделав паузу, он ещё раз раздельно и громко прочёл ответ советского правительства, заканчивавшийся резким отказом признать притязания гитлеровцев:
"…Ввиду изложенного Советское правительство не может признать включение в состав Германской империи Чехии, а в той или иной форме также Словакии, правомерным и отвечающим общепризнанным нормам международного права и справедливости и принципу самоопределения народов.
По мнению Советского правительства действия Германского правительства не только не устраняют какой-либо опасности всеобщему миру, а, наоборот, создали и усилили такую опасность, нарушили политическую устойчивость в Средней Европе, увеличили элементы ещё ранее созданного в Европе состояния тревоги и нанесли новый удар чувству безопасности народов…"
Стил не спеша сложил газету.
— Вот и все…
— Действительно толковый ответ, — ни к кому не обращаясь задумчиво проговорил молодой фермер, но резкий голос перебил:
— А ты, механик, прочёл бы нам ответ нашего, американского правительства…
Джойс, быстро оглянувшись на этот голос, узнал фермера Миллса. Это был небольшой коренастый человек с загорелым лицом, обросшим рыжеватою с проседью бородой, такою же круглой, как борода на портретах генерала Гранта.
— А ну, читай, — строго, почти угрожающе повторил Миллс, но молодой возразил:
— Хватит. Можно подумать, что мы его не знаем.
— Да у меня его и нет, — примирительно заметил Стил и хлопнул ладонью по газете: — Здесь он не напечатан…
Миллс вызывающе вздёрнул бороду. Все приняли это за сигнал к молчанию и ждали, пока он выбивал трубку о край ящика, на котором сидел Стил. Но Миллс так больше ничего и не сказал.
Тогда опять спросил молодой:
— Послушай-ка, Стил, а ты правду сказал нынче утром, будто сражался в Испании?
Стил молча показал парню на стоявшего у двери Джойса.
— Спроси у него, — сказал Стил.
— И ты? — негромко воскликнул парень. Джойс кивнул головой. — Какие вы ребята!.. — Парень помолчал, в восхищении поглядывая то на того, то на другого, потом сказал: — Говорят, будто англичане действительно заставили добровольцев из интернациональных бригад покинуть Испанию.
Стил утвердительно кивнул головой.
— Как же вы, ребята?.. — В голосе парня прозвучала такая досада, что, казалось, дай ему в руки винтовку, и он сейчас же поехал бы занять место этих двух. — Значит, там не осталось американцев?
— Никаких иностранцев на этой стороне… А на той — итальянцы и немцы, — пояснил Стил.
— Плохо… очень плохо, — сказал парень. — Нельзя было вам уезжать.
— Нельзя было не уехать, — возразил Стил. — Иначе дело грозило разгореться в такую войну…
— Все равно, пускай любая война, — горячо воскликнул парень, — но нельзя же было предавать испанцев! Знаешь, какие это ребята?
— Уж я-то знаю, — с усмешкой сказал Стил.
— А что же у них теперь?
— Теперь? — Стил помедлил с ответом… — Теперь вот так: у республиканцев сто тысяч бойцов, у Франко — триста; у республики — триста пушек, у Франко — три тысячи; танков пятьдесят против пяти сот; самолётов едва ли сотня против тысячи… Вот какие там дела.
— Нельзя так, нельзя! — повторял парень, стиснув голову кулаками.
Джойс проговорил: