Страница 33 из 57
Первые потери в моей группе тоже принёс этот день. Как только стемнело, Рамди Баталов, Казбек Хаджимусаев и Салман Эльмурзаев втайне от меня организовали, вернее, пошли на вылазку. В этот день под окнами Парламента с южной стороны был подбит российский БТР. Пробравшись по руслу Сунжи к мосту, а оттуда и к подбитому БТРу, они забрали из него боеприпасы. Когда они собирались возвращаться, то увидели, что в подвальном помещении находятся русские. Забросав их гранатами, они сообщили по рации, чтобы прислали им ещё гранаты. Не дождавшись гонца, пришёл даже сам Рамди и ушёл обратно, прихватив с собой связки гранат с тротилом. Они начали кидать в подвал гранаты, предлагая русским сдаться. Те, устроив переговоры, усыпили бдительность и открыли огонь. Рамди был убит наповал. В ту же ночь его тело отправили в Старые Атаги. Тем же «обозом» вывезли и раненых из Парламентского здания, в том числе и Хожа-Ахмеда. Ситуация осложнилась до предела. Русские подошли к Президентскому дворцу почти вплотную. Засели чуть ли не во всех зданиях по проспекту имама Шамиля и, значит, между нами оставалось местами всего двадцать-тридцать метров. В день по несколько раз ребятам приходилось заниматься уничтожением то здесь, то там прорвавшихся единиц российской бронетехники. Приходилось делать вылазки против танков и БМП, которые, маневрируя в проходах между зданиями, особенно между «Татабанья» и Чеченским госархивом, в упор расстреливали Президентский дворец. В вылазках также участвовала и моя охрана во главе с Салманом, который уже считался классным гранатомётчиком и был, фактически, не только начальником моей охраны, а командиром боевой группы, которому А.Масхадов сильно доверял. Так, за период вылазок ими были уничтожены танк, БТРы. Свой счёт на убитых вела вся моя охрана.
И 16 января русские несколько раз предпринимали попытки атаковать Дворец. Фактически, им нужно было сделать один бросок — преодолеть ширину проспекта имени имама Шамиля. Но любая такая попытка пресекалась плотным огнём защитников. Ближе к вечеру Салман спустился со своей позиции и сказал, что русские, кажется, уходят: они сделали дымовую завесу. Я оценил ситуацию наоборот: они, возможно, подтягивают новые силы — значит, надо быть начеку. Салман быстро поднялся на позицию. А ещё через полчаса здание содрогнулось от нескольких мощных взрывов.
Стало ясно: что-то случилось. Прибежали Шамсуддин, Казбек и ещё кто-то. Они сказали, что Салмана, Эми и других завалило стеной. Схватили противогазы и побежали откапывать. Оба Салмана (и брат, и почти пацан Эльмурзаев из Старых Атагов) были убиты. Эми оказался только раненым, а у Алаша оторвало руку. Жертвы были и ещё. Отправить их удалось только на второй день. В тот день в мою охрану пришёл Сулейман Самбиев, а на следующий день пожелал остаться со мной ещё один староатагинец Джамбулат Нажаев — тоже пацан, который к вечеру был ранен: оторвало руку и ногу. Мне сказали, что, находясь в полном сознании, он не проронил ни слова.
Смертельно раненым оказался и Султан Нураев. А бомбы уже пробили в нескольких местах подвал. И госпитальную часть. С тыла подходы были отсечены. Шамиль потерял всю дееспособную технику.
Кстати, раненый несколькими днями раньше, тем не менее, он оставался в боевом строю. Мы с Асланом обговорили ситуацию. Решали один вопрос: остаться и умереть, что было равнозначно гибели Главного штаба, или оставить Президентский дворец и на той стороне Сунжи развернуть новый штаб. Связавшись по рации, Шамиль тоже требовал, чтобы мы оставили здание Дворца, укалывая нас тем, что наша «героическая смерть» никому не нужна. Как потом он признался, его бесило, что он был не с нами. К вечеру 18 января решили оставить Президентский дворец. Русские к тому времени вплотную подошли к «Кавказу» и Парламенту. Их защитники должны были оставить позиции первыми. К шести часам, когда мы с Асланом готовы были изменить решение и ещё дня на два оттянуть переход, выяснилось, что все другие вокруг позиции оставлены. Дали команду готовиться к переходу. Уходили в десять вечера. Первыми отправили медсанбат, пленных. Главный штаб и моя группа вышли с интервалом в пять минут, через полчаса Президентская гвардия. Не думаю, что есть необходимость продолжить чисто военный аспект повествования. Замечу только, что после оставления Президентского дворца Главный штаб двое суток базировался в подвальном помещении здания универсама рядом с кинотеатром «Юность», затем переместился, соответственно, в подвалы 2-ой горбольницы и бывшего 2-го роддома Октябрьского района. Подвалы этих больниц оказались плотно забитыми всевозможным медицинским дефицитом: медикаментами, перевязочными и даже шовными (импортными) материалами, бельём, хозинвентарём, медицинской аппаратурой, которые, нет сомнений, были припрятаны администрациями этих больниц с самыми преступными целями. Вот куда уходили, отчасти, наши усилия по оснащению всем необходимым системы здравоохранения ЧРИ. В начале февраля, по указанию Джохара, я занялся выполнением своих прямых функций. Насколько это было возможно в сложившейся ситуации. Надо сказать, что все маршруты моего следования пролегали по тем же участкам фронта, как и Президента. Военные советы, заседания Кабинета Министров, координация местных органов власти и многое другое, что необходимо для функционирования государства в условиях войны, требовало постоянного перемещения, много сил и времени. Мой личный штаб после Грозного разместился в Старых Атагах, в родительском доме. Попутно пришлось содействовать Главному штабу и Центральному фронту в организации староатагинской линии обороны. В том числе, создавать и вооружать отряды ополчения.
Много приходилось взаимодействовать с населением республики, местными администрациями, комендантами, которые вовсе не были организованы, за редким исключением. Это была очень трудная пора, когда относительная неудача в Грозном гнетуще сказалась на людях, и необходимо было помочь им правильно осмыслить ситуацию. Иногда чуть ли не драться приходилось, несмотря на то, что я — Вице-Президент ЧРИ. В начале февраля 1995 года, впервые после начала войны, был созван Народный Конгресс ЧРИ. Проходил он в посёлке Чири-Юрт, в здании Управления цемзавода.
Обсудили ситуацию, наметили меры государственного и военного управления. На конгрессе были обнародованы и первые Указы Президента ЧРИ о награждении группы командиров орденами «Честь нации», «Герой нации». Были награждены Аслан Масхадов, Шамиль Басаев, Руслан Гелаев, Умалт Дашаев, Апти Такаев и «Ламбада» — Авдаев Эли (последние трое посмертно). Конгресс сыграл важную роль: после двух месяцев напряжённой войны, разрушившей структуры госуправления на местах, народ почувствовал действенную роль государства в отражении агрессии. Последующие заседания Конгресса проходили в Курчалое, Шалях, Шатое, Рошни-у Аслана нх местах — почти ежемесячно. На шалинском заседании Народного Конгресса был решён вопрос о недоверии муфтию Алсабекову М.-Х.-Х., как дезертировавшему. Новым муфтием алимами был рекомендован Ахмад Кадыров, потом и утверждённый Президентом. Позже был избран и глава Шариатского суда ЧРИ: им стал Шамсуддин Батукаев. Надо отметить, что истинными служителями веры показали себя во время войны не только опытные, но и молодые муллы и алимы: Батукаев Шамсуддин, Усаев Рамзан, Магомадов Абдул-Вахид из Элистанжи, имам Ведено Рамзан-хаджи, Хамзат и Салман из Хаттуни, Харон из Махкеты, Магомед из Джалки, Хамзат из Дагестана, Шайх-Магомед из Курчалоя, Дауд из Алхазурова, имамы многих регионов и сёл. Происходил естественный отбор истинных служителей Аллаха. В конце февраля пришлось перенести свой штаб в горы — в Чишки, а затем в Ярыш-Марды (в окрестности села). С начала февраля занялся организацией выпуска газеты «Ичкерия». Выпуск начался 2 марта на базе веденской типографии и редакции. Огромнейшую работу проделал в этом деле Юсуп Яралиев, ставшим ведущим редактором газеты и выпускавший её до конца мая — до самой оккупации Ведено российскими войсками. Главным редактором газеты оставался Ваха Дадулагов, задействованный мной с ещё не зажившей раной, полученной им в январских боях, в которых он участвовал в составе боевого отряда братьев Такаевых в Грозном. Активное участие в выпуске газеты принимали Шарани Хасаров, Лёма Чабаев, Абдул-Хамид Хатуев и другие. Величайшее дело сделали работники веденской типографии — наборщица, верстальщица, печатник…