Страница 2 из 70
— Расстроится… согласился и я
— Германцы пользуются дешевой атомной энергией благодаря каскадам АЭС в Африке, у них дешевое исходное сырье, но технология не самая лучшая. Мы же разработали реактор, который может работать на исходном желтом кеке, без обогащения. Представляете, что это такое? Теперь можно будет торговать атомными технологиями как и любыми другими, безо всяких дурацких ограничений, которые только мешают!
Похоже, ты этим и занимаешься…
Я специалистом в атомной отрасли не был — поэтому вежливо спросил
— А чем хорош этот реактор?
— Тем, что исключается процесс обогащения топлива — из него только формируются стержни для активной зоны. Все боятся, что обогащенный уран будет использован для ядерных зарядов — какая глупость! Сейчас те, кто хочет иметь атомную бомбу — те имеют ее. Но никогда не применят. Потому что смысла в этом нет, атомное оружие сохраняет мир, а не разрушает его. А атомные технологии позволяют получать энергию дешевле, чем любые другие за исключением гидротехнологий. Откровенно говоря, господин посол, мне не нравится энергетическая стратегия Империи.
— Вот как? И почему же?
— Ставка на воду. Мы понастроили гидроагрегатов повсюду, где только возможно, у нас все реки перекрыты каскадами ГЭС[5]. Но дешевая энергия развратила нас, и мы теряем технологическое лидерство в отрасли. Вообразите, князь, здесь мы строим в два раза больше атомных агрегатов, чем на севере. А ведь есть еще и солнечная энергия и ветровая…
— Насколько мне известно — все это дорого.
— Да, дорого! Но мы же платим себе, своим разработчикам, своим производителям, своему будущему!
— Возможно, вы и правы…
На территории производственного комплекса было поразительно безлюдно — люди передвигались в прозрачных коконах — переходах между корпусами, чтобы не попадать на жару. Было ощутимо свежее — видимо из-за системы полива. Техника, сновавшая между корпусами, была какой-то странной — вроде обычной, но в то же время необычной. Потом понял — она была без топливного бака и не дымила
— Заметили? Это электромобили.
— Похожи на обычные машины.
— Не совсем. Это и есть обычные машины — но они переделаны под электротягу. Когда они разгружаются и загружаются — они подзаряжаются. Мы здесь живем на электричестве, оно для нас все.
Конечно же, директорский кабинет находился на верхнем этаже самого высокого здания в "даун-тауне". Выглядел он странно — часть крыши отъезжала в сторону, а кроме того — там было еще что-то типа веранды, чтобы обозревать окрестности.
Я никак не мог понять, случайно ли этот довольно молодой еще человек назвал фамилию Абашидзе. И если не случайно — на чем они его взяли? Он не похож ни на фанатика, ни на экстремиста. Я кстати мог понять — но не оправдать! — почему на путь Черной гвардии встал Абашидзе. Хозяйствование в Палестине, а потом еще Междуречье — тут любой, сражаясь, просто осатанеет. Но этот-то что.
Конечно же мы сразу вышли на "балкон" — он казался искусственно, помимо проекта пристроенным к строгому телу небоскреба
— Пройдемся по цехам?
— Да нет, достаточно будет посмотреть сверху. И вы мне расскажете, что и где производится интересного…
— Как желаете… — обиженно заявил Пескарев — тогда смотрите… Вот здесь у нас — полный цикл восстановления топливных сборок, производства такого уровня нет больше нигде. Захоронение ядерных отходов — это вчерашний день, эти отходы — золотое дно, и если кто-то говорит про желание избавиться от отработанного топлива — его надо хватать не задумываясь. Знаете, сколько выгорает ядерного топлива в стержне за время его жизненного цикла?
— Просветите…
— Пятнадцать процентов! Пятнадцать процентов, господин посол! Если бы не идиотские законы, запрещающие ввозить для захоронения ядерное топливо — мы обогатились бы на этом! Сейчас мы работаем только на себя.
— А как же радиация?
— Да бросьте. В опасной зоне работают исключительно роботы. Тут вопрос в технологиях и не более того. Далее. Вон там у нас — некоторые технологические линии по сборке реакторных насосов, это очень сложная технология, собственно с нее все и начиналось, и знали бы вы, сколько сил пришлось потратить моим предшественникам, чтобы все здесь наладить.
— А как насчет обогащения?
— Чего именно?
Я улыбнулся
— Урана.
— Да бросьте! Кто вам это сказал?
— Ну… фон Тибольт, для начала.
— От него можно много чего ожидать. Этот человек патологически завистлив. Немцы пытались влезть сюда с своими технологиями. Нам пришлось немного… ослабить узду, только поэтому был выстроен Екатеринбург-300. Немцы вообще предлагали чуть ли не полный цикл передать. Он просто хочет нам навредить.
— Он показал документы.
— И какие же?
Вот в этом вопросе я был уже подкован — хвата Интернету
— Насосы. Специзделия, не обычные насосы. Потом центрифуги. Специальные высокоскоростные центрифуги. Это уже не шутки.
Я ждал от него того, что он снова упомянет Абашидзе — но он просто смутился
— Откуда у него это?
— Хороший вопрос. Я бы поинтересовался вдобавок — зачем все это здесь.
Пескарев какое-то время думал — но потом решил пустить в ход козыри
— Генерал-губернатор Абашидзе отзывался о вас как о патриоте.
Опять это слово
— Только поэтому я разговариваю с вами, а не передал эти документы дальше.
— Хорошо. Если… если так, то вот вам ответ. Есть определенные экспортные ограничения, понимаете?
— Нет.
— Ну… скажем, Шкода. Вы знаете заводы Шкода?
— Не бывал, но слышал.
— Один из крупнейших машиностроительных концернов Европы. В принципе с ними может сравниться только Крупп, ДЕМАГ… если не считать наших. Несколько заводов, каждый из которых можно сказать шагнул в двадцать первый век. Поставщики и подрядчики во всем мире, продукция от механических мясорубок до крылатых ракет высокой точности. У них есть подразделение, занимающееся энергетическим машиностроением — котлы с кипящим слоем, котлы на обедненной угольной пыли, турбины, рассчитанные на критические и закритические параметры теплоносителя — все это у них есть. Но в атомное машиностроение они не суются. И знаете почему?
— Почему же?
— Ограничения. Проклятые ограничения, Вашингтонская конвенция о нераспространении. Она просто не дает нам жить, не дает дышать, все друг за другом следят. И знаете, почему на распространение технологий наложены такие жесткие ограничения?
— Вероятно, чтобы они не попали не в те руки.
— Верно! Но не в том смысле, в каком вы в него вкладываете. Дело в том, что основные залежи урана расположены в Африке, Афганистане, Австралии — то есть в захолустье. А технологии все — у стран первого мира. Они их охраняют, чтобы не дать дешевой энергии развивающимся странам. Потому что если к тем же бурам попадут современные атомные технологии — они будут топить свои топки не углем, они перестанут торговать желтым кеком и начнут торговать энергией, а германцы с их каскадами африканских АЭС просто разорятся!
— А в чем наш интерес?
Вопрос застал Пескарева врасплох, я это видел
— Ну… мы заработаем деньги, это раз. Приобретем новых друзей это два…
— А старых потеряем…
— Да бросьте! Немцы нам кто угодно, но только не друзья. Они нас боятся, а страх рождает ненависть. Они зарабатывают на нас деньги — но считают нас дикарями, которых должен колонизировать германский капитал, потому что тевтонским мечом нас колонизировать невозможно.
Если я правильно помню цифры по сотрудничеству — еще неизвестно, кто кого колонизирует. Прошли те времена.
Пескарев подмигнул.
— Есть схема, позволяющая неплохо зарабатывать. Я почему назвал Шкоду — шкодовские турбины отлично поддаются конвертации. То, что можно производить — производит Шкода, а то что нельзя — производим мы здесь. Если все это объединить — то получится набор для постройки пятисотмегаваттного реактора.
5
Потому и электроэнергия в Российской империи стоила очень дешево и товары получались конкурентоспособными. А ГЭС строили за счет казны — с тем условием, что с первых платежей потребителей энергетическая компания отдает долг.