Беседы

— И каковы же они?

— Для таких людей подлинная ценность — вещи. У них на первом месте совершенствование вещей, совершенствование производства и мира вещей. Люди их не интересуют. Это роднит их с революционерами — нашими, маоистами, другими, которые строили свой идеальный мир, не считаясь с человеческими жертвами.

— Вы говорите страшные вещи.

— Такова реальность. Полагаю, кризис дал повод задуматься о том, какими должны быть подходы к построению новой цивилизации, ориентированной на человека. Надо учитывать, что технологический прогресс существенно опережает прогресс сознания.

Нельзя сбрасывать со счетов голоса, время от времени раздающиеся из лагеря преобразователей мира на основе вещей. Они считают, что оптимальная численность населения Земли — 500, даже 250 млн человек. По крайней мере, так говорил Тэд Тернер, бывший хозяин CNN. Другими словами, эти люди выступают за серьезную депопуляцию и практически работают над этим.

Элементы нашей действительности начинают напоминать тот порядок, который Оруэлл нарисовал в своем знаменитом романе «1984″.

Правда, пока степень тоталитарного контроля и жесткости в мире далеко не столь высока, как в романе. И тем не менее представьте: человек говорит по мобильному телефону и ненароком произносит какое-то слово, которое, с точки зрения борцов с терроризмом, является паролем, за ним начинается слежка. Его подозревают в пособничестве терроризму и, если сочтут необходимым, могут оказать на него воздействие, например ограничить свободу передвижения — ссадить с самолета, поезда.

— Кто мы в этом трагическом тоталитарном мире? Как воспринимается Россия? В каком качестве мы нужны этому проекту?

— Если говорить категориями Макиндера, то Россия — это очень важный кусок суши, где есть все элементы таблицы Менделеева. Думаю, что от России ждут наведения порядка и создания благоприятных условий для бизнеса. Не надо рисовать слишком мрачную картину, все не так плохо.

Мы поддерживаем многосторонние связи с очень многими государствами, и в мире есть желание расширять такие связи, делать их более плодотворными. Это внушает оптимизм. Но есть и люди, которые иначе смотрят на Россию. Они хотели бы победить в холодной войне против нашей страны, которая просто приняла более сложные и мягкие формы. Ведь любая война завершается победой одного государства над другим. Победители демонтируют или видоизменяют государственность, реформируют или ликвидируют военную инфраструктуру побежденной стороны, с тем чтобы закрепить победу. Кроме того, могут иметь место территориальные изменения и, как правило, экономические санкции, контрибуция. Если исходить из этих критериев, то по большому счету нельзя сказать, что Россия окончательно проиграла холодную войну. Сохранилась большая часть ее территории, вооруженные силы, вышла из кризиса экономика. Мы многое потеряли, но, изменившись, сохранились.

— А кто эти люди, стремящиеся одержать победу в холодной войне, на каких они властных позициях?

— На поверхности — Збигнев Бжезинский, но он не одинок, у него немало единомышленников. Они хотят, чтобы Россия как единое государство исчезла. Тогда, по словам Бжезинского, появится возможность реализовать творческие способности русского народа. Но мы знаем, что произошло после распада Советского Союза — как населявшие его народы реализовали свои творческие способности.

— А была ли возможность сохранить СССР?

— Такая возможность, безусловно, существовала, но внутренние и внешние обстоятельства сложились так, что она не была использована. В 1989 г. Правительство и Академия наук подготовили всеобъемлющую программу реформ, и в Колонном зале Дома Союзов была встречена аплодисментами ее презентация. Обновленный Союз должен был стать демократическим государством с рыночной или почти рыночной экономикой. Но после презентации этот проект был отложен в долгий ящик.

— Кем?

— У нас в то время только один человек мог это сделать — Президент Советского Союза.

— Он тогда был самостоятелен в выборе решений?

— Я думаю, что да.

— А как он допустил, что в недрах партийной системы сформировался Ельцин? Или это была совместная игра?

— Есть и такая версия — что это была совместная игра. С другой стороны, в 1991 г. я был в президентской Администрации и могу засвидетельствовать, что шла вполне реальная политическая борьба. Другое дело, что в рамках этой борьбы вопрос о будущем государства был ловко переведен в совершенно иную плоскость — не реформы в государстве, а развал страны. Могу сказать, что ни я, ни многие другие участники процесса не понимали подлинного смысла этой борьбы. Это была эпоха удивительной политической наивности.

— Но ведь кто-то же составил матрицу?

— Конечно, но чтобы с уверенностью это утверждать, надо собрать конкретные данные. Одно могу сказать: беловежские события планировались уже как минимум в сентябре 1991 г.

— Возможна ли, на Ваш взгляд, реанимация СССР?

— Воссоединение на прежних принципах нереально, никто на это не пойдет. Сегодня нужно очень много и серьезно работать в сфере экономической интеграции, тем более что в связи с кризисом у всех государств СНГ возникают проблемы с импортозамещением. А вот здесь могут возникнуть очень интересные варианты.

Но это возможно только при условии стабильности на постсоветском пространстве, а такое едва ли возможно. Только в последнее время имел место ряд конфликтов — в Грузии, в Молдове. Не урегулирован карабахский конфликт. Если будет какая-то внешняя заинтересованность, то вспыхнут новые конфликты, например из-за Крыма.

Конечно, конфликт можно создать искусственно, как недавно говорил один зарубежный деятель, сгенерировать. Но здесь все зависит от мудрости — и нашей, и народов тех стран, на территории которых могут попытаться создать конфликтную ситуацию. Но, в общем и целом, возникновение новых вооруженных конфликтов на пространстве СНГ маловероятно.

— Мы упустили из поля зрения Китай.

— Я не слежу специально за Китаем, это слишком сложная тема, но, безусловно, Китай — очень серьезный игрок. О ситуации в Китае поступают противоречивые сообщения, иногда западные экспертные источники специально дают дезинформацию. Одно несомненно: у государства, которое практически является финансовой сверхдержавой и становится военной и технологической сверхдержавой, конечно, должно быть свое видение мира и видение условий, в которых оно может стать мировым лидером. Китайцы не обнародовали каких-то глобальных геополитических планов. Их основная цель — воссоединение с Тайванем. Это очень нелегкая и амбициозная, я бы даже сказал — рискованная задача. Но в Китае все очень хорошо просчитывают, там это умеют. Пока я не вижу причин опасаться Китая, но посмотрим, как будут развиваться события. Конечно, нужно постоянно отслеживать внутриполитическую ситуацию в КНР. При этом не следует полагаться на мнение западных экспертов, надо растить собственных китаистов. Не уверен, что мы в этом плане сейчас на хорошем уровне.

— Россию, несомненно, отличает цивилизационное своеобразие… или все-таки мы — часть европейской цивилизации?

— Мы, безусловно, являемся представителями своеобразной цивилизации. Но в последнее время она быстро размывается за счет активного внедрения той матрицы, о которой мы с Вами уже говорили. Цель внедрения состоит в создании во всемирном масштабе чего-то среднего между миром Джорджа Оруэлла и миром Олдоса Хаксли — эдакого мягкототалитарного «дивного нового мира». Его основные характеристики — отсутствие интеллекта и человечности, всеобщий дешевый гедонизм, потребительство, незнание прошлого и нежелание думать о будущем. Такое существование на уровне травы.

Сейчас много говорят о самобытности многонациональной России, о роли русской философии, русской мечты, которая в гармонии с идеалами и верованиями народов страны могла бы стать основой жизнестроительства на принципах справедливости, нравственности, уважения к человеку, к его божественной сущности. Ведь человек создан по образу и подобию Божию. И православный элемент не противоречит другим религиозным элементам, он на протяжении веков сосуществовал бок о бок с ними. Однако на самом деле никто, по-моему, не знает, как практически, а не в категории мечты реализовать эти идеи на территории России, что конкретно делать. Здесь огромное поле для деятельности.