Заповедник архонтов

Кто даст ответ на эти вопросы? Впрочем, какая разница! Мне было плевать на любой возможный ответ. Воспоминание-видение о Фрези Грант было драгоценнее и полнее, чем самое обстоятельное, самое обоснованное, самое разумное объяснение. В нахлынувшем восхищении, томительном ожидании чуда все мои «сущности» были едины. Откровение пронзило меня на палубе тихоходного парусника в тысячах, а может, и десятках тысяч световых лет от родной, желанной и потерянной навсегда точки пространства.

Вот в чем истина!

Я неотрывно наблюдал за Дуэрни, и не мог справиться с предчувствием — ее никто не сможет удержать! Стоит только ей одолеть робость, найти ключик к необычайному, и она непременно бросится в волны… Это было так по-нашему, так по-людски… Вслед за ней и пассажиры, забавно размахивая руками, с радостными воплями и смехом, тоже начнут прыгать с бортов. Кто поосторожней, сначала робко спустится по трапу, попробует воду коготочком. Многие отдернут ногу — ну их, эти волны!.. Большинство из тех, кто будет барахтаться возле судна, сразу начнут молить о спасении. Им бросят концы, поднимут на палубу, но редких смельчаков, которые рискнут удалиться от корабля, уже нельзя будет остановить.

Из океана густо тянуло терпким, соленым запахом. Я заворожено вглядывался в близкую, поблекшую вечернюю даль. Горизонт был пуст — ни единого дымка, ни паруса. Шустрый Таврис наконец догнал своего исполинского спутника и, в который раз побратавшись, оба погрузились в цветастое, удивительным образом подсвеченное изнутри море.

Погрузку закончили поздним вечером. Отплытие было назначено на завтра, на раннее утро. Было жарковато, в преддверии сумеречной, обещающей быть звездной ночи, все высыпали на палубу.

Мы втроем устроились возле носовой надстройки, неподалеку от ужинавших стражей и чиновника из канцелярии Дираха. Тоже сели перекусить…

На палубе появились четыре матроса со скребками в руках. Вид у всех был разбитнй, штанины закатаны до колен, у полосатых рубах расстегнуты вороты, однако вели они себя на редкость смирно, стояли у борта, дожидались распоряжений капитана. Тот решительно вышел из кормовой надстройки, приблизился к нам, взял меня за шиворот и поставил на ноги. Я не сопротивлялся, роста он был маленького, но силой судьба его не обидела.

Капитан оглядел меня и, презрительно скривившись, спросил.

— Откуда это чучело?

— Из горцев… Знахарь, — ответил Тоот.

— Слушай ты, знахарь, — капитан сунул мне под нос здоровенный волосатый кулачище, для чего ему пришлось встать на цыпочки и вытянуть шею. — Хватай скребок и прыгай за борт. Поможешь моим ребятам содрать водоросли с корпуса.

Я глянул в сторону молодой мамки, все еще стояшей у борта. Та в свою очередь бросила взгляд на Огуста, чиновник на стариков. Те даже бровью не повели.

— Хозяйка, — ясно и членораздельно выговорил я. — Разве ваши люди обязаны исполнять приказания человека, в обязанности которого входит всего лишь доставка вашей благородной особы туда, куда ему приказано? Разве он вправе наносить вам оскорбление, подобным образом обращаясь с приписанными к вашей особе людьми, не считаясь ни с вашим титулом, ни с вашей миссией?

— Поговори у меня еще! — взъярился капитан, однако один из стариков неожиданно коротко распорядился.

— Заткнись! Иначе будешь смещен со своего поста. По возвращению на Дьори отправишься под арест. Ковчег решит, как с тобой поступить.

Капитан от негодования открыл было рот, однако Огуст кивнул одному из двух стражей, стоявшему возле него, и знакомый мне Туути, бородатый воин, самый большой любитель слушать сказки, небрежно, но очень сильно ткнул капитана в брюхо тупым концом копья. Потом перевернул копье острием вперед и спросил.

— Повторить?

Капитан опешил, смешался и коротко ответил.

— Нет.

Огуст вновь глянул на старика. Тот кивнул. Чиновник подозвал меня и приказал.

— А ты, умник, хватай скребок и марш за борт. Работать до… — тут помощник начальника канцелярии обратился к капитану. — До которого часа ему работать?

— До смены вахт, — буркнул тот.

Один из матросов показал мне, как пользоваться скребком и направил на корму. Сами они попрыгали в воду с низких, не более чем на метр возвышавшихся над водой бортов в средней части судна. Я, глядя на жуткую, словно подкрашенную слитыми красками и маслянистой пленкой, жидкость, некоторое время робел, потом, собравшись с духом, спрыгнул вниз. К моему удивлению, ощущения были те же, что и на Земле — мгновенный озноб, тепло, всплеск веселья, расслабление, благодать…

Веревка, обвязанная вокруг пояса стесняла движения, но без нее работать было нельзя — плавать на Хорде было тяжеловато, тем более шуруя длинным и неудобным скребком. Через полчаса я вконец выбился из сил. Хотел уж было взобраться на борт, а там будь, что будет. Все равно реакцию этих губошлепов предсказать невозможно, однако неожиданно почувствовал под ногами что-то твердое. Неужели дно? На Хорде можно было ожидать чего угодно. Мои ступни властно притянуло к холодной, упругой, осклизлой поверхности. Приварило накрепко, я не мог даже пальцами ног пошевелить. В следующее мгновение до меня беззвучно донеслось.

«Привет, Серый. Есть разговор… Когда сможем встретиться?»

«Как только губошлепы отключатся. Если оставят часовых, я их усыплю. Когда дам сигнал, всплывешь со стороны открытого моря».

«Принято. Конец связи».

Не успел я мысленно проститься с койсом, как сверху раздался оклик.

— Эй, знахарь, вылезай. Дочь гарцука желает послушать сказку.

Следом кто-то больно дернул за веревку.

Когда я выбрался на палубу, переоделся в сухое, уже совсем стемнело. Набежавшие облака скрыли звезды. Редкие огни мерцали на побережье. Слушатели сидели полукругом — все, как в темнице, выпрямив спины, вскинув головы. Мне оставили место в центре, у фальшборта, там, на палубе лежала бухта толстенного каната. С кормовой надстройки за мной, поигрывая густыми бровями, грозно наблюдал капитан. Нечего сказать, решил я про себя, хороши они, дьори! Если там, на материке, все такие гордецы, вряд ли Сулле удастся всколыхнуть их, заставить задуматься.

Рассказал я им в тот вечер о путешествующих морем, о тех, кого судьба настигала в бушующих волнах, о потерпевших кораблекрушение. О несчастных, выброшенных на необитаемый остров и погибавших от жажды вдали от родных берегов. Об удивительно легконогой, бегущей по волнам Фрези Грант, о нежданном спасении, которым одаривала эта девушка отчаявшихся, но чистых сердцем, моряков.

Присочинил, конечно, от себя, хотя, с другой стороны, я был лично знаком с этой девственницей.

Это было давно и не здесь, а за тридевять земель, в теплых волнах Тихого океана, на острове, куда частенько заносило моего друга Георгия-царевича и его жену Каллиопу. Воспоминания сделали меня необычайно красноречивым, грудь теснилась от восторга. Это была удивительная легенда о спасительнице и заступнице всех путешествующих. В космическом пространстве Фрези будут называть Белой дамой. Пусть в межзвездных далях и в сером лимбо еще никто из землян не сумел обозначить именем ее таинственную сущность, а значит, вдохнуть в нее жизнь, все равно придет час, и она померещится терпящим космическое бедствие. С той поры межзвездная среда станет нам домом.

В тот самый момент, когда я кончил рассказ, на небе, очистившемся от туч, блеснула звездочка. Затем еще одна и еще. Скоро открылся весь ночной, бархатисто-лиловый, хордянский небосвод, и губошлепов буквально вымело с палубы. Только старики некоторое время сидели в креслах и посматривали на море. Наконец один из них подозвал меня и спросил.

— Где и когда ты слышал эту историю, знахарь? Не в горах ли?..

— Я много бродил по свету, господин.

— Меня зовут Ин-ту. Ты можешь именовать меня либо по имени, либо «величество».

— Да, величество.

— Ты ходил по морям?

— Нет, величество.

— Странно. Почему ты не ушел с палубы? Ты способен сохранять спокойствие, когда на тебя смотрят звезды?