Три дезертира

Ронсон Лауэр сделал быстрое движение рукой.

— Оливер! Давай, уделай его!

Саттни отступил на шаг назад. Челлиж увидел, что он улыбается.

— Да, это, возможно, правильно, — согласился он. — Отложи пистолет, Оливер, и покажи ему, что ему не стоит с нами шутить.

Оливер Роане бросил пистолет в кресло. Потом он выпрямился и подошел поближе.

Гюнтер Челлиж был уже на ногах.

— Иди сюда, малыш, — усмехнулся Роане. — Иначе ты можешь упасть на пульт и вывести его из строя. Челлиж не пошевелился.

— Возьми меня! — пробурчал он.

Ронсон Лауэр отступил в сторону. Казалось, что Челлиж сосредоточил все свое внимание только на Роане, но на самом деле он видел, как Лауэр скользнул мимо двух кресел ему за спину.

— Я сказал, иди сюда! — прогремел Роане.

Почти в то же мгновение Лауэр с триумфом воскликнул:

— Я направляю его к тебе!

Челлиж услышал позади себя быстрые шаги. Он мгновенно отступил в сторону, и Ронсон Лауэр, который хотел изо всех сил толкнуть его вперед, полетел в пустоту. Челлиж подхватил пролетающего мимо него Лауэра и ухватил его за воротник мундира. Этим он наполовину достиг своей цели. Схватив Лауэра за ворот и пояс брюк, он сделал два быстрых шага к Роане и швырнул в него свою ношу. Все это произошло молниеносно. Оливер Роане держал кулак наготове, чтобы ударить Челлижа, когда Лауэр толкнет его. Теперь он отреагировал слишком медленно. Когда Лауэр полетел в него, он нанес первый удар. Кулак со всей мощью врезался в него. Лауэр провернулся вокруг своей оси и упал на пол.

Челлиж увидел шанс. Прежде чем Роане опомнился от замешательства, он оказался возле него и стал обрабатывать его кулаками. Роане испуганно и удивленно отступил на пару шагов назад. Челлиж двинулся за ним, не переставая молотить его. Роане отступил назад еще больше и, только упершись в металлическую плиту большого пульта, снова обрел равновесие. Челлиж прижал его, намереваясь как можно быстрее закончить бой, и тут он допустил большую ошибку.

Он больше не думал о своих пальцах, которые Оливер Роане сильно повредил хорошо нацеленным выстрелом из термопистолета. Они больше не болели; под воздействием регенерирующей мази на ранах уже наросла тонкая кожица. Но теперь, когда Челллинж схватил за мундир своего наполовину потерявшего сознание противника, чтобы вытащить его и нанести ему последний удар, правая рука наткнулась на металлическую магнитную застежки и рана открылась снова.

Некоторое время жгучая боль пронизывала все его тело. Он погнулся. Из-за бегущих слез, застилавших его глаза, он почти ничего не видел перед собой. Роане почувствовал, что противник оставил его, и услышал вскрик Челлижа. Он не знал, что произошло, увидел свой шанс. Роане оттолкнулся от плиты. Челлиж увидел, он бросился на него. Он хотел защититься, но боль отняла у него все силы. Оба удара Роане попали в его неприкрытую голову. Третий удар он едва почувствовал. Он чувствовал, как боль, исходящая от пальцев, словно окунула его в море огня. Все было кончено.

Желание выиграть время так сильно воодушевило его, что он утратил его, даже находясь без сознания. Когда он снова пришел себя, он тотчас же понял, что произошло, и что он ничего не смог сделать с этими глупцами. Если он сразу же откроет глаза, кто-то, может быть, увидит, что он снова пришел в себя. Он услышал возле себя шорох, но в черепе его гремело так сильно, что сначала он ничего не мог разобрать. Потом он услышал голос Саттни. Тот произнес:

— Почему ты вмешиваешься? Кто это тебе позволил?

Ответ Лауэра:

— Мне не нужно никакого разрешения. Я сам сделаю все, что нужно. Безразлично, расплатимся мы с этим парнем или нет. Теперь нам больше не нужен.

— Ты должен успокоиться, Ронсон! — спокойно, со сдерживаем гневом, сказал Саттни. — У нас есть и другие заботы, кроме убийства людей.

Прошло некоторое время, потом Лауэр ответил:

— Ты так думаешь? Ты считаешь, что ты мне указ? Лучше уж наблюдай за своими овечками, если не хочешь больше ничего полезного.

Саттни ничего не ответил. Челлиж услышал, как кто-то сделал пару шагов, удаляясь, а потом сел в кресло. Вероятно, это был Саттни. Казалось, что последний инцидент нарушил взаимопонимание между тремя дезертирами.

Челлиж услышал, как Саттни внезапно сказал:

— Если он не придет в себя в ближайший час, мы выльем ему на голову ведро воды.

Челлиж решил хорошенько использовать оставшийся у него час. Ввиду его жалкого состояния, ему нетрудно будет заснуть.

«Друзус» крейсировал в запланированной области пространства, бедного материей, в сорока пяти световых годах от голубого карлика Воллалл. Семьдесят пять процентов ботов были выпущены и барражировали в том секторе, куда направил их «Друзус». Остальные транспортные средства оставались на борту, чтобы в случае необходимости можно было воспользоваться ими.

На борту «Друзуса» находилась часть тех людей, которые несколько дней назад были приняты во флот: поселенцы с Серого Чудовища, которым неожиданно слегка перестали доверять, потому что в конце концов все трое, которые похитили разыскиваемую «Газель» вместе со старшим лейтенантом Челлижем, тоже были поселенцами с Серого Чудовища.

К бывшим поселенцам на борту относился также Горас О'Муллон, бывший предводитель Настоящих демократов, которого Холландер в конце концов затолкал в шахту. На Гораса О'Муллона существовало сильно распухшее после приговора суда личное дело, которое, пока О'Муллон руководил созданием колонии поселенцев, согласно указаниям Челлижа и капитана Блейли, было извлечено из архива, и Перри Родан нашел его очень интересным. Кроме того, О'Муллон был едва ли не единственным, кого исключили из этого всеобщего недоверия: никто не мог поверить, что убежденный противник Холландера когда-либо мог иметь дело с этими его приверженцами.

Благодаря интересу Перри Родана, который тот испытывал к нему или, лучше сказать, благоразумию, которое проявил Родан к его способностям, О'Муллон занял далеко не самый низкий пост во флоте. Его назначили кандидатом в офицеры с условием, что, согласно предписаниям, он сможет получить звание лейтенанта, если будет доказано, что он вне всяких сомнений порвал со своими социал-критическими идеями. Он в свои тридцать с небольшим лет мог бы уже быть и старшим лейтенантом, и его быстрое возвышение в результате его организаторских способностей не вызывало никакого сомнения.

Горас О'Муллон, получив вместе с другими приказ погрузиться на борт «Друзуса», подумал, что теперь настало время показать себя. Вместе с почти всеми другими соединениями, находящимися на Сером Чудовище. «Друзус» стартовал, и, судя по множеству признаков, готовился к дальнему прыжку. Все признаки указывали на то, что предстояли великие события. Горас О'Муллон решил принять в них участие и отличиться.

Потом, днем позже, он узнал, что все это значило. Была похищена «Газель». Ее похитили Саттни, Роане и Лауэр, три человека, ранее принадлежавшие к группе приверженцев Холландера, служившие в его отряде по обеспечению безопасности, когда Холландер установил в Гринвиче диктатуру страха. Кроме того, на борту «Газели» отнюдь не по своей воле находился Гюнтер Челлиж, друг О'Муллона, вместе с которым они взяли в плен Холландера и задали жару пипси.

Поэтому все планы О'Муллона были спутаны. Больше не было и речи о том, чтобы отличиться. Не приходилось и думать о том, чтобы как можно быстрее стать лейтенантом. Он представлял себе, в каком положении сейчас находится Челлиж. Он достаточно хорошо знал ту тройку, которая похитила «Газель», чтобы понять, что Челлижу нечего ждать от них ничего хорошего.

Гюнтер Челлиж погибнет, если не удастся найти «Газель» прежде, чем дезертиры воплотят в жизнь свои планы. Их должны найти, это было единственной мыслью О'Муллона.

Взятые во флот поселенцы образовали на борту «Друзуса» пятнадцатый взвод. Команду, которая до сих пор не получила еще ни одного задания. Люди проходили обучение на борту флагманского корабля. Служба их была суровой, но до сих пор у нее не было никакой другой цели, кроме, как выразился сержант Делакомб, ждать и надеяться. Горас О'Муллон запросил разрешение у сержанта Делакомба нести службу в централи пеленгации. Он под руководством Челлижа уже обучился обращению с пеленгационными приборами и получил такое разрешение. Он занял место в секторе обнаружения материи и теперь почти ни на секунду не отрывался от своего прибора.