Рассказы

А на другом берегу Серого холодного моря людей В башне из серого кирпича Сидят мои друзья И говорят обо мне и о ней, и о нас Им хочется услышать мой голос Смотреть на луну, петь вместе со мной Есть мой хлеб Пить мой чай Мы зовем их к себе Вечер будeт теплым и Ночь будет долгой И время не кончится завтра

Зима - до самой весны Весна - до самого лета За летом настанет осень Нам всем будет лучше Все лучше и лучше Лишь лучше и лучше

Тогда и только тогда

И вот хорошо весьма

{ноябрь 1988} (c) Stepan M. Pechkin 1996

Большая шаманская песня

Вот полетели вьюги-метели солнце уснуло в звездной постели доброму солнцу сладко ли спится? Весна ли грезится? Лето ли снится? Сладко ли спится солнцу-владыке в тучах пуховых В облаках мягких в небе высоком за горизонтом вьюги нам пели пели метели ветры нам выли поземки свистели солнце уснуло вас позабыло больше не выйдет лета не будет мы им не верим власть их не примем мы тебе верим мы тебя любим мы тебе песню поем

быстро несутся белые кони остры полозья крепкие сани по-на просторе белые земли мчатся под нами белое море в плену ледовом белые рыбы нас отправляли белые звери нас провожали белые птицы пусть нам укажут путь во владенья вольного ветра за белым морем за горизонтом в доме где ветер живет

белые ветры зиму несут нам желтые ветры теплое лето алые ветры осень и жатву ветер зеленый волшебные песни белые ветры вьюги и холод желтые ветры зной и безводье алые ветры дожди и болезни ветер зеленый вести о смерти будьте добры к нам сильные ветры мы ваши дети мы ваши братья мы вам приносим песни и жертвы белому ветру желтому ветру алому ветру и ветру зеленому песню поем вам милости просим у вас

быстро несутся белые кони остры полозья крепкие сани в водное царство лежит дорога влаги царицу ждем мы на праздник сильной царице нашей владычице громкая песня по-на просторе путь во владенья моря царицы рек и озер и облак ходячих снега и льда дождя и болота вод повелительницы мать наша море мать наша туча над всем ты властна что есть живого дай же нам снова добрую жатву в воле твоей и наше потомство пусть наши дети будут сильней нас в воле твоей болезни и моры пусть нас минуют они стороною в воле твоей радости чары не обойди нас чашей своею мать наша море мать наша туча тебе приносим песню и жертву будь к нам добра и дальше как прежде песню поем тебе славим тебя мы милости просим тебя

быстро несутся белые кони белой землей на зиму уснувшей ты нас услышишь камня владыка почвы хозяин огнеродитель спи себе сладко славны труды твои о великий дал ты всему живому рожденье властью твоей доселе мы живы мы благодарны мы тебя любим сон твой украсим нашею песней милости просим тебя

быстро несутся белые кони искры секут стальные копыта искры на небо к звездам уносятся вещие звезды вышние духи пращуры-предки нас не забудьте нас не оставьте мудростью вашей чарами вашими силой волшебной дайте нам силы против обмана против вражды и черного страха дайте нам чести мудрости дайте песен волшебных вы нам пропойте свет ваш пролейте благословенный в сумерки наши в наши пределы зло да исчезнет да воцарятся радость и счастье вашим и нашим трудом

{На Самайн 1993} (c) Stepan M. Pechkin 1996

Beijing A Travel Guide

По какой-либо из бесконечных дорог, Безразлично, на запад или на восток, Мы идем и бредем без забот, без тревог;

Я какую-то книжку листаю,

Скажем, "Автодороги Китая". Пес же занят другим: он читает следы Чьих-то псов, чьих-то коз, тонко чувствует дым От листвы, что сжигают под небом седым

Садоводы, в копенки сметая.

Это древнее золото редко блестит, Даже в миг, когда солнце его осветит. Скоро травы пожухнут, листва облетит,

Поле снег завернет в горностаи

И, как Гордон сказал, уж не стает. Мы бредем октябрем, где береза и клен Над каналом колдуют. Я в бред углублен, И, увы, я опять безнадежно влюблен.

И, увы, не в тебя, золотая.

{3-4.10.96} (c) Stepan M. Pechkin 1996

Что за нужда тебе знать?

Вспомнилось, что у этого

стихотворения была и музыка, такая

гитарная, такая переборная, такая в

ре-мажоре и до плюс пять... Не

исключено, что когда-нибудь я и ее

восстановлю.

Что за нужда тебе знать, кто именно ежечасно, ежеминутно делит наши души, разрезает на части - это ему, это мне, это тебе?

Что за нужда тебе знать, сколько ветвей у этой сирени, и на какой остаются самые грустные капли дождя?

Что за нужда тебе знать, как я зову тебя в сердце своем, какими словами обращаюсь к тебе, когда ты не слышишь?

Что за нужда тебе знать, почему именно это слово покинуло колыбель сердца и вышло, чтобы коснуться твоего, как стрекоза, присев в полете, касается струн, и они тихо-тихо звенят в ответ, а?

{1988} (c) Stepan M. Pechkin 1996

* * *

Rain come down

Forgive this dirty town...

Dire Straits, услышал по радио,

когда посуду мыл, может, там и нет

таких слов вовсе...

Город поутру тихий и кроткий, Светлый и слабый, точно с похмелья. Будто забудешь, какою хваткой Вчера вцеплялись его подземелья! Страсть извивала трамвайные рельсы Башни качались, пьяны от силы; Каждая подворотня и лестница "Милый! Еще! Еще!" просила. Узкие улицы щупали, мяли; Шорохи, шепоты, стоны, касания; Стылое белое жидкое пламя Лиговский лил на площадь Восстания... Так что меня обмануть не получится, Не убедить, что все это снилось: Вновь с кем-то скоро что-то случится, Если уже сейчас не случилось. Может быть, я уже близок к порогу, Может, тобой жребий жертвы уж вынут; Город дождем вновь умоет руки, И снова затихнет, немой и невинный. Утром придет он, бледный и грязный, Скажет "Богиня!", в колени повалится, Ляжет, подобный мокрому зверю, Будет лизать и покусывать пальцы...

{26.02.91} (c) Stepan M. Pechkin 1996

Вот дом, в котором лабают джем

А это - трава-коноплица, Которая в ксивнике чьем-то хранится В доме, в котором лабают джем

А это - неслабо крутая герлица, которая курит траву-коноплицу, Которая в ксивнике чьем-то хранится В доме, в котором лабают джем

А это - злой мент, Который пугает и ловит герлицу, которая курит траву-коноплицу, Которая в ксивнике чьем-то хранится В доме, в котором лабают джем

А это - нон-конформист без хвоста, Который простеб в своих песнях мента, Который пугает и ловит герлицу, которая курит траву-коноплицу, Которая в ксивнике чьем-то хранится В доме, в котором лабают джем

А это - битник олдовый, Который поклал на того, без хвоста, Который простеб в своих песнях мента, Который пугает и ловит герлицу, которая курит траву-коноплицу, Которая в ксивнике чьем-то хранится В доме, в котором лабают джем

А это - цивилка, врубная и клевая, Которая битника кормит олдового, Который поклал на нон-конформистА, Который простеб в своих песнях мента, Который пугает и ловит герлицу, которая курит траву-коноплицу, Которая в ксивнике чьем-то хранится В доме, в котором лабают джем

А это - ленивый и тощий хипан, который мажорку подписывал клевую, Но та уже битника кормит олдового, Который поклал на того, без хвоста, Который простеб в своих песнях мента, Который пугает и ловит герлицу, которая курит траву-коноплицу, Которая в ксивнике чьем-то хранится В доме, в котором лабают джем

А это - огромная наша страна, Родившая тощего хипана который мажорку подписывал клевую, Но та уже битника кормит олдового, Который поклал на того, без хвоста, Который простеб в своих песнях мента, Который пугает и ловит герлицу, которая курит траву-коноплицу, Которая в ксивнике чьем-то хранится В доме, в котором лабают джем

{1990} (c) Stepan M. Pechkin 1996

Привет! Я тоже блудный сын Сайгона До нынешнего дня. Звезда Аделаида с небосклона Прострит и на меня. Точь-в-точь, как ты, потерянный и вздорный, В сетях судьбы, Стою, гляжу на мир в окошко Доры, Нахмуря лбы. И нас с тобой различными считаю Лишь той чертой, Что маленьким двойным предпочитаю Всю жизнь большой простой. Все меньше духа и все больше праха. В умах разврат. Но начал снова появляться сахар. Ты рад? Я рад. Молчим, как будто перед нами вечность, И в следующий раз Мы скажем все в такой же странный вечер, А помолчим сейчас.