Страница 14 из 41
До некоторой степени похожие проблемы возникают в буддийской философии в отношении несоответствия между нашим повседневным здравым смыслом и точкой зрения на реальность, которая следует из разработанной Нагарджуной философии пустоты. Нагарджуна ввел понятие двух истин — относительной и абсолютной. Первая касается повседневного опыта, а вторая относится к пониманию абсолютного модуса бытия вещей, то есть пустоты. На относительном уровне мы можем говорить о множественном мире вещей и событий, обладающих несомненной самоидентичностью и связанных между собой законом причинности. В этом мире мы можем с полным правом ожидать, что в нем будут выполняться законы причины и следствия, а также законы логики — такие как принцип идентичности, закон противоречия и исключенного третьего. Этот мир эмпирического опыта нельзя в подлинном смысле назвать иллюзорным или нереальным. Его реальность в том, что он воспринимается нами. Зерно пшеницы производит пшеничный росток, из которого в дальнейшем может развиться колос. Принятие яда приводит к смерти, а лекарства излечивают болезнь. Тем не менее с точки зрения абсолютной истины вещи и события не имеют отдельного, независимого самобытия. Их абсолютный онтологический статус — пустота, то есть отсутствие в них какой-либо собственной, независимой сути.
Я могу усмотреть некоторое подобие этого принципа двух истин и в современной физике. Например, мы можем сказать, что ньютоновская модель прекрасно описывает известную нам повседневную реальность, тогда как эйнштейновский принцип относительности, основанный на совершенно иных исходных положениях, добавляет к этой картине мира прекрасную модель описания более широкой сферы наблюдений. Эйнштейновская модель имеет дело с тем аспектом реальности, для которого утверждение об относительном движении является принципиальным, но в большинстве случаев она не касается нашего обыденного понимания повседневного мира. Точно так же и модель реальности, предлагаемая квантовой физикой, отражает взаимодействия, существующие в иных сферах, преимущественно в скрытой от повседневного наблюдения области субатомных частиц. Каждая из этих картин замечательно подходит для описания своей области, но если мы решим, что какая-либо из них описывает в абсолютном смысле подлинную реальность, нас ждет разочарование.
Здесь следует напомнить о важном различии, проводимом Чандракирти (VII в. н.э.) в отношении области применения категорий относительной и абсолютной истин. Он показывает, что, формулируя понимание реальности, необходимо учитывать область исследования со всей ее спецификой. Так, например, не следует отрицать индивидуальные различия объектов повседневного восприятия, а также действующие в окружающем мире законы причинно-следственной связи, как это делают некоторые интерпретаторы философии пустотности, на том лишь основании, что все эти категории несостоятельны с точки зрения абсолютной реальности. Такой подход содержит в себе методологическую ошибку.
На относительном уровне мы постоянно наблюдаем действие причин и следствий. Например, пытаясь разобраться в причинах дорожного происшествия, мы не рассматриваем основы природы реальности или бесконечную череду причинности, не позволяющую установить лицо, являющееся в абсолютном смысле подлинным виновником случившегося. Рассматривая эмпирический мир с точки зрения закона причины и следствия, мы не погружаемся в глубйны метафизического анализа, рассматривающего абсолютный онтологический статус объектов и их свойств. Напротив, мы остаемся при этом в рамках повседневных, общепринятых понятий, языка и логики. В противоположность этому, утверждает Чандракирти, метафизические постулаты философских школ, признающих существование Творца и вечной души, могут быть опровергнуты путем умозрительного рассмотрения их онтологического статуса на абсолютном уровне. Это возможно потому, что такие сущности устанавливаются на основе рассуждений, касающихся абсолютного образа бытия вещей.
По сути, Нагарджуна и Чандракирти утверждают следующее: когда речь идет о повседневном мире эмпирического опыта и если при этом мы не приписываем вещам независимого, подлинного самобытия, то понятия причинности, тождества и различия, а также все принципы логики остаются незыблемыми. Тем не менее их достоверность ограничена сферой относительной, условной истины. Попытка обосновать такие понятия, как тождественность, существование и причинность, в сфере объективного и независимого бытия представляет собой нарушение общепризнанных границ логики и языка. Нет нужды постулировать существование объективного, независимого самобытия вещей, поскольку даже из простого внешнего их наблюдения мы можем усмотреть здравые и упорядоченные основания реальности, что позволяет не только понять их повседневное функционирование, но и создать прочную основу для морали и духовной деятельности. Мир, согласно философии пустотности, представляет собой сложный рисунок, состоящий из взаимозависимо возникающих и связанных между собой реальностей, в котором взаимозависимые причины порождают взаимозависимые последствия на основе взаимозависимых законов причинности. А потому все мысли и поступки, совершаемые нами в жизни, очень важны: они воздействуют на все, с чем мы так или иначе связаны.
Парадоксальная природа реальности, раскрываемая буддийской философией пустотности и современной физикой, заставляет задуматься о границах человеческого познания. Суть проблемы сводится к вопросу, задаваемому с эпистемологической точки зрения: каким образом наше концептуальное понимание реальности соотносится с ней самой? Буддийские философы — основатели учения о пустотности не только развили и довели до совершенства понимание мира, основанное на устранении глубоко укоренившейся привычки рассматривать реальность как состоящую из объективно реальных атомов, но также старались соединить это понимание со своей повседневной жизнью. Буддийское решение этого кажущегося противоречия состоит в создании учения о двух истинах. Современным физикам также предстоит разработать такую теорию познания, которая позволит проложить мост от картины мира, создаваемой классической физикой и опытом повседневного восприятия, к миру квантовой механики. Пока что лично я не имею представления, как можно применить буддийскую теорию двух истин к решению проблем современной физики. В своей основе философская проблема, поставленная перед физиками открытиями в области квантовой механики, сводится к тому, приемлемо ли вообще представление о материи как о состоящей из мельчайших, но в абсолютном смысле реальных частиц. Буддийская философия пустотности в этом плане может предложить непротиворечивую модель понимания реальности как не имеющей в окончательном смысле собственной независимой сути. Окажется ли это полезным — покажет время.
4. Теория Большого взрыва и буддийский безначальный космос
Кто не испытывал чувства изумления, разглядывая безоблачной ночью глубину неба, наполненную бесчисленными мерцающими звездами? И кто при этом не задавался вопросом о том, существует ли и там разумная жизнь? Кто не спрашивал самого себя, является ли наша планета единственным обитаемым местом во Вселенной? На мой взгляд, такие вопросы ставит сама природная любознательность, свойственная человеческому разуму. Попытки найти ответы на них делались на протяжении всей истории человеческой цивилизации. Одним из величайших достижений современной науки является то, что она как никогда прежде приблизила нас к пониманию условий и причин протекания сложнейших процессов, лежащих в основе возникновения Вселенной.
Как и в большинстве древних культур, в Тибете была создана сложная астрологическая система, включающая элементы, которые ныне можно было бы отнести к разряду астрономических знаний, а потому в тибетском языке существуют названия для многих из видимых невооруженным глазом звезд. Уже в древние времена в Индии и Тибете люди научились на основе астрономических наблюдений с высокой степенью точности предсказывать лунные и солнечные затмения. В детстве я провел много ночей, разглядывая небо в телескоп и изучая форму и названия созвездий.