Лисьи листы

— Слушай, извини, но я тебя в аптеке видел. Как ты там при всех, а! Они аж челюсти отвесили, ханжи чертовы! Нет, я слышал, конечно, что за границей народ раскованный, но чтобы вот так, запросто… Ты из Марежа приехала?

— Еще дальше, — на всякий случай осторожно сказала я. Можно было бы, конечно, вообще не вступать в этот разговор во избежание ляпов, но во-первых, стоило, в конце концов, разобраться в местных обычаях, а во-вторых, такие вот живые и непосредственные люди всегда вызывают во мне симпатию и желание поддержать разговор.

— Дальше? — восхитился парень, — Эх, я бы тоже с удовольствием куда-нибудь поехал! Слушай, а это правда, что у вас такие специальные здания есть, где можно деньги заплатить и пожить немного — день или два?

— Есть, — улыбнулась я, — Гостиницы называются.

— Что, прямо так и называются? И на вывесках так пишут? А у нас попробуй, скажи…

Я решила взять быка за рога:

— Слушай, объясни мне хоть ты, наконец, что у вас тут такое происходит. Здесь что, «адрес» — неприличное слово? Почему они на меня в аптеке все так уставились, словно я о подробностях интимной жизни этого Айи расспрашивать начала?

— А разве нет? — озадачился абориген, — Как ни крути, жилище — это самое интимное место для любого человека и есть. А у вас не так разве?

— У нас… — проворчала я, — У нас добрые люди в гости друг к другу ходят…

— Что, вот так, запросто?! Нет, ты не подумай, — принялся оправдываться парнишка, — у нас уже народ не такой зажатый стал. Я, например, могу друга в гости пригласить… иногда… А старики это всё по-прежнему развратом считают.

— При чем здесь разврат? Можно же просто посидеть, поговорить, кофе выпить, музыку послушать… Или вообще собрать народу побольше, чтобы веселее было…

— Побольше? И всех — в гости одновременно?! Ну, ты даешь! — казалось, парень был в одном шаге от того, чтобы покраснеть, — У нас поговаривают, конечно, о таких вещах… Но я, если честно, такого никогда не видел.

— А как же вы праздники отмечаете? — удивилась я, — День рождения или там Новый год?

— Ну, собираемся где-нибудь: в ресторане или просто в парке, едим, разговариваем, веселимся…

— А у нас то же самое, только дома.

— И не страшно?

— А чего бояться?

— Ну, что все увидят, как ты живешь: какая тебе мебель нравится, какие книжки на полках стоят, богатая ты или не очень, всякие памятные вещички твои увидят…

Хоть убейте, но в чем-то он был прав. Недаром же мы всегда с таким интересом осматриваемся в чужом доме. А в детстве я, например, очень любила по вечерам гулять по улице и заглядывать в освещенные окна: пыталась представить себе, кто живет среди этой незнакомой мебели, кто выбрал этот смешной торшер, а вот эта дурацкая статуэтка, наверное, досталась в наследство от бабушки…Нет, квартира действительно многое говорит о своем хозяине… часто гораздо больше, чем тому хотелось бы…

— Знаешь, мы, должно быть, просто к этому привыкли. Кому-то наплевать, что о нем подумают, а кто-то даже и гордится своим богатством, или вкусом, или оригинальностью… или хотя бы аккуратность свою демонстрирует.

— И никто не стесняется?

— Да практически никто. А у вас, похоже, человека в гости пригласить — всё равно, что предложить сексом заняться…

Тут уже непонимающим взглядом уставился на меня собеседник:

— А что такого неприличного в сексе? Конечно, когда тебя не хотят, настаивать некрасиво, но…

Пора бы сменить тему, подумала я. А то еще час придется объяснять, какие У НАС слова пишут на заборах и почему.

— Слушай, а вот дети маленькие — они же с родителями живут… ну, хотя бы с матерью?

— Чаще всего и с отцом — тоже. Те, кто женятся, спокойно могут в одном доме жить — для того и брак. А дети… Ну, после того, как тебе три года исполнилось, родители в твою комнату не заходят — разве что ты совсем уж болен. А лет в 16 обычно уже начинают жить отдельно. У нас для молодежи специальные дома есть:  там можно комнату с отдельным входом купить совсем дешево.

Я потянула из пачки новую сигарету. Да, задачка… Похоже, с местными традициями пытаться узнать чей-то адрес всё равно, что у нас — длину полового члена!

— Насколько я понимаю, адресных бюро у вас тоже нет.

— А что это такое?

Я усмехнулась:

— По вашим понятиям  — дико непристойное заведение. Приходишь, называешь имя и фамилию любого человека, а тебе дают его адрес.

— Нет, что ты! Да я представляю себе, каких это денег стоило бы…

— Но ведь хоть где-то у вас сведения о том, кто где живет, хранятся! Мало ли зачем человека бывает нужно разыскать. Например, совершил он преступление…

— А это в мэрии есть закрытый архив. Когда себе кто-то дом покупает или продает, обязательно туда бумага уходит.

— Прекрасно! И наверняка кто-то в этот архив имеет доступ.

— Ага. Наш городской епископ. Как самый неподкупный и морально устойчивый.

Ну вот, дело за малым: осталось придумать, как уболтать епископа!

— И где его можно найти?

— А нигде. Он всю эту неделю постится во Внутреннем храме. И ни с кем не разговаривает.

Впрочем, долго размышлять над этим феноменом я не стала. Я, в конце концов, не антрополог, а скромный экспедитор, которому неплохо бы добраться всё же до нужной аптеки. Ага, вот, и автобусная остановка! Во всяком случае, на этом столбе, кажется, указаны номера маршрутов…

Ждать пришлось недолго. Минуты через три из-за поворота вывернул небольшой автобус с угловатой прямоугольной крышей и остановился прямо передо мной, воняя сивухой на полквартала.

— В центр идет? — сунулась я в него.

— Старая площадь — конечная, — ответила немолодая тетка, в которой по вместительной сумке и рулончику билетов без колебаний опознавалась кондукторша.

Я влезла в автобус, расплатилась за билет, протянув тетке бумажку из пачки, врученной мне Лао, (та долго ворчала по поводу слишком крупных денег, но потом все же отсчитала целую пригоршню металлической сдачи) и принялась разглядывать местных обитателей. Люди, как люди. Ну, мода у них, видимо, на штаны из блестящей плащевой ткани ярких расцветок и белые свитера, которые здесь таскают и мужчины, и женщины… Ну, стрижки слегка отличаются от наших — ступеньками какими-то… Автомобили у них, судя по запаху, на спирте работают: то ли в этом мире нефть уже кончилась, то ли и не было ее никогда. Может, потому и личного транспорта что-то не видно: автобусы, грузовики, машины «Скорой помощи», фургончики, но ничего напоминающего хотя бы такси за всю дорогу мне на глаза так и не попалось. Зато язык, как у нас, письменность — тоже, а на всё остальное плевать: мне же здесь не жить! Сейчас быстренько найду этого Айю — и домой.

Старая площадь, где высадил меня автобус, оказалась небольшим пространством с вычурным цветным фонтаном в центре. С одной стороны ее ограничивало монументальное раскидистое здание (Дом Правительства что ли?), а с другой — уютный скверик с фонарями, скамейками и бронзовым памятником, изображавшим девочку с косичками, неловко пристроившуюся на спине массивного коня. Возле изваяния красовалось несколько корзин с повядшими уже цветами, но гадать, чем именно славен в памяти народной этот персонаж, я не стала, а вместо этого свернула на одну из трех отходящих от площади улочек.

Была она застроена всё теми же невысокими домами, как с заборами, так и без. Очень скоро я заметила, что дома, открыто являвшие миру свой фасад были, так сказать, зданиями общественного назначения: магазинами, кинотеатрами, ресторанами, банками и прочими учреждениями. За оградами же, скорей всего, прятались дома частные. Правда, на одном из заборов я заметила полустертую надпись «Гостиница», но по моему разумению, она скорее походила на очередное «народное творчество», нежели на вывеску.

Я уже прицелилась было спросить у кого-нибудь из прохожих, как найти нужную мне аптеку, когда витрина с крупными буквами «Зеленая Жизнь» буквально бросилась мне в глаза с противоположной стороны улицы. Вот и всё. Проще простого!