Страница 47 из 70
В шесть часов он поднялся, стряхнул с одежды сено, побрился в кустах на берегу ручья и направился в Пярну. От себя никуда не спрячешься - сиди в кустах хоть всю жизнь.
Два раза Элиаса задерживали. В первый раз им заинтересовались вооруженные люди в штатском с белыми повязками на рукавах. Спросили, кто он такой, изучили его удостоверение личности, поинтересовались, откуда он и куда. Элиас оказал правду. Что он инженер, прятался в волости Вали у родственников и идет в Пяр-ну. Смотрели на него враждебно, но после того, как он назвал имена Ойдекоппа и Харьяса, решили поверить.
После этого щуплый коротышка, задававший в основном вопросы, объяснил, что эти головорезы из Пярнуского истребительного батальона разбежались вчера по лесу. Под Хяядемеесте немцы отрезали батальону путь к отступлению. Батальон отчаянно сопротивлялся, никто не хотел сдаваться, но разве против немецкой армии попрешь? Правда, часть красных уплыла на лодках в море, попыталась спастись водным путем, но остальные разбежались по лесу. Некоторые до сих пор прячутся по болотам, хотя человек десять уже схватили. Вот его и сочли за одного из этих красных истребителей.
Второй раз Элиаса задержал почти у самого города немецкий военный патруль, но благодаря хорошему знанию немецкого Элиасу удалось быстро отделаться.
На первый взгляд могло показаться, что в Пярну ничего не изменилось. Разве что на многих домах появились сине-черно-белые флаги. И людей на улицах стало немножко меньше, но это впечатление могло быть и ошибочным. Немецкие солдаты попадались редко. Иногда встречались вооруженные в штатском с сине-черно-белой лентой на рукаве. Переход в несколько десятков километров утомил Элиаса, и он на все реагировал вяло. И на флаги, и на немецких солдат, и на вооруженных эстонцев. Он сказал себе, что все это его не касается, хотя в душе и ныла заноза.
Ему стоило немалых трудов найти ночлег. Самые большие гостиницы или не работали, или были заняты немцами. Кое-где к нему отнеслись с нескрываемым подозрением. В конце концов на улице Калева Элиаса выручил швейцар гостиницы, давший ему адрес каких-то своих знакомых, видно содержащих пансион. Да, дом на берегу моря явно был пансионом. Элиас понял это по распределению помещений и обстановке. Только вот постояльцев не было. Мысль о постояльцах заставила Элиаса ухмыльнуться. Гм, вряд ли кто сумел бы корчить из себя курортного барина, когда фронт катится по Эстонии.
- Но кормить мы вас все-таки не сможем, господин инженер, - объяснила хозяйка, полная седая женщина с добрыми глазами. - Вот в прошлом сезоне вы не знали бы у нас никаких забот. Вам подавали бы завтрак, обед и ужин все. А теперь магазины пустые, даже хлеб перестали привозить. Так что вы нас извините, господин инженер, но уж такое положение...
Элиасу хотелось есть, но предпочтительней было не выходить. Во-первых, он отчаянно устал - долгий переход еще давал о себе знать. Во-вторых, в городе, видимо, действовал комендантский час, а у него не было никакой охоты еще раз нарваться на патруль.
Элиас поднялся утром измученный. Он надеялся выспаться как следует и восстановить силы хотя бы этой ночью, но это опять не удалось. Он спал, правда, на этот раз крепче, но никак не мог избавиться от назойливых кошмаров и раз пять просыпался за ночь.
Хозяйка все же предложила ему кофе.
Элиас выпил две чашки кофе, съел пару тонюсеньких ломтиков хлеба и выслушал рассказ хозяйки.
- Один эстонский офицер говорил госпоже Крийсталь, будто немцы уже взяли Мярьямаа и без остановки движутся к Таллину. Госпожа Крийсталь - это жена пекаря с нашей улицы. Она еще сказала, что ее муж снова будет выпекать булочки и пирожные. У них были раньше очень вкусные венские булочки и пирожные "Александр". Мы всегда брали у них, и все наши отдыхающие были довольны. Не пойму только, где они возьмут муку. Как вы думаете, будет немецкая армия продавать муку населению? Во время прошлой войны Крий-стали как раз и разбогатели на спекуляции армейскими товарами.
Поскорее бы война прокатилась из нашей страны дальше. Все боялись, что в Пярну будут большие бои, а вот и нет. Постреляли около часа в Раэкюла, потом немножко у реки, и все. Видно, силы русских на исходе, раз они так быстро сдали настолько важный город, как Пярну. Нам-то, конечно, лучше, город меньше пострадал.
Дом Кайтселийта кишит словно муравейник. Господин Крийсталь тоже пошел туда. Мой муж держится в стороне от политики, время сейчас смутное, лучше выждать, чем все это обернется. У Крийсталей другое дело- пекарю мука нужна. А у нас нет пекарни - чего нам носиться по городу?
Хозяйка говорила почти без передышки. Элиас не прерывал ее.
- Никто не знает, какие будут деньги: рубли, марки или опять сенты и кроны. Но мой муж считает, что старые деньги в ход не пойдут. В немецкие марки нет у людей настоящей веры. Пожалуй, рубли так скоро не исчезнут.
Сегодня ночью, говорят, опять расстреливали людей. Госпожа Крийсталь первая узнает про все такое. Здесь выстрелов не слышно, - наверно, это было дальше. В первую ночь расправлялись с красными на дюнах за Раэкюла. А сейчас убивают столько, что жуть берет.
Госпожа Крийсталь спрашивала у меня, господин инженер, что вы будете делать в Пярну? Останетесь ли тут или вы проездом?
Если у вас не все в порядке, лучше не оставайтесь. Люди сейчас совсем очумели.
В Элиасе шевельнулось чувство благодарности к разговорчивой хозяйке. Он догадался, что вся ее болтовня была лишь маскировкой этого предостережения.
- Спасибо вам. - Он произнес эти слова теплее, чем их обычно говорят. - На совести моей нет ничего такого, чтобы мне следовало бояться немцев.
- Да ведь не одних немцев. Позапрошлой ночью шныряло и много наших с винтовками. Они-то и вылавливали коммунистов.
- Я не коммунист.
- Кто же сегодня признается, что он большевик.
- Из-за меня вы в самом деле можете не беспокоиться.
- Я сама уверяла в этом госпожу Крийсталь... Вечером вы можете получить чай, а вот обеда не обещаю - я ведь уже говорила.
- Благодарю вас от души, госпожа...
- Фельдман. Моя фамилия Фельдман.
- Еще раз премного благодарен, госпожа Фельдман. Скажите госпоже Крийсталь, если она еще раз проявит ко мне интерес, что при первой же возможности я уеду в Таллин. А до тех пор останусь здесь.
Но по виду хозяйки понял, что ее заботит что-то еще.
- Вы очень беспокойно спите, господин инженер. Вы стонали во сне. Никому сейчас не спится спокойно.
В результате этого разговора у Элиаса сложилось впечатление, что его принимают не за того, кем он представился. Но вряд ли можно рассеять подозрения одними словами. Спасибо и на том, что его не выгнали сразу же.
Элиас попросил у хозяйки утюг, отгладил брюки и, насколько сумел, лацканы и рукава лиджака. Лишь сделав все, чтобы привести себя в порядок, он решился наконец выйти из дома.
Пярну не был для Элиаса чужим городом. Он приезжал сюда в командировки, отдыхал здесь. Но, пожалуй, впервые он бродил по этому городу так бесцельно.
Сперва он решил направиться в какое-нибудь городское учреждение, чтобы сообщить, кто он такой, и попроситься на службу. Без работы и жалованья он не смог бы долго выжидать развития военных событий. Таллинские сбережения уже подходили к концу, к тому же советские деньги могли вот-вот отменить. Элиас походил по комнатам городского исполкома, но ни одно из городских управлений еще не приступило к работе. Какой-то замкнутый и высокомерный господин, попавшийся ему в коридоре, посоветовал Элиасу направиться в дом Кайтселийта на улице Калева, где находится штаб самообороны, взявший на себя и муниципальные функции. Элиас дошел до этого дома и остановился напротив. Посмотрел на высокие сводчатые окна большого двухэтажного здания, на дверь, без конца пропускавшую людей с оружием и без оружия, и пошел дальше. Что-то помешало ему зайти внутрь.
Помешало еще раньше, еще по пути к дому Кайтселийта, когда ему с каждым шагом все острее припоминалось то, что случилось в Вали и что1 пробуждало такое отвращение к организации, наверняка состоящей из людей, похожих на Ойдекоппа, Аоранда и Харьяса. Разве что эти чуть рафинированнее, чем Харьяс, образованнее, чем Аоранд, и более искусные в маскировке своих истинных намерений, чем Ойдекопп. Он больше не хотел связываться с такими людьми.'И потому прошел мимо этой угрюмой громадины.