Страница 132 из 159
Башкиры, понятно, вернулись на родину, и не сохранили письменных свидетельств о своих "подвигах". Донцы, в основном полк, Григория Андреевича Дьячкина, в 1788 году сформировавшего его из ямщиков, при участии казачьей донской старшины и участвовавший в боях со шведами, затем ушел на войну с поляками в 1794 году. Полк просуществовал до 1798 года. За отличия против шведов сам Дьячкин награжден Владимиром с мечами и бантом, и в 1789 произведен в секунд-майоры.
На той же войне отличился и Кисилев Дмитрий Михайлович, начавший службу писарем в Олонецком казачьем полку. В следующую войну со Швецией мы увидим его уже командиром донского полка своего имени, дравшегося сначала в составе отряда Орлова-Денисова, затем Барклая де Толли, форсировавшего Кваркен.
Здесь же впервые приняли участие и оренбургские казаки. Рекогносцировки, охрана побережья, "малая" война — вот в основном главные дела русской кавалерии в эту войну. Обыденная боевая работа.
Общая награда всем участникам боевых событий — медаль "за службу, храбрость и мир со Швецией 1790 года".
Эффективного использования русской кавалерии, в отличие от прошлых победоносных войн, здесь мы не наблюдаем. Скорее всего, это связано с тем, что военачальники, командовавшими русскими отрядами, были абсолютно не знакомы с опытом использования кавалерии в петровские и елизаветинские времена в той же Финляндии. Они сами, как бы терялись, зажатые рельефом Финляндии, узкими извилистыми дорогами, бесконечными реками, озерами, болотами, сплошными каменными грядами, где не было ни одного подходящего поля для сражения в развернутом строю, как, по их мнению должна была действовать кавалерия. Поэтому все ограничивалось стычками, рекогносцировками, прикрытием отходов и несением караульной службы.
Отлично сражался гарнизон Нейшлота под командованием однорукого ветерана майора Кузьмина, вызвав заслуженное восхищение противника — фон Стединка. Да и все действия русской армии носили характер активной обороны.
Сама же шведская армия воевать не хотела. По-прежнему никаких выводов из предыдущих войн сделано не было, и с точки зрения военного искусства здесь отличалась лишь Саволакская бригада Стединка, благодаря большому боевому опыту ее командира. Изменения коснулись шведскую армию лишь в части мундира. Традиционные кафтаны времен каролинской армии были заменены королем-эстетом Густавом на другие, на его взгляд более красочные мундиры.
В процессе строительства была и знаменитая Свеаборгская крепость, которую позднее назовут "Северным Гибралтаром", но участия в боевых действиях она не принимала.
Что бы то ни было, но Россия не особо рассчитывала на длительный мир со Швецией. В 1791 году Императрица направляет Суворова на укрепление границ в районе Кюмени и современной Котки. Добавлялись войска, строились крепости. Лишь с подписанием союзного договора и (выдачей денег), а соответственно направлением всей энергии Густава против революционной Франции, Императрица заявила: "Я рада, что на время смогла занять его французскими делами!".
III–IV. ЛЕДОВЫЙ ПОХОД. ПОСЛЕДНЯ ВОЙНА
И так, как мы помним, предыдущая, "театральная" война завершилась тем, что Густав III ничего из территорий не потерял, зато добился от Екатерины определенных денежных субсидий, и решил возглавить, вот неугомонный, крестовый поход против республиканской Франции для реставрации королевской власти Бурбонов. В альянсе должны были соединиться силы Австрии, Пруссии, Англии, России и Швеции. А возглавлять всю кампанию должен был он — Густав. Но получилось так, что Швеция могла в этом рассчитывать только на Россию. Он просил у Екатерины войск, флот и, конечно, денег в огромном количестве. Императрица отвечала, что в принципе она не возражает выделить 10 000 человек, и этого будет вполне достаточно. О флоте и о дополнительных финансовых вложениях в подобную операцию Екатерина ничего не сказала. Ее устраивал такой расклад — посылка в далекую Францию экспедиционного корпуса во главе с Густавом, чтобы держать непредсказуемого шведского короля подальше. Безусловно, Екатерина терпеть не могла любые революционные движения, но реальной угрозы для себя от Франции она ощущать не могла. С другой стороны ее настораживали порой дерзкие высказывания Густава о роли Швеции в мировой политике. Подозрения вспыхивали в Петербурге каждый раз, когда король пытался завладеть вниманием Императрицы каким-нибудь новым прожектом, предложением союза с каким-либо государством против другого.
Его посланник в России, граф Стединк, знакомый по прошлой войне, как мог сдерживал короля, а иногда и вообще умалчивал о его отдельных распоряжениях сообщить то или иное Екатерине — он просто не передавал их Императрице. Одновременно, Стединк пытался сблизиться с самым влиятельным человеком в России — Потемкиным. Это у него получилось, но разговорить князя на тему Швеции и ее отношений с Россией, не удавалось. Лишь однажды, Потемкин обронил фразу[684], что было бы неплохо опустошить Финляндию, вывезти все ее население куда-нибудь подальше в малонаселенные районы России, создав некую мертвую буферную зону, отделяющую одну страну от другой. Это Потемкин считал наилучшим планом обороны против Швеции. Подобное высказывание "светлейшего" не предполагало улучшений отношений между двумя странами, и Стединк понял, что в данном случае ему рассчитывать на некую поддержку Потемкина не приходилось.
5-го октября 1791 года князя Таврического не стало. Его кончиной открывалась череда смертей, внесших определенные изменения в политическую жизнь Европы, да можно сказать и всего мира. В феврале 1792 года скончался австрийский Император Леопольд II, за ним была очередь и Густава III.
Склонный к театральности и суеверный относительно своей судьбы, король Швеции очень боялся 15-го марта (Мартовские иды), день убийства Юлия Цезаря, на которого король всю жизнь старался походить и ему соответствовать — и словами, и делами и "судьбоносными" решениями. Но роковой день миновал, и 16-го марта король отправился в оперу, где был окружен заговорщиками и получил выстрел из пистолета, ранивший его в спину. (Интересно, успел он сказать: "И ты Брут!?". Было бы прямо по Шекспиру!). 29-го марта Густав III скончался от полученного ранения. Пистолет был заряжен дробью и гвоздиками — скорее всего, произошло заражение крови. Швецией стал править регент Карл Зюдерманландский, до достижения юным наследником трона Густавом IV Адольфом совершеннолетия.
Последовал резкий поворот во внешней политике Швеции. Карл начал сближение с революционной Францией, только что в январе 1793 года обезглавившей своего монарха Людовика XVI, а затем и королеву Марию-Антуанетту. Уже и речи не могло идти о крестовом походе. Мало того, Швеция заключает договор с Конвентом о взаимопомощи и субсидиях. Это вызывает резкую реакцию Петербурга и прекращение каких-либо субсидий, обещанных Густаву III Екатериной. Гонения на приверженцев короля — густавианцев, вместо наказания заговорщиков (казнен был лишь непосредственный исполнитель — Анкарстрем), привели к тому, что многие из них бежали, а некоторые, как любимец покойного короля Густав Мориц Армфельд, бежали в Россию. Когда отношения России и Швеции обострились опять до предела, то шведы решили разыграть козырную карту — помолвить своего будущего короля с русской принцессой Александрой Павловной, внучкой Императрицы. Но и тут они выдвинули два требования — переход невесты в лютеранство и выдачу Армфельда. Естественно, что Екатерина отказала. Тогда юному королю была сосватана подходящая принцесса лютеранской веры. Русским все это могло показаться дерзостью.
В принципе, Швецию спасало то, что Россия находилась постоянно в состоянии войны, сначала с Турцией, а потом и с Польшей. Но была и еще одна настораживающая деталь — новый любовник Екатерины Платон Зубов уже получил от стареющей Императрицы, кажется все, кроме военной славы. А это было немаловажно для фаворита. Ведь Зубов всегда ненавидел Потемкина, а перещеголять его не мог лишь в этом. Но отправляться на юг и участвовать в изнурительных и опасных войнах Зубов не хотел. Гораздо проще было провести "легкую и быструю" наступательную кампанию против Швеции в Финляндии, при этом, возможно, даже не покидая Петербурга, но считаясь главнокомандующим русскими войсками, а значит, и получая все лавры победителя. В победе над шведами сомнений не было. Нужно только было взять самые испытанные и закаленные в боях с турками полки, привлечь, допустим, Суворова, и противник был бы обречен. Поэтому, на самом деле, угроза начала войны была вполне реальна. Таковы были нравы, и стареющая Императрица могла пойти на поводу у своего молодого фаворита. Тем более, что все крепости в русской Финляндии были укреплены, войска находились постоянно на военном положении, и как писал Стединк в Стокгольм "русские стали внимательно наблюдать за тем злом, которое мы способны им причинить".
684
К.Х. фон Платен. Стединк. 1999. С. 195.