Страница 17 из 32
Славко Араб уставился на меня во все глаза:
— Да это ты стихотворение сочинил! Как это у тебя получилось?
И, сам пораженный рифмой, внезапно сорвавшейся с моих губ, я в недоумении озирался вокруг, как бы отыскивая глазами того, кто мне ее подсказал.
— Я и сам не знаю, просто вылетело изо рта!
— Так ты еще раз рот открой, может быть, у тебя снова стихотворение вылетит! — посоветовал Славко.
— Бранко Чопич рот раскрыл и стихом заговорил! — в то же мгновение выпалил я.
— Вот черт, уж не объелся ли ты какой-нибудь вредной травы! — заволновался Славко, опасливо оглядываясь на бабку Ёку.
— Съел я заячью капусту, пообедал очень вкусно! — снова стихами ответил я ему, на что Славко вздохнул с облегчением.
— Так и есть, это у тебя от заячьей капусты язык разболтался. В другой раз не будешь столько есть этого болтливого зелья.
Мы нагнали остальное общество как раз в тот момент, когда Ёя Кляча, указывая на пышный хвост какого-то серебристого сорняка, издал победный вопль:
— А вон еще шалфей! Я первый его нашел!
Но бабка Ёка испортила его торжество, пророкотав своим воркующим голосом:
— Ошибаешься, сизый голубок, это конский василек!
— Раз конский, значит, не ошибся! — подцепил друга Славко. — Заварит Кляча чай из конского василька, напьется и еще громче будет ржать.
— Ёя Кляча ржет, как конь, из ноздрей идет огонь! — снова вырвались у меня стихи, а Ёя Кляча, вместо того чтобы обидеться, стал носиться и ржать, как молодой выпущенный на волю жеребец:
— Ай да Бранко, иго-го, он рифмует хорошо! Иго-го! У него горячий конь, иго-го, скачет резво, как огонь! Иго-го!
Так с шутками и прибаутками добрались мы до хижины бабки Ёки и налетели на учительницу и попа.
— Что это, бабка Ёка, у тебя за отряд? — уставился батюшка на нашу команду.
— Это милые мои помощнички да ученички. Я им целебные травки показываю, они мне помогают торбу носить! — тотчас же стала выгораживать нас бабка.
— Ну что ж, это очень похвально, — одобрила нас учительница. — А то уж мы с батюшкой не знали, что и подумать, заметив, что вас не было в церкви на утренней службе. Но теперь мы знаем, что эти ребята помогают старым людям, и прощаем их.
— И еще как помогают, все под стишки да под песенки! — подмигнула нам бабка.
— Скажите на милость, а мне Икан сказал, будто Бранко вместо церкви на рыбалку отправился! — припомнила учительница. — Ну и влетит ему завтра от меня за наветы.
— И от меня еще добавьте! — прогудел поп. — Он мне сказал про этого доброго паренька, будто бы он его в мечети видел.
Славко покраснел как рак, вспомнив свои злоключения с ходжой, из-за которых он и получил свое прозвище Араб, и шепнул мне со злостью:
— Ух и задам же я этому ябеде Ильканычу, он у меня задымит почище своего чубука.
Когда я к ночи добрался наконец домой с пучком шалфея для деда Рады, он так и уставился на меня во все глаза:
— Где это ты пропадал?
— Помогал бабке Ёке траву собирать. Вот она шалфей тебе прислала и велела передать, что это для тебя самое лучшее лекарство.
— Ах ты мое сладкое дитя! — воскликнул дед. — А негодник Илька выдумал, будто ты на реку сбежал нарочно, чтобы в церковь не ходить.
Дед повесил пучок шалфея на гвоздь у себя над кроватью и торжественно поклялся:
— В следующий раз, прежде чем за розги браться, погляжу сначала на этот пучок, чтобы остудить свое сердце и укротить свою руку.
15
Наутро двинулись мы с Иканом в школу, а он от меня глаза прячет, все в сторону отводит, даже не спрашивает, где я вчера был. Сразу видать, нашкодил негодник или замышляет что-то недоброе.
Входим в класс, учительница указкой по кафедре похлопывает и спрашивает:
— А ну-ка скажите мне, кто вчера в церкви не был?
Переглянулись мы со Славко, обернулись на Ёю Клячу и только было встать собрались, как Илькастый выкрикнул из-за моей спины:
— Не было Бранко, Славко и Ёи. Они в мечеть ходили.
Наш приятель Раси́м Кала́узович, мусульманин, тут же уличил лгунишку:
— Врет Илькан, мечеть по воскресеньям закрыта. В мечеть по пятницам ходят.
— Что ты скажешь на это, Илья? — строго обратилась к Илькану учительница.
— Нет, правда, они сначала в мечеть пошли, а когда увидели, что мечеть заперта, повернули к реке, а потом, а потом… — неуверенно тянул растерянный Илькан, но учительница досказала за него:
— А потом оказалось, что и речка заперта по случаю выходного дня, не так ли?
— Нет, речка была не заперта, а вот рыба… рыба… — окончательно запутался Илька.
— Рыба в церковь ушла?! — повысила голос учительница. — Прекрасно, прекрасно. Скажите-ка мне, ребята, не заметили ли вы, чтобы на вчерашней службе в церкви присутствовала рыба, например, форель, голавль, макрель или другая какая-нибудь рыба?
— Ха-ха-ха-ха! — покатывался со смеху класс.
— А вот и была рыба в церкви, была! — прокукарекала наша неугомонная Вея. — Я видела в церкви одну кильку!
Весь класс обернулся к ней.
— Какую еще кильку?! — в свою очередь удивилась учительница.
— Да нашего Ильку. Ильку-кильку, Ильку-кильку, кого же еще!
Тут всем классом овладел такой повальный смех, такое неуемное веселье, какое случается один раз в три года. Ребята катались от хохота, ржали, прыгали, скакали, лупили руками по партам, только один Илькан этаким безмолвным истуканом стоял посреди всеобщего буйства и веселья. Надулся и молчит, и вправду как две капли воды похожий на рыбешку кильку, самое что ни на есть глупое создание на свете.
— Ха-ха-ха! Посмотрите на этого рыбьего братца!
— Вот он вылупился, как рыба!
— Илька-килька, мелюзга, появился из малька!
— Удочку мне, удочку, сейчас я его подцеплю на крючок!
Когда шум немного утих, учительница подошла к Илькану и сказала:
— Лучше бы тебе и правда молчать как рыба, чем на своих друзей напраслину возводить. Они ведь вчера бабке Ёке помогали.
Бабке Ёке помогали?! У Илькана так челюсть и отвисла при упоминании этого имени, он понятия не имел, что мы вчера встречались с бабкой Ёкой. Но возразить на это ему было нечего, и он лишь презрительно губы поджал.
— Так будешь больше ябедничать? — допытывалась учительница.
Икан молчит, словно воды в рот набрал.
— Может, он на самом деле онемел? — недоумевала учительница. Но я-то сразу заподозрил, что Илькан опять что-то затевает.
— Как вы думаете, ребята, — спрашивала тем временем учительница, обращаясь к классу, — что делают с теми, кто пойман за руку на лжи?
— Надо бы нахлестать лгунишку по рукам, но у кильки нет рук, один хвост! — вступилась за моего дядьку Вея.
— Так по хвосту его, по хвосту! — не выдержал я.
В тот же миг тяжкий удар обрушился мне на голову, и свет померк перед моими глазами. Я уж было подумал, что это рухнул потолок, но, оглядевшись, увидел потолок и стены класса на месте, а самого себя обнаружил сидящим под партой на полу рядом с Илькиной торбой, набитой всякой дребеденью. Значит, вот чем прихлопнул меня этот негодник.
— Зачем это ты под парту полез? — спрашивала меня учительница сверху.
— Илькину торбу доставал! — сказал я, появляясь из-под парты со зловредной торбой в руке и передавая ее хозяину.
— Хвостатые не хуже безруких бьют! — прошипел при этом Илька сквозь стиснутые зубы, но мне ничего не оставалось другого, как проглотить обиду и отложить расплату до перемены.
Когда наконец прозвенел звонок и учительница покинула класс, Илькан тотчас же выхватил из кармана поразивший нас своими необыкновенными размерами чубук, чиркнул толстой серной спичкой о свои заскорузлые от грязи штаны и задымил чем-то таким невероятно ядовитым и едким, что все вокруг стали давиться от кашля.
— Ого! Да он нас всех отравит этим дымом! — взревели мальчишки.