Страница 27 из 63
Многие крестьяне с недоверием относились к таким финансово-кредитным объединениям. Например, курагинский фермер Ф. Девятов писал, что кредит есть величайшее в мире зло (Девятов, Ф. По поводу семейных разделов и некоторых других явлений в экономической жизни Минусинского крестьянина / Ф. Девятов // Сибирская газета. — 1885. — № 51).
1 июня 1895 года вышел закон о кредитных народных учреждениях, который значительно расширил круг действий товариществ. Как отмечала В. Баландина, автор брошюры «К вопросу о кредите для сельского населения Енисейской губернии», товарищества получили права гражданской личности, право совершать условия и давать обязательства, вчинять иски, получать пожертвования, приобретать имения (Баландина, В. К вопросу о кредите для сельского населения Енисейской губернии / В. Баландина. — Красноярск, 1903. — С. 17). В своей работе Вера Арсентьевна призывала сибиряков смелее внедрять народный кредит в практику повседневной жизни. Эталоном для нее в этом вопросе являлся немецкий предприниматель Райффейзен, который в 1849 году открыл первую кассу ссуд на кооперативных началах. Он же выработал целую программу мер, которые поднимали немецкие крестьянские хозяйства на более высокий уровень материального и социального развития.
Особое внимание Райффейзен обращал на распространение в товариществах сельскохозяйственных и юридических знаний. Он призывал крестьян к трезвой жизни, к прекращению сутяжничества, разумному объединению, к покупке за общий счет машин и вещей домашнего обихода. Баландина мечтала и задавала часто вопрос: когда же подобный Райффейзен появится в Сибири?
Очень медленно, со скрипом, но кредитные кооперативные товарищества все громче стали заявлять о себе и на енисейской земле. Так, в конце XIX века жители села Тасеево намеревались построить общественную мельницу, доходы с которой они планировали израсходовать на поддержание финансовой политики своего товарищества. В Рыбинском товариществе Канского уезда его ссудами уже пользовались 19 членов из зарегистрированных 300 человек. В Тесинском товариществе, насчитывающем 198 членов, дела также шли успешно. В 1898 году только на ссуды оно выдало 16 475 рублей.
Однако работа товариществ не везде шла успешно. Так, в 1899 году в Новоселовском ссудосберегательном обществе в долгах за его членами оказалась недоимка в 6487 рублей (ГАКК, ф. 595, оп. 30, д. 84, л. 8).
Сельское хозяйство Сибири в конце XIX века в связи с началом строительства Транссибирской магистрали начинает претерпевать значительные изменения. Многие крестьянские семьи, занимавшиеся извозом, а, по данным профессора Томского университета М. Соболева, таких крестьян насчитывалось в Сибири более 80 тысяч человек, начинают искать применения своим силам в других ремеслах и профессиях.
На смену серпу, косе в Сибирь приходят лобогрейки, сноповязалки, сепараторы. Англичане развертывают в Красноярске продажу и других современных сельскохозяйственных орудий и приспособлений. Газета «Сибирская жизнь» сообщала, что полезность применения машин осознана всеми. В Минусинском уезде с трудом отыщешь деревню, где бы не было сенокосилки или жатвенной машины (Сибирская жизнь. — 1904. — № 192). Чтобы их купить, крестьянину нужен был кредит.
Поэтому неслучайно в нашей губернии начинают формироваться под контролем Казенной палаты финансово-кредитные учреждения. Однако более широкое распространение получают не ссудосберегательные товарищества, а сельские банки. Одним из первых такой банк открылся 9 января 1894 года в селе Абаканском Минусинского округа. Первым сельским «банкиром», возглавившим Абаканский общественный сельский банк, стал крестьянин Иван Сидорович Сиротинин. О том, что для крестьянина сельские банки — благо, начинает говорить и официальная губернская пресса. На ее страницах все чаще появляются следующие сообщения: «Вопрос об учреждении банков в Красноярском уезде уже несколько раз поднимался, но на сельских сходах он не проходил, объясняется это тем, что большинство крестьян, подозрительно относясь к введению всяких новшеств, совершенно не сознают той пользы, какую могут принести эти банки, писаря же, обязанные растолковывать это, во избежание лишней работы с открытием банков умалчивают, в свою очередь.
Между тем какое громадное значение имеют эти банки в годы бедствий, как-то: неурожая, градобития, пожаров, появления в травах вредных насекомых. Во всяком случае, вопрос так важен, что им необходимо заняться и постараться убедить крестьян в пользу подобных учреждений» (Енисейские губернские ведомости. — 1901. — № 136).
Однако официальные слова часто на практике расходились с делами. Целых 4 года длилась бюрократическая переписка об открытии сельского банка в селе Ужур. 10 июня 1899 года состоялся приговор Ужурского волостного схода об учреждении в их селе банка. 28 октября 1900 года устав его отредактировал ачинский крестьянский начальник, но лишь 1 февраля 1904 года Ужурский сельский банк открыл свои двери вкладчикам (ГАКК, ф. 595, оп. 31, д. 21, л. 1–12). Основной капитал его составил 11 582 рубля 77 копеек. Ужурцы не разрешили пользоваться услугами банка крестьянам Ключинского, Торгужинского, Лопатинского, Ельнического, Михайловского и Новокузурбинского сельских обществ, поскольку эти деревни были образованы переселенцами, которые, по мнению ужурских крестьян, были некредитоспособными.
22 марта 1901 года открылся Погорельский сельский банк Красноярского уезда. Основной капитал его в 1200 рублей состоял из взносов крестьян, которые до начала работы банка хранились в сберегательной кассе Красноярского отделения Государственного банка (ГАКК, ф. 595, оп. 31, д. 362, л. 7).
Непросто складывалось открытие волостного банка в селе Шушенском. Здесь 12 января 1903 года на сходе крестьян решили: «Открыть при волостном правлении волостной банк, употребив для этой цели часть принадлежавших сельским обществам капиталов, хранящихся в сберегательной кассе в размере 3119 рублей» (ГАКК, ф. 595, оп. 31, д. 342, л. 2).
В краевом архиве сохранился подлинник устава Шушенского волостного банка, утвержденный губернатором 30 июня 1903 года. Однако 21 декабря 1903 года шушенцы снова собирают сход по поводу открытия банка и выносят неожиданное для местной власти решение — открытие Шушенского волостного банка, назначенное на 1 января 1904 года, отменить. Крестьяне, узнав о том, что волость разделяется на три: Каптыревскую, Луговскую и Шушенскую, не были согласны с таким решением местной власти и в знак протеста решили открытие Шушенского волостного банка приостановить.
Между тем в других волостях губернии сельские банки открываются довольно легко и быстро. Так, с 1 января 1902 года при Еловском волостном правлении учрежденный сельскими обществами Еловским, Бартатским, Малокантатским, Юксеевским, Дубровинским банк начинает свою работу (ГАКК, ф. 595, оп. 31, д. 164, л. 1).
В начале века банковское дело в Красноярске часто подвергалось журналистами жесткой критике. Правительство постоянно говорило о кредитах, а кредит для красноярцев оставался по-прежнему недоступным. Особенно в нем нуждались мещане, которые постоянно писали в Министерство финансов прошения об открытии в Красноярске городского общественного банка. У многих губернаторов, да и у большинства жителей Сибири, отношение к мещанам всегда было неоднозначным. Особенно яростно на это сословие нападал генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев-Амурский. В своих многочисленных статьях и выступлениях он прямо заявлял: «Мещане составляют в государстве совершенно народную язву. Этот класс людей, — продолжал Николай Николаевич, — не имеет никакого постоянного занятия, ни торга, ни ремесла. Главная исключительная промышленность их состоит в обмане, в мошенничестве, воровстве и конокрадстве; люди совершенно безнравственные, необузданные и развратные до высшей степени, но что хуже всего, — подчеркивал генерал, — это что они чрез частные сношения с черным народом непосредственно развращают его и увлекают в преступления. И потому для сохранения, сколько возможно, народной нравственности этот класс людей должен быть уничтожен, для чего полагаю нужным составить 4-ю гильдию, в которую обязаны бы были записаться мещане, имеющие капиталы, а другие должны были бы записаться в цех, ибо цеховое правление имеет надзор, чтобы никто из цеховых не находился праздным и не занимался несвойственным ему ремеслом» (Барсуков, И. Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский. Кн. 2 / И. Барсуков. — М., 1891 — С. 21).