Страница 53 из 58
Однако есть во всей этой беловежской истории еще один очень неординарный момент. На самом деле Ельцин со товарищи Советский Союз в Беловежской пуще вовсе не разваливали. Вы удивлены? Ведь все говорят, что именно эта тройка и развалила СССР в означенном месте. Все говорят, а на самом деле ничего они и не разваливали. Они только сделали попытку развалить. Но мало ли кто и мало ли где соберется и мало ли что при этом подпишет! Совсем не всегда подписание таких документов ведет к развалу страны. Здесь, если быть юридически точным, весь фокус в институте признания.
Допустим, мы с вами зашли в кафе и, заказав себе немного вина с закуской, начали что-то такое писать на салфетке. В конце концов, написали, что мы распускаем Советский Союз. Ну и что? В результате СССР будет распущен? Описанная ситуация выглядит внешне комично. Но только на первый взгляд.
После посещения кафе мы с вами выходим и идем прямиком на телевидение. Где нас почему-то не гонят взашей. А относятся к нам очень даже уважительно. И сообщают всему миру о нашей салфеточке и тексте на ней.
Дальше — больше. Мы с вами ждем, что нас заберет милиция и запрет по крайней мере на сутки в «обезьянник» или даже в вытрезвитель. Но ничего подобного тоже не происходит. А как раз наоборот. Дикторы с надрывом в голосе сообщают, что три пьянчуги только что распустили в кафе Советский Союз. И те же дикторы и комментаторы спрашивают с полной безысходностью: «Что же нам всем теперь делать?!»
Все взоры обращаются к прокуратуре, милиции. Но там только пожимают плечами. Тут в дело вступают заграничные политические деятели. Которые узнали об «ужасном» происшествии из теленовостей. И тут же, ничтоже сумняшеся, провозглашают, что Советского Союза больше нет.
Мы с вами стоим с совсем растерянными лицами. Ведь мы просто пошутили за бутылкой вина. А тут такие последствия! Может, мы и взаправду можем теперь в этом кафе распустить любое государство?
Вот тут наступает важный юридический момент. Нужно определить, действительно ли это была шутка, или мы на самом деле планировали развал страны? Если на самом деле, то шутки в сторону, потому что здесь вдруг выплывает во всем своем величии Уголовный кодекс. Заглядываем внутрь. И оказывается, что уголовным преступлением являются не только совершенные действия. Планирование и подготовка таких действий — тоже уголовное преступление. Такое преступление на юридическом языке называется неоконченным. Но за него за милую душу отправляют в тюрьму, хотя срок дают поменьше. Все-таки преступление-то неоконченное.
Например, сядем мы вместе и начнем на бумаге излагать, как мы создадим специальную организацию, с помощью которой свергнем законную власть в стране. И неважно, что мы — слишком бестолковые и неорганизованные люди, и никакую власть ни с какими своими организациями свергнуть не способны, что называется, по определению. Это — не важно. А важно, что мы действительно планировали свергнуть эту самую власть. Все. Дальше — самый что ни на есть реальный тюремный срок.
Вернемся к нашему выдуманному сюжету. Нашу салфетку с текстом о роспуске СССР обсуждают на радио и на телевидении. Более того, за рубежом громко говорят, что в результате этих наших действий Советский Союз больше не существует. С юридической точки зрения все это обсуждение и все эти заявления являются доказательством того, что наши действия действительно могут привести к означенному результату — к развалу страны. То есть тут возникает бесспорное доказательство, что даже если мы шутили, то напрасно. Наша шутка оказалась плохой, нас приняли за настоящих заговорщиков. И теперь нам только одна дорога — в тюрьму.
Однако тут с тюрьмой возникает некоторая заминка. Вопрос-то политический. И он затрагивает интересы высшего должностного лица того самого государства, которое мы вознамерились распустить. Президента СССР Михаила Сергеевича Горбачева. Если страна развалится на несколько кусков, то он лишится предмета своего президентства. То есть тут возникает вопрос, а что сам-то Г орбачев по этому поводу думает.
Все смотрят на Горбачева. Ему бы просто сказать, что наша с вами салфетка — это всего лишь неудачная шутка. И даже таких слов будет достаточно. Все государственные министерства и ведомства, а также их сотрудники вздохнут с облегчением и продолжат дальше заниматься своими делами, как будто никаких заговоров на салфетках ни в каких кафе и вовсе не бывало.
Конечно, президент может в такой ситуации поступить и жестче. Например, скажет, что мы с вами — настоящие заговорщики, а наша с вами салфеточка — реальная угроза целостности страны. И такие слова тоже вызовут определенный эффект. Соответствующие правоохранительные органы возбудят уголовное дело и отправят оперативную группу арестовывать преступников. То есть нас с вами. Может, преступники будут сопротивляться аресту, соберут группу единомышленников, представителей верных им силовых структур? В таком случае группа захвата будет более многочисленной и получше вооруженной. Милиция и прочие органы нередко арестовывают преступные банды, которые очень даже вооружены и готовы сопротивляться.
Однако наш с вами президент все еще молчит. И такое молчание начинает вызывать уже новый юридический эффект. Это уже не просто молчание. Это уже молчаливое признание. Да, именно признание. Президент ничего не говорит, то есть не оспаривает действий заговорщиков. Хотя обязан это сделать. Выходит, он считает, что их действия действительно означают конец Советского Союза?
Тут начинается второй этап признания. Независимость РСФСР начинают признавать другие страны. Например, Саудовская Аравия. Это не очень большое государство. Но уже и не карлик и не псевдогосударство, мнение которого вообще ничего не значит.
Этот второй этап означает, что наша с вами РСФСР начинает приобретать международную правосубъектность. То есть шутки в сторону — на международной арене возникает новое государство. Кстати, существует не так мало государств, независимость которых признает не только не все международное сообщество, а всего несколько стран. Ничего, такое государство — тоже государство, хотя шансов стать членом ООН у него, в общем, нет.
Дальше — больше. Независимость РСФСР уже признают многие государства. Через пару месяцев даже США. И на этом этапе мнение президента СССР Горбачева уже никого не интересует. Распад СССР уже признал весь мир, безо всяких дополнительных шагов со стороны Михаила Сергеевича.
Но Горбачев на самом деле не совсем сидит на месте. А готовит настоящую финальную точку в этом самом процессе признания. Он наконец отверзает свои уста и произносит уже упомянутые выше слова: «В силу сложившейся ситуации с образованием Содружества Независимых Государств я прекращаю свою деятельность на посту президента СССР». И этими своими словами он тоже признает, что Советского Союза больше нет.
Вот именно так и произошел распад СССР. В Беловежской пуще были подписаны какие-то бумаги. Но ни у кого из подписавших не было специальных полномочий на такое подписание. Никакой референдум в целях выяснения мнения народа предварительно не проводился. И никто эти самые бумаге «о роспуске СССР» еще не успел ратифицировать. По любым правилам международного права беловежские договоренности на этом этапе юридически ничего не значили. Ничем не лучше нашего фантастического договора в кафе на салфетке. Разве что они морально связывали лиц, которые их подписали. Но именно что морально, а не юридически, и только их самих.
Однако эти самые договоренности вдруг, сначала косвенно, а потом прямо были признаны серьезным документом со стороны средств массовой информации. Вы скажете: «Это был элемент информационной войны». Спорить не стану, именно так дело и было.
Далее последовало признание зарубежных политиков, для начала устное. Потом — признание независимости со стороны некоторых стран. А потом распад СССР публично признало и главное заинтересованное лицо — президент СССР Горбачев.
Вот такую, если быть точным, юридическую ситуацию мы имеем по вопросу о развале СССР и о формальном статусе Беловежских соглашений. Ельцин и его дружки сделали попытку развалить страну. Но на самом деле страну развалил президент этой самой страны Михаил Сергеевич Горбачев. Развалил не просто бездействием. Развалил сначала молчаливым согласием, что Беловежские соглашения имеют какую-то юридическую силу. А потом и вовсе публичным согласием с фактом развала.