Страница 4 из 58
Субхас Чандра Бос тоже имел в виду такой вариант использования пуштунских племен. И он тоже строил какие-то планы в этом направлении. Но на этом этапе до конкретных действий пока дело не доходило.
Британцы боялись, что пуштунов могут использовать немцы и, может быть, даже и Советский Союз. В СССР знали про эти опасения Великобритании, и в то время проводилась государственная политика до поры до времени не дразнить понапрасну англичан. Конкретно это выражалось в том, что, например, наше посольство в Афганистане старалось не совершать действий, в том числе не поддерживать тех лиц, которые были намерены использовать афганские племена против британцев.
Я только что употребил слова «до поры до времени». И сделал это совсем не случайно. На самом деле в Коминтерне активно прорабатывался вариант именно здесь открыть восточный фронт мировой революции. При этом велась определенная подготовительная работа в Афганистане, нужных людей приглашали в Москву. Но до принятия окончательного решения так дело и не дошло. В любом случае Советский Союз старался не привлекать излишнего внимания к этим своим планам. В том числе слишком уж открыто не поддерживать крупных политических деятелей, которые выступали за использование пуштунской карты.
А Субхас Чандра Бос как раз таким политическим деятелем и являлся. И вот тут, в Афганистане как раз и начал закручиваться сюжет, в котором Бос вступил в контакт с представителями Советского Союза. Именно поэтому его пребывание в Афганистане и интересно разобрать более подробно. По счастью, эту часть биографии Боса можно частично восстановить, например, по книге Юрия Тихонова «Афганская война Сталина. Битва за Центральную Азию».
Итак, сбежав из-под домашнего ареста в Калькутте, Бос направился в Афганистан. Почему именно туда? Если он ставил целью наладить связи с какой-то страной, которая могла помочь изгнать британцев из Индии, то таких кандидатов тогда было всего три. Это Япония на востоке. И СССР и Германия на западе. То есть Босу надо было из Калькутты либо бежать на каком-нибудь морском судне в сторону Японии, либо пытаться пробраться в Германию и СССР.
В Советском Союзе не любили распространяться на тему связей с Субхасом Чандрой Босом. И обычно историки рассказывали эту часть жизни Боса как бы скороговоркой. Прошел через Афганистан, потом как-то добрался до Москвы. И отсюда с помощью немцев перебрался в Германию. А Советский Союз вроде бы никак с Босом ни в какой контакт не вступал и ни о чем с ним не договаривался. Конечно же, это не так. Но афишировать свои связи с человеком, который тесно сотрудничал с фашистами, в Советском Союзе было совсем не принято. Да и в современной России это тоже не принято. Потому-то эта часть биографии Субхаса Чандры Боса замалчивалась тогда и продолжает замалчиваться и сейчас.
На самом же деле все происходило следующим образом. Уже в Калькутте Бос наладил предварительные контакты не только с немцами, но и с индийскими коммунистами. А с их помощью через Коминтерн — прямой контакт с Москвой. Индийские коммунисты имели приличные связи в Афганистане. Вот благодаря этим связям и можно было переправить Боса через советскую Среднюю Азию прямо в Москву.
Конкретно через Афганистан коридор для связей с Коминтерном имели коммунисты Пенджаба. Речь шла о партии «Гадр» и о коммунистической группе под названием «Кирти». Именно услугами «Кирти» Субхас Чандра Бос и воспользовался. Для начала он провел зондаж. И в апреле 1940 года обратился к представителю «Кирти» в Бомбее Раму Сингху Датте с просьбой помочь добраться до Москвы, чтобы уговорить советских товарищей совершить военное вторжение в Индию.
Этот первоначальный зондаж остался в тот момент без внимания, причем во многом не потому, что было невозможно перебраться в СССР через Афганистан. А потому, что Бос поставил вопрос слишком радикально. И представителям «Кирти» показалось, что СССР точно не будет посылать свои войска для ведения боевых действий в Южной Азии.
Однако канал переброски своих людей в СССР через Афганистан у «Кирти» точно был. Этот канал был налажен еще с тридцатых годов через советского военного атташе в Кабуле. Тут надо уточнить одну деталь. Коминтерн делал ставку на одну коммунистическую партию в Индии, на КПИ. А «Кирти» была самостоятельной группой. И в Коминтерне вступили с ней в контакт главным образом для того, чтобы уговорить войти в состав Коммунистической партии Индии.
В сентябре 1940 года в СССР через Афганистан пробрался представитель Компартии Индии, первый секретарь пенджабского комитета КПИ Ачар Сингх. В Сталинабаде его встретил представитель Коминтерна И. Козлов, который прибыл туда по личному указанию Мануильского. И вскоре этот Ачар Сингх уже успешно работал референтом, курировавшим Индию в Восточном секторе Исполкома Коминтерна.
Ачар Сингх и сообщил о желании Субхаса Чандры Боса прибыть в Москву и встретиться со Сталиным. На что уже упомянутый Козлов ответил, что такой визит может повлечь нежелательные для СССР последствия.
Можно ли было толковать ответ Козлова как твердое «нет» Босу? Я бы все-таки не стал высказывать столь радикальных оценок. Если бы Кремль твердо и ясно выступал против контактов с Босом, тот никогда не попал бы в Москву. Но он попал, и даже очень быстро и успешно. Другое дело, что отношение государства к тому или иному политическому вопросу нередко зависит от первой реакции самого первого чиновника, к которому этот вопрос попадет. Если вопрос не слишком ясный, а чиновник считает, что может быть нанесен вред государственным интересам, то бюрократический аппарат нередко и дальше не сильно напрягается, а просто автоматически кладет этот вопрос под сукно. Я, работая на госслужбе, нередко наблюдал эту картину, причем по довольно крупным для страны вопросам.
Похоже, и тут произошло то же самое. Этот самый Козлов пораскинул мозгами, посоветовался с товарищами. И счел, что Бос вряд ли может быть полезен для СССР. А то, глядишь, и вреден. Вдруг британцы прознают про контакты с видным индийским политиком, выступающим за их изгнание из Индии?
Конечно, обычно политика по таким вопросам была вовсе даже иная. Какой бы одиозный иностранец ни был, если он являлся влиятельной фигурой, с ним, конечно же, налаживался какой-то контакт. Другое дело, что если фигура была слишком неудобная, то такой контакт поддерживался на рабочем уровне. Но всегда при этом оставлялась возможность в случае необходимости активизировать контакт и вывести его на высокий политический уровень. Вообще-то это азы азов работы спецслужб. Тут нет ничего удивительного. Всегда бойцы невидимого фронта стремятся иметь контакты «на всякий случай».
Итак, Козлов высказал свои сомнения. И из Москвы никакой команды для переброски Боса в СССР не последовало. Тем не менее Бос все-таки отправился в Афганистан, и уже 19 января 1941 года он был в Пешаваре. Здесь он обратился к Аббас-хану из «Гадра», который непосредственно и занимался переброской через границу. Проводником у Боса стал помощник Аббас-хана, некто Бхагат Рам Тальвар. И, пройдя с его помощью через территорию, занятую пуштунскими племенами, Бос уже 1 февраля прибыл в Кабул.
Тут Боса ждало первое разочарование. Советский полпред в Афганистане К. Михайлов встретился с Бхагатом Рамом Тальваром, но наотрез отказался выполнить его просьбу встретиться и с Субхасом Чандрой Босом. Почему? Некоторые историки полагают, что у Михайлова на этот счет было жесткое указание из Москвы. Я в этом сомневаюсь. Просто старый опытный аппаратчик перестраховывался. Действительно, что могла дать ему эта встреча? Конечно, Бос мог рассказать что-то полезное. Но о встрече пришлось бы докладывать в Москву. И пришлось бы излагать мнение Боса о том, что Красная Армия могла бы напасть на британцев в Индии через Афганистан. Вариант такого нападения выглядел для советского полпреда, мягко скажем, необычно. И Михайлов запросто мог получить из Москвы щелчок по носу: «Зачем ты передаешь в Москву такие немыслимые идеи? Ты что, не понимаешь политической обстановки в мире?» Откуда Михайлову было знать, что в Москве очень даже обсуждали такой вариант с представителями Германии?!