Страница 23 из 58
Кстати, идеи Боса о зоне, находящейся под покровительством Японии, имели более или менее глубокие корни. Так, еще в 1930 г. Бос посетил Токио и принял участие в конференции, где обсуждалась идея паназиатского освободительного движения под эгидой Японии. В чем-то тема конференции перекликалась с японскими планами создания Великой сферы восточноазиатского совместного процветания ("восемь углов под одной крышей").
Итак, Бос полагал, что Япония взвалила на себя очень тяжелое бремя государства — спонсора по установлению такого регионального порядка. При этом он, надо отдать ему должное, отметил: «Могут быть люди, которые сомневаются, что может ли нация подняться на такой высокий моральный уровень, чтобы быть настолько дальновидной и бескорыстной, чтобы провести работу по установлению нового порядка». Сам Бос полагал, что это все-таки возможно. Если таким может быть отдельный человек, то почему такой не может быть целая нация?!
Я как автор данной книги нахожусь в сложном положении. С одной стороны, в СССР Японию того времени было принято называть «милитаристской Японией» и рассматривать чуть ли не как аналог фашистской Германии в Азии. Из чего следует, что Субхас Чандра Бос сотрудничал с режимом, который был осужден всем мировым сообществом. И все идеи Боса по поводу роли этого японского режима должны быть осуждены. А идеи «нового мирового порядка» — априори негодные и имеют фашистский оттенок.
С другой стороны, я вижу, что не все так просто c поддержанием мирового порядка. И склоняюсь к мысли, что Бос тут был, скорее, идеалистом, а не сторонником фашизма. Что, согласитесь, далеко не одно и то же. Давайте попробуем разобраться. Вопрос этот сложный и понимается разными людьми по-разному.
Международный правопорядок — это, если попытаться сказать простым языком, стабильное существование системы международных отношений в соответствии с нормами международного права. Если все государства более или менее придерживаются правил, установленных международным правом, и при этом международные отношения находятся хотя бы в относительно стабильном состоянии, значит, на этот период удалось обеспечить международный правопорядок.
«А как же может быть иначе? — спросит тут читатель. — Разве возможно действовать не в соответствии с международным правом? Ведь это запрещено, за это ООН будет применять санкции к нарушителю!» Эх, если бы все было так просто! Международное право — это набор правил, по которым удалось договориться соответствующим государствам. Удалось, например, договориться, что агрессия и ее угроза запрещены. Запрещено применение силы в международных отношениях. Есть понимание, что нужно соблюдать права человека. Но ведь жизнь-то не стоит на месте. Вновь и вновь возникают ситуации, которые еще не урегулированы международным правом. И далеко не всегда между государствами существует согласие и понимание, как именно нужно поступать в этой новой ситуации.
Например, право той или иной территории на самоопределение. Уже более или менее признано право нации на самоопределение. Но оно, во-первых, не является абсолютным правом и уравновешено правом государства на суверенитет и территориальную целостность. Во-вторых, уже в значительной степени сложилось понимание, что именно надо понимать под «нацией», а что — нет. Нация характеризуется вполне определенным набором четких признаков. Нет всех этих признаков или их части, или даже одного признака, и соответствующую общность людей нельзя считать нацией. В таком случае у нее и права на самоопределение не должно быть.
Но вот ни с того ни с сего возникает проблема независимости Косово. Жители Косово — это нация? Нет, никакая это не нация. Но Европейскому союзу и США очень захотелось, чтобы Косово было независимым. И в результате был произведен целый ряд манипуляций, в результате которых эта территория обрела независимость. Референдум не проводился, но было решение парламента. Признаков нации нет, но есть властное фактическое верховенство над определенной территорией. Есть признание со стороны ЕС и США. И недостает активного противодействия со стороны России. К тому же еще есть и решение международного суда. Вот и возникла новая международная реальность. Но эта реальность — еще далеко не международное правило. Международное право ее никак не регулирует. Эта реальность находится за пределами международного права. И соответствующее правило еще только ждет, когда его сформулируют и примут (или не примут).
То есть реальность есть — а международного правила, ее регулирующего, вовсе и нет. И так бывает сплошь и рядом. Как же быть? В таком случае международный порядок регулируют совсем другие правила, далекие от норм международного права. В таком случае на сцене появляется сила. Не нужно думать, что эта сила существует только в виде какого-то «кулачного права», в виде «дипломатии канонерок» и обстрелов из крупнокалиберного оружия. Под такой силой надо понимать любые формы принуждения. Это и дипломатическое давление. И способность удержать какую-то спорную ситуацию в стабильном положении так долго, пока не наступит молчаливое или иное международное признание. Это способность юристов убедить своих коллег из других стран в своей «правоте» (которой нередко на самом деле вовсе и нет). Это экономическое давление, бойкот, санкции. В конце концов это угроза применить силу. И только в крайнем случае это прямое использование вооруженной силы.
Вот именно о такой силе и идет речь. Причем понятно, что сила — это последнее средство воздействия на другие государства. И сила всегда стоит выше права. Именно сила — последнее средство, с помощью которого государство пытается обеспечить свои интересы.
«Но ведь применение силы в международных отношениях запрещено!» — еще раз воскликнет тут въедливый читатель. Да, запрещено. Но этот запрет далеко не абсолютный. И вообще, он во многом декларативный. Этакое благое пожелание, чтобы силу, особенно вооруженную, никто не использовал. Для начала, этот запрет не распространяется на пять стран — постоянных членов Совбеза ООН. Если одна из таких стран применит силу, за это можно осуждать, ругать, проклинать. Но нельзя наказать, так как реальное наказание возможно только через принятие Советом Безопасности ООН соответствующего решения. А это решение не может быть принято, если против него возражает соответствующее государство — постоянный член этого органа. То есть даже формально постоянные члены СБ ООН могут быть наказаны за применение силы только в том случае, если они сами того захотят.
Но и другие страны, а не только постоянные члены СБ ООН, могут применить силу. Либо их в этом поддерживает один из таких членов Совбеза ООН (например, США поддерживают Израиль). Либо международное сообщество в лице пяти великих держав не считает себя в силах вмешиваться и применять какие-то меры воздействия к соответствующей стране. Например, Индия не является постоянным членом СБ ООН. Но это настолько крупная страна, что она нередко поступает без особой оглядки на ООН. Например, Индия воевала с Пакистаном. И ООН никак не вмешалась в этот конфликт.
Еще есть группа стран, которые поступают так, как совсем не нравится мировому сообществу. Но в результате против этих стран в лучшем случае вводятся какие-то санкции, ограничения. Но прямо военная сила не применяется.
Еще раз повторимся: сила в международных отношениях применяется не только в виде использования вооруженных сил. Нередко это санкции, политический или экономический шантаж, давление, использование возможностей спецслужб. Наконец, это просто умение так вести переговоры, что противник соглашается на заведомо невыгодные для себя условия. И такое тоже не так редко случается.
Наверное, нельзя было не остановиться так подробно на вопросе о законности и возможности применения силы в международных отношениях. Если обойтись без этого, то автор этой работы запросто мог бы угодить под обвинение, что он пытается оправдать попытки установить фашистами и японскими милитаристами «новый мировой порядок». Я фашистов и милитаристов не оправдываю. А лишь разъясняю, что дело тут не в немцах и японцах. Речь идет об общих закономерностях существования международного сообщества государств, вне какой-либо связи со Второй мировой войной.