Страница 21 из 71
Он хотел было захлопнуть чемоданчик с ноутбуком, но Лиза помешала, схватив его за руку.
— Что в ноутбуке? Я хочу знать! Открой сейчас же!
— Нет, Лиза.
— Да!
— Нет, нет и нет. Наталья Николаевна, уходим!
— Я не пущу тебя! — Лиза вцепилась в рукав куртки Сергея.
— Малыш, я должен уходить. Пойми, если с тобой что-то случится, я не переживу.
— Я тоже не переживу, если с тобой что-то случится! — всхлипнула молодая женщина.
Гончарова, глядя на них, улыбалась.
— Но ты же… — начал Сергей растерянно, — ты же ушла… Я думал, ты разлюбила!
— Я ушла, потому что подумала — ты разлюбил! Ты стал такой рассеянный и равнодушный!
— Но это потому, что я то решал теорему Ферма, то потом надумал вывести Теорию Единого поля…
— Что-о?!
Лиза, широко раскрыв глаза, смотрела на мужа. Сергей смутился.
— Дурь, конечно, полная чепуха, но понимаешь, я чувствую, что я родился для чего-то большего. И ты должна была бы мной гордиться. А кем гордиться, если я ничем не примечательный преподаватель физики в обычной гимназии.
— А я?! А я вообще никто, ничто и звать никак! Обычный работник архива. Даже без кандидатской степени, не говоря уже о докторской.
— Глупенькая! — Сергей нежно прижал голову жены к своей груди, — ты у меня самая необыкновенная!
— Это ты — самый необыкновенный!
На этих словах Лиза откровенно разрыдалась. Наталья Николаевна почла за лучшее тихонько удалиться и осмотреть цветник и огород, где уже были проделаны аккуратные грядки и высажены какие-то растения.
Вернувшись, она застала супругов пристально глядящими в ноутбук. Изображение в нём снова появилось. Увидев спящего на кушетке человека, Лиза пробормотала:
— А он на кого-то похож. Он спит? Да, он не в коме, а просто спит. Лицо спокойное. Удивительное лицо. Ему, похоже, снятся радостные сны. Он совершенно счастлив. Надо же! Впервые вижу такое полностью умиротворённое выражение лица у спящего человека. А люди в белых халатах — это врачи? Где это происходит? В какой клинике? Ты почему молчишь?
Она взглянула на Сергея.
— Он на кого-то похож? — спросил тот.
Гончарова пристроилась рядом с ними на лавочке и с интересом вслушивалась в их диалог.
— Ну, да, похож, — кивнула Лиза, — где-то я видела это лицо. По телевизору? Нет, скорее, на художественном полотне. Может быть, кто-то из художников писал его портрет, а я была на выставке и видела…. Но тогда кто? Я бы запомнила. Всё это очень странно. Тревожно как-то на душе. И потом — почему эта секретность? Что-то особенное есть в этой «картинке». А-а… — догадалась вдруг она, — я поняла! Над этим человеком в какой-то закрытой клинике проводят опыты, а тебе это стало известно. Ты по ошибке получил вот этот ноутбук с изображением. Конечно! Это же понятно! Не может быть у обычного человека такого выражения лица! Ему ввели гормоны счастья, эндорфины! И он весь светится даже во сне! Он абсолютно, беспредельно счастлив! Конечно, это опыты. Где эта клиника находится? Ты ещё не узнал?
Не дожидаясь ответа, Лиза взволнованно произнесла:
— Так вот почему тебя ищут! Произошла утечка информации! Тебе всучили вот этот ноутбук с прямой трансляцией. Кто-то установил там цифровую видеокамеру, настроил ноутбук с функциями беспроводного Интернета, а он попал к тебе, да?
— Чувствуете, какая умница? — похвастался Сергей.
Актриса только развела руками.
— Твой снисходительный тон не уместен, — проговорила Лиза с обидой.
— Да ну, какой там снисходительный?! Я поражён, я потрясён, раздавлен!
Он сиял от счастья. И в эту самую минуту был совершенной копией спящего.
— Свежий взгляд на проблему наверняка поможет нам, — вступила в разговор Наталья Николаевна, — вы, Лиза, в самом деле, могли бы нам помочь. Но, с другой стороны, и риску вместе с нами подвергаетесь.
— Ещё не поздно… — начал было Громов.
— Поздно! — прервала его Лиза, — я уже видела «картинку». И вы должны мне объяснить, что она значит.
— Мы сами ничего не понимаем! — воскликнул Громов.
С экрана компьютера донёсся звонок и все четверо учёных, колдовавших над пробирками и микроскопами, стали подниматься и покидать помещение.
— Они и не подозревают, что мы за ними наблюдаем, — грустно усмехнулась Лиза.
— Вот видите, Сергей Анатольевич, а нас с вами этот аспект нисколько не обеспокоил, — заметила Наталья Николаевна, — Лиза определённо работает «свежей головой» в нашем маленьком коллективе, и с её помощью мы разгадаем, наконец, все загадки и решим все проблемы.
В неведомой лаборатории остались двое — Штайнмахер и ещё один сотрудник. Громов прижал палец к губам. На экране заговорили.
— По-английски! — ахнула Лиза.
Громов вполголоса переводил:
— Аарон, задержитесь на минутку.
Это сказал Штайнмахер, обращаясь к молодому сотруднику. Вместе они подошли так близко к видеокамере, что их лица видны были крупным планом.
— Вы иудей, Аарон?
— Ну вы же знаете, что я еврей, — пожал плечами Аарон.
— Я имею ввиду не национальность. Кто вы по вере? Христианин или же иудей?
— Трудно сказать. Моя мать христианка, а отец иудей.
— Как же они уживаются?
— Нормально. 21-й век. Процесс глобализации. Грани между конфессиями потихоньку сглаживаются.
— Ну-у… Я бы так не сказал!
— Господин Штайнмахер, я очень есть хочу, — пожаловался Аарон, — давайте лучше в столовой о конфессиях побеседуем.
— Я задержу вас, юноша, только на минутку. Скажите, кто он? Как вы думаете? — тут Штайнмахер кивнул на спящего на кушетке человека.
— Клон. Кто же ещё?
— И лицо его вам не знакомо?
— А что, должно быть? — усмехнулся Аарон.
— Да нет. Простите.
— Так я пойду?
— Да, да, конечно. Извините, что задержал. Стало быть, к христианству вы нормально относитесь?
— Господин Штайнмахер, — юноша был, как будто раздосадован, — вы задаёте странные вопросы. Вас не устраивает, как я работаю? Тогда скажите прямо, что я уволен. А при чём тут мои взгляды на христианство и прочие религиозные конфессии?
— Нет, вы талантливый учёный! Я просто… У меня просто, понимаете ли… Впрочем, неважно. Извините. И ступайте завтракать.
Аарон хмыкнул, повернулся и ушёл.
— Интересная вещь, — заговорил вдруг сам с собой Штайнмахер. Громов прилежно переводил его слова.
— Я никому здесь не могу довериться.
Он посмотрел прямо в камеру.
— Если кто-нибудь где-нибудь видит и слышит меня — знайте: я не хотел клонировать Христа.
Услышав эти слова, Елизавета вскрикнула.
Штайнмахер продолжал:
— Но так сложились обстоятельства. Долго рассказывать. А у меня мало времени. Скоро перерыв закончится, и мои сотрудники вернутся. Я решился на этот шаг — передать ноутбук с прямой трансляцией русскому Президенту. Достигнет ли цели моё послание — не знаю. Что будет дальше с нами всеми, я имею ввиду — со всем миром, я тоже не знаю. Если Христос был человеком, пусть даже царского происхождения, наш эксперимент становится просто безответственным и неэтичным. Но если Он был Мессией, то мы, с позиций христианства, богоотступники и совершили грех, достойный самой тяжкой кары. Но почему же Бог позволил нам совершить его?!
На этих словах он потянулся к камере и отключил её.
— Так это был Христос?! — спросила потрясённая Лиза, — они Его клонировали? Но как? Для этого же нужно иметь частицы тела…
— Насколько я понял, они использовали кровь с Плащаницы, — сказал Сергей и глянул на Гончарову. Она кивнула.
— Причём, делалось это в строжайшей тайне, — добавила актриса. — Как видим, не все учёные, задействованные в Проекте, знают, кого именно они, образно говоря, родили.
— Но Христос…. Он же Бог! — воскликнула Елизавета.
— Только для христиан, — заметила Наталья Николаевна, — в других конфессиях его считают человеком. Пророком. Стало быть, генетически чистым, то есть святым.
— Я пыталась понять, что такое религия, — проговорила задумчиво Лиза, — для чего и почему человеку так важно верить в высшие силы. На эту тему существует несметное количество литературных трудов, как научных, так и художественных. Я у себя в архиве перерыла горы книг, летописей и рукописей. И нашла любопытный источник. В середине 19 века южнославянским учёным Стефаном Ильичом Берковичем были собраны в Родопах тексты ведических преданий и песен. И там упоминается 53 песни о Белом короле. Целый эпос! Оказывается, древние славяне считали его Сыном Бога, который учил людей вере. После него осталось много книг, но куда они делись — никто сейчас не знает. Древние славяне верили, что он не умер, а вознёсся на небеса.