Страница 12 из 15
Высокородные посетители могли не бояться случайных встреч или огласки своих визитов.
Но роскошная таверна с чистыми залами и белоснежными скатертями на столах была лишь фасадом. Стоило пройти в задние комнаты да открыть двери, и там начинался темный лабиринт, тянувшийся чуть ли не на полквартала, предлагавший куда как более пикантные развлечения. Опытные и искусные в любви девушки всех рас и цветов кожи, а для тех, кто девушками не интересуются, столь же искусные и утонченные мальчики.
Любовники назначали тут свидания и могли быть уверены в сохранении тайны. Сколько выходов и входов ведет в этот притон разврата и азартных игр, может статься, не ведал даже хозяин, дон Мануэль, хитроглазый лысый толстяк лет пятидесяти, чей титул защищал заведение от вторжения альгвазилов портовой стражи и даже сбиров инквизиции.
Но не только шикарным борделем славился «Пьяный иноходец».
Тут, в небольших чистых номерах собирался цвет Геоанадакано — крупные купцы и судовладельцы, капитаны и каперы, сборщики пошлин, хозяева плантаций и шахт.
Собирался, дабы обсудить свои самые тайные дела — ибо ни одно, даже самое неосторожное слово, сказанное в таверне дона Мигеля, не стало еще ни разу достоянием чужих ушей.
Тут хозяева жизни встречались с ночными хозяевами, и титулованные особы с родословными длинней, чем грот-мачта, могли без помех побеседовать с главарями портовых головорезов, именами которых добропорядочные мещане пугали детей, и многих из которых уже вообще-то давно были публично колесованы и четвертованы на Вергийской площади (иные даже не единожды). Тут договаривались о выкупе за пленников с посланцами корсаров и торговались с людьми Миледи Ку относительно платы за безопасное плавание.
И об этом знали все, включая и дона Баамондеса, ведавшего всем уголовным, гражданским и политическим сыском в заморских владениях Эгерии.
Но, несмотря на это, «Веселый иноходец» никто не думал закрывать, и не врывались под его своды стражники с алебардами наперевес ловить злоумышленников.
Так и стояла таверна, как своеобразное посольство изнанки Эгерийского королевства, в котором, как в доме обнищавшего гранда, под позолотой скрывается труха и гниль.
Но всем этим не исчерпывались странности заведения дона Диаса.
Иногда поздними вечерами к дверям «Веселого иноходца» приходили люди с бледными сосредоточенными лицами и пустотой в глазах.
Войдя, такой посетитель совал стоявшему у дверей вышибале серебряный риэль — не больше, но и не меньше — и просил отвести его в номера, в Желтую комнату. Иногда привратник переспрашивал, уверен ли досточтимый сеньор, что ему нужна именно та самая Желтая комната, но чаще, молча кивнув, вел гостя в глубину заведения, открывал одну из дверей и оставлял гостя в комнате с желтыми стенами и без окон, но зато со второй дверью. Потом оставлял того наедине с его мыслями, лишь осведомляясь, что и сколько уважаемый гость будет пить и чем закусывать.
Бывало, к гостю приходила девушка из соседних номеров и даже какая-то дама под маской, искавшая пикантных развлечений. Случалось, он просил принести трубку дурманного зелья из-за Бескрайнего океана или вызывавшую волшебные видения жвачку из сушеных кактусов Хатакамской пустыни.
Иногда, отдав должное дорогим напиткам и изысканной закуске с прочими развлечениями посетитель в конце концов уходил через ту же дверь, что и приходил, и покидал трактир, провожаемый презрительными взглядами завсегдатаев.
Но куда чаще он выходил через вторую дверь, выводившую в гнилые закоулки Старого порта.
Наутро его труп находили альгвазилы. С ножевыми ранами в спине или пулей в голове, обобранного дочиста. После чего жертву ночных работничков хоронили как полагалось — в освященной земле в пределах церковной ограды.
Ибо среди услуг, предоставляемых заведением дона Мануэля, была и эта, сколь необычная, столь и жуткая, когда человек по каким-то причинам собиравшийся покинуть этот грешный мир, но не желавший отягощать душу напоследок еще и грехом самоубийства, получал эту помощь…
Пусть священнослужители Геоанадакано не раз уже твердили с амвонов, что, дескать, можно обмануть церковь, но нельзя обмануть Элла, но все равно новые посетители приходили в «Веселый иноходец» и просили провести их в Желтую комнату…
Тот, кто спокойным, но уверенным шагом направлялся к одному из тайных входов таверны дона Мигеля, вел себя так, как будто был ее частым завсегдатаем.
Высокий человек в плаще и шляпе. По виду, небогатый дворянин.
Подойдя, он постучал условным стуком: два удара, еще два и три. Дверь бесшумно повернулась на отлично смазанных петлях.
Темнокожий слуга в красном колете, открывавший гостям двери, замер, держа створки распахнутыми.
— Приветствую благородного дона! Чего желаете? — прозвучал подобострастный голос. — К девочкам — по лестнице, к мальчикам — направо. А ежели хотите…
— Виконт Ровинда здесь? — равнодушно-хриплым голосом осведомился гость.
— Да, но он, осмелюсь… он… Он ведь еще не готов, — пискнул слуга. — Осмелюсь… Дон Мануэль не одобрит, ежели прямо у него в заведении…
— Дон Мануэль не одобрит тебя, ежели придется убирать с пола твою требуху, — спокойно сообщил гость. — Он вычтет из жалования или вообще уволит…
При пришельце не было ни шпаги, ни кинжала, но слуга, чуть посерев лицом, даже не подумал выхватить из рукава спрятанную там именно для подобных случаев наваху, интуицией старого разбойника поняв, что пришелец не шутит. И лишь молча посторонился, пропуская невежливого браво в дом…
Пройдя темными затхлыми закоулками огромного здания, где из-под сапог с шуршанием разбегались трехдюймовые иннисские кукарачи, и, спугнув пару почти голых девиц, отдыхавших после очередного клиента, чужак поднялся на второй этаж. Пройдя по длинному коридору вдоль дверей, повидавших и донов, что утешались со служанками, и матросов, что утешали благородных дам и почтенных матрон, он толкнул ничем не выделявшуюся дверь и аккуратно запер ее за собой.
В свете двух тускловатых бронзовых светильников сидевший за столиком молодой офицер казался куклой из дешевого балагана.
Кувшин перед ним был почти полон, чего нельзя было сказать о двух бутылях дорогого калернского вина, за каждую из которых амальфийские торговцы брали по тридцать золотых.
— Флаг-лейтенант Карлос де Ровинда? — справился гость, усаживаясь за стол.
— Убирайся в преисподнюю! — хрипло выкрикнул тот в ответ. — Или боишься, что я пропью твое вознаграждение? Не бойся, снимешь с меня мой фамильный перстень — с тебя хватит!
Он сунул собеседнику под нос растопыренные пальцы, на одном из которых блеснули самоцветы.
Бесцеремонно перехватив благородного идальго за запястье, вошедший несколько мгновений рассматривал украшение.
— Так, камни тусклые, золото с примесями, огранка скверная… Не больше двадцати риэлей. Не находите, что слишком дешево за идальго в двенадцати поколениях?
— Иди ты в задницу Святому Вертрангу, — процедил Ровинда. — И святой Катарине заодно!
— Как грубо! — рассмеялся пришелец. — Впрочем, я не в обиде! Я ведь понимаю, что ты сейчас чувствуешь! Ты проигрался в карты, приятель. Ты проиграл больше, чем мог себе позволить! — Сочувственно-ироничная усмешка осветила лицо говорившего. — Ты выписал вексель, который нечем оплатить. Но мало того, ты захотел отыграться и взял деньги принадлежащие королю. Полбеды, ты распотрошил судовую казну. Так еще и влез в сундуки, где хранилось жалование для гарнизонов. Вот еще было славно придумано: послать золотишко на корабле без единого канонира и всего с двумя бочонками пороха. Ну да ладно… Да, дон Ровинда, — фальшиво вздохнул гость. — Продуть двадцать тысяч монет за две ночи — это надо уметь. Полновесных золотых риэлей, только с монетного двора…
Он сладко причмокнул.
Лейтенант поднял на него глаза.
— Кто ты такой и зачем приперся?
— Я тот, кто может тебе помочь, и приперся, чтобы помочь тебе, — последовал ответ.