Молодые львы

– И когда только народы наконец проснутся? – с чувством воскликнул Джонсон. – Когда они наберутся мужества взглянуть в лицо суровой действительности? Сколько порабощенных стран ждут освобождения! Эфиопия, Китай, Испания, Австрия, Чехословакия, Польша…

«О, как печально звучат эти названия, – подумал Майкл. – Их так часто упоминают, что они уже почти перестали волновать».

– Мировая буржуазия решила укрепить свою мощь, – продолжал Джонсон, и Майкл вспомнил все прочитанные на эту тему брошюры, – и вот как это делается. Несколько выстрелов из пушек, чтобы одурачить народ, несколько патриотических речей одряхлевших генералов, а затем – сделка подписана, скреплена печатями и вступила в силу.

«А ведь он, пожалуй, прав, – устало подумал Майкл. – Может быть, все, что он говорит, в какой-то мере соответствует действительности. И все же только самоубийца может себе позволить верить этому. Чтобы продолжать жить, нужно быть хоть чуточку легковерным». Но все равно было как-то неприятно слушать Джонсона, с важным видом изрекающего эти истины своим хорошо натренированным салонным голосом – такие голоса часто можно слышать на театральных премьерах, в дорогих ресторанах и на интимных вечерах. «Интересно, где теперь тот пьяный ирландец, что был на встрече Нового года, этот Пэрриш? Вероятно, и он повторил бы многое из того, что говорит Джонсон. В конце концов, утверждения Джонсона более или менее совпадают с партийной линией, но у Пэрриша все это звучало убедительнее. Наверное, он убит и скалит сейчас зубы где-нибудь на берегу Эбро… Во всяком случае, – злорадно подумал Майкл, взглянув на шоколадные спортивные брюки и ярко-желтую тенниску Джонсона, – во всяком случае, уж ты-то не станешь подставлять себя под пули! Можно в этом не сомневаться».

– Послушайте, – сказала Лаура, – мне страшно хочется сыграть в бадминтон. Дорогой мой, – она прикоснулась к руке Майкла, – шесты, сетка и принадлежности для игры на задней веранде.

Майкл вздохнул и тяжело поднялся с земли. Лаура все же, видимо, права: сегодня уж лучше играть в бадминтон, чем разговаривать.

– Я помогу вам, – проговорила мисс Фримэнтл, вставая и направляясь вслед за Майклом.

– Джонсон… – Майкл не удержался, чтобы не задеть Джонсона, – а тебе не приходило в голову, что ты можешь ошибиться?

– Конечно, могу, – с достоинством ответил Джонсон. – Но в данном случае я прав.

– Но должна ведь оставаться хоть маленькая надежда?

Джонсон засмеялся.

– Откуда ты черпаешь надежду в эти дни? – поинтересовался он. – Может, поделишься?

– Пожалуйста.

– На что же ты надеешься?

– Я надеюсь, – ответил Майкл, – что Америка примет участие в войне и… – Он заметил, что обе француженки пристально смотрят на него, с нетерпением ожидая его ответа.

– Ракетки лежат в том зеленом деревянном ящике, Майкл… – нервно сказала Лаура.

– Ты хочешь, чтобы и американцы участвовали в этой афере и расплачивались за нее своими жизнями? – иронически осведомился Джонсон. – Так, что ли?

– Если это необходимо, то да.

– Ну, это уже нечто новое для тебя. Да ты, оказывается, поджигатель войны!

– Я только сейчас, сию минуту впервые подумал об этом, – холодно заметил Майкл, стоя над сидящим на траве Джонсоном.

– Понимаю. Ты читаешь «Нью-Йорк таймс» и горишь желанием спасти цивилизацию, как мы ее понимаем, и все такое прочее.

– Да, я горю желанием спасти цивилизацию, как мы ее понимаем, и все такое прочее.

– Да хватит же! – умоляющим тоном сказала Майклу Лаура. – Не будь таким скверным!

– Уж если тебе так не терпится, – заявил Джонсон, – почему бы не поехать в Англию и не вступить в британскую армию? Чего ты ждешь?

– Может быть, я и поеду. Может быть.

– О, нет, нет!

Майкл удивленно повернулся. Это сказала мисс Фримэнтл. Теперь она стояла, закрыв рот рукой, словно восклицание вырвалось у нее помимо воли.

– Вы хотели что-то сказать? – спросил Майкл.

– Я… Мне не следовало бы… Я не хотела вмешиваться, – с жаром заговорила девушка. – Но не надо все время твердить, что мы должны воевать.

«Коммунистка! – с огорчением решил Майкл. – Видимо, Джонсон познакомился с ней где-нибудь на собрании. А такая хорошенькая – никогда бы не подумал».

– Я полагаю, – заявил Майкл, – что если Россия окажется втянутой в войну, вы измените свое мнение?

– Нет, – ответила Маргарет. – Все равно нет.

«Я опять ошибся, – огорчился Майкл. – Придется впредь воздерживаться от столь поспешных выводов».

– Война никому не приносит пользы, – нерешительно продолжала девушка, – и никогда не приносила. Молодежь отправляется на войну и гибнет. Все мои друзья и родственники… Возможно, я эгоистка, но… терпеть не могу, когда люди рассуждают подобно вам. Я жила в Европе, там люди рассуждали точно так же. Сейчас, вероятно, многие парни, которых я знала тогда, с которыми танцевала, каталась на лыжах… Они, может быть, уже погибли. Ради чего? Они без конца болтали и в конце концов договорились до того, что им уже не оставалось ничего другого, как только начать убивать друг друга… Простите меня, – очень серьезно попросила она. – Я не собиралась произносить такую речь. Вероятно, это просто глупый, чисто женский подход к тому, что происходит в мире…

– Мисс Буллар, – обратился Майкл к француженкам, – а какую позицию занимаете вы как женщины?

– Майкл! – в крайнем раздражении воскликнула Лаура.

– Наша позиция… – сдержанно и вежливо ответила младшая сестра, – …боюсь, мы не в состоянии позволить себе такую роскошь, как выбор определенной позиции.

– Майкл, – сказала Лаура, – ради бога, сходи же за принадлежностями для игры!

– Иду. – Майкл кивнул головой.

– Рой, – обратилась Лаура к Джонсону, – ты тоже замолчи.

– Слушаюсь, мэм, – с улыбкой ответил Джонсон. – Рассказать тебе самую свеженькую сплетню?

– Жду не дождусь, – насмешливо ответила Лаура, переходя на деланно оживленный салонный тон. Майкл и мисс Фримэнтл направились к задней веранде.

– У Джозефины появился новый любовник, – сообщил Джонсон. – Высокий блондин с каким-то особенным выражением лица, киноартист по фамилии Морен. – Услышав эту фамилию, Майкл остановился, и мисс Фримэнтл чуть не натолкнулась на него. – По ее словам, она подцепила его в картинной галерее… Ты, кажется, снималась с ним в прошлом году, Лаура?

Майкл испытующе взглянул на жену, пытаясь уловить хоть тень смущения на ее лице, когда заговорили о Морене, но ничего не заметил.

– Да. Довольно обещающий и совсем не глупый артист, – спокойно ответила Лаура. – Правда, несколько поверхностный.

«Не поймешь этих женщин, – удивился Майкл. – С помощью лжи они, не моргнув глазом, проберутся даже в рай».

– Кстати, Морен скоро приедет, – добавил Джонсон. – Он здесь неподалеку, участвует в премьере летнего театра, и я пригласил его сюда. Надеюсь, ты не возражаешь?

– Конечно, нет, – ответила Лаура. Продолжая пристально наблюдать за женой, Майкл заметил, что по ее лицу пробежала легкая тень. Потом она отвернулась, и больше он ничего не мог видеть.

«Вот она, семейная жизнь!» – поморщился Майкл.

– Мистер Джон Морен? – сразу оживилась младшая мисс Буллар. – Я так рада! По-моему, он чудесный артист и выглядит всегда таким мужественным! А ведь это очень важно для актера.

– Я слышал, – кисло заметил Майкл, – что он неравнодушен к мальчикам. «Ох уж эти женщины! – усмехнулся он про себя. – Ведь она только что готова была разрыдаться при мысли о том, что гибнет ее родина, потерпевшая самое позорное за всю свою историю поражение. И вот она уже млеет от восторга в ожидании приезда красивого, пустоголового киноартиста. – „Такой мужественный!“

– Ну уж в этом его никак не заподозришь, – вмешался Джонсон. – Я каждый раз встречаю его с новой девушкой.

– А может, Морен из числа тех, о ком говорят «ласковый теленок двух маток сосет», – продолжал упорствовать Майкл. – Спросите у моей жены. – Он уставился на Лауру, пристально следя за выражением ее лица. Майкл понимал, что он смешон, но не мог заставить себя оторвать от нее глаза. – Они вместе работали.