Страница 15 из 179
— Мне ни один человек не понравится в первый вечер, когда я прилетел издалека в Париж.
Посидели молча; а Беддоуз мучительно вспоминал те времена, когда Кристина говорила ему по телефону: «О'кей, возьму грех на душу, отважу! Встречаемся в восемь». Трудно ему поверить, глядя на нее, не замечая в ней никаких перемен в отношении себя, чувствуя точно такое же нежное ее прикосновение к своей руке… Вот сейчас, в следующее мгновение она произнесет точно такую фразу…
— Выходит, два месяца отсутствия — это слишком долгий срок? Здесь, в Париже…
— Нет, это не долгий срок. Ни в Париже, ни где-нибудь еще.
— Хэлло, Кристина! — Рядом с их столиком стоял высокий, плотный, хорошо сложенный белокурый мужчина и радушно улыбался. — Как видишь, я все равно тебя отыскал. — Наклонился и чмокнул ее в лоб.
Беддоуз встал.
— Джон, познакомься, — представила Кристина, — Уолтер Беддоуз. Уолтер, это Джон Хейслип, доктор Хейслип.
Мужчины пожали друг другу руки.
— Хирург по профессии, — уточнила Кристина, когда Хейслип отдавал пальто и шляпу служителю, усаживаясь рядом с ней. — Журнал «Лайф» даже опубликовал в прошлом году его портрет — он что-то сотворил с почками пациента. Лет через тридцать станет знаменитостью.
Хейслип фыркнул. Этот крупный, спокойный, самоуверенный человек, с фигурой атлета, по-видимому, выглядел старше своих лет. Беддоуз теперь не затруднялся точно определить характер их отношений. Да и сам Хейслип ничего не скрывал.
— Что будете пить, доктор? — спросил Беддоуз.
— Лимонад, пожалуйста.
— Лимонад! — заказал официанту Беддоуз по-французски, не спуская любопытного взгляда с лица Кристины, остававшегося, однако, непроницаемым.
— Джон не пьет, — объяснила она за него. — Говорит, что такие люди, как он, которые зарабатывают на жизнь, оперируя пациентов, не должны этого позволять — нечестно.
— Ну, вот выйду на пенсию, — весело пообещал Хейслип, — промочу себя насквозь алкоголем — пусть тогда руки дрожат, как листочки на деревьях на ветру. — И обратился к Беддоузу, с трудом — сразу заметно — оторвав взор от Кристины: — Хорошо провели время в Египте?
— О! — воскликнул удивленный Беддоуз. — Вы тоже знаете о моем пребывании в Египте?
— Мне рассказала Кристина, — объяснил Хейслип.
— Дал клятву забыть об этом Египте после возвращения на целый месяц.
Хейслип снова фыркнул и засмеялся — вполне натуральным, не натужным смехом, а лицо излучало дружелюбие и никакой застенчивости.
— Разделяю ваши чувства: иногда приходится испытывать то же самое по отношению к своей больнице.
— Где же вы работаете? — поинтересовался Беддоуз.
— В Сиэтле, — торопливо ответила за него Кристина.
— Давно вы здесь?
Беддоуз заметил, что Кристина косится на него.
— Нет, всего три недели. — Хейслип снова повернулся к Кристине, словно не в силах выбрать более удобную позу. — Господи! Какие коренные изменения могут произойти в жизни человека всего за три недели! — И, издав привычное, видимо, для него фырканье, похлопал Кристину по руке. — Ну, еще неделька, и снова в больницу.
— Вы здесь по делу или просто чтобы поразвлечься? — Беддоуз чувствовал, что никак не попадает в колею привычных бесед между американцами, впервые встречающимися за границей: бесполезно, пытайся не пытайся.
— И то и другое, понемногу. Меня попросили принять участие в конференции врачей-хирургов; к тому же я посетил несколько больниц, познакомился с методами лечения.
— И что скажете о французской медицине — ведь имели возможность все увидеть собственными глазами. — В Беддоузе, помимо воли, автоматически просыпался тот, кому свойственно дознаваться.
— Ну, — Хейслип с трудом на мгновение оторвал глаза от Кристины, — они работают здесь не так, как мы, иначе, — больше полагаются на врачебную интуицию. У них, конечно, нет такого медицинского оборудования, как у нас, не хватает денег на исследования, вот им и приходится восполнять недостачи с помощью интуиции и анализа. — Он широко улыбнулся. — Если плохо себя чувствуете, мистер Беддоуз, без всяких колебаний отдавайте себя им в руки. Получите точно такую же медицинскую помощь, как и везде.
— Я очень хорошо себя чувствую. — Беддоуз тут же пожалел, что выпалил такую идиотскую фразу.
Беседа начинала его тяготить, и не из-за того, о чем шла речь, а из-за постоянных, открытых, проникновенных, чуть ли не призывных взглядов, бросаемых доктором на Кристину.
Наступила небольшая пауза, и Беддоуз подумал: не заговорит он сейчас — все трое так молча и просидят до скончания века.
— Осмотрели, надеюсь, достопримечательности? — Он понимал всю неловкость своего вопроса.
— Не так много, как хотелось бы. Только те, что недалеко от Парижа. Так и не удалось посмотреть то место, о котором мне постоянно твердит Кристина, — Сен-Поль де Ванс. Конечно, далеко не Сиэтл, есть водопровод, вполне сносная по христианским стандартам пища. Вы бывали там, мистер Беддоуз?
— Да, приходилось.
— Кристина говорила мне об этом. Ах, большое спасибо! — поблагодарил он официанта, который поставил перед ним бутылку лимонада.
Беддоуз ел глазами Кристину: они ведь провели с ней там этой осенью целую неделю. Интересно, что еще она разболтала этому доктору?
— Ну, мы обязательно съездим туда в следующий раз.
«Ничего себе, — отметил с неприязнью Беддоуз, — уже „мы“. Интересно, кого это он имеет в виду?»
— Значит, вы планируете скоро вернуться?
— Года через три. — Хейслип ловко выудил кусочек льда из стакана с лимонадом и положил на блюдечко.
— Надеюсь, мне удастся приезжать сюда в отпуск на шесть недель каждые три года летом. Летом люди не так часто болеют. — Он встал. — Прошу меня извинить, мне нужно сделать несколько звонков.
— Будка внизу, справа, — предупредила его Кристина. — Телефонистка вас соединит — она говорит по-английски.
— Видите, Кристина не верит моему французскому! — засмеялся Хейслип. — Утверждает, что такой чудовищный акцент, как у меня, еще ни разу не приходилось терпеть этому прекрасному языку. — И, выходя из-за стола, остановился. — Мистер Беддоуз, я искренне рассчитываю, что вы примете приглашение пообедать вместе с нами.
— Видите ли, — ответил Беддоуз, — я дал обещание, правда, нетвердое, встретиться кое с кем. Посмотрим, что у меня получится.
— Очень хорошо. — Хейслип легонько прикоснулся к плечу Кристины, словно хотел получить от нее смутное подтверждение, и пошел между столиками к телефонной будке.
Беддоуз глядел ему вслед с неприязнью, думая: «В любом случае, я куда более привлекательный мужчина». А она что делает? Рассеянно передвигает чайной ложечкой листочки на дне чашки.
— Так вот почему у тебя теперь длинные волосы, и естественного цвета! — догадался он. — Разве я не прав?
— Да, именно поэтому.
— И нет яркого лака на ногтях.
— И нет яркого лака на ногтях, — эхом повторила она.
— И страсть к чаю.
— И страсть к чаю.
— Что ты ему там рассказала о нашем пребывании в Сен-Поль де Ванс?
— Все.
— Да подними наконец голову, что ты уставилась в эту чашку?!
Замедленным движением руки Кристина положила ложечку на столик, подняла голову: глаза блестят, не настолько, чтобы о чем-то по ним догадаться; губы плотно сжаты, видимо, ей пришлось сделать над собой какое-то усилие.
— Что ты имеешь в виду под «все»?
— Все.
— Почему?
— Потому что мне нечего скрывать от него.
— Когда ты с ним познакомилась?
— Ты же слышал — три недели назад. Один мой друг из Нью-Йорка попросил его встретиться со мной.
— Ну и что ты собираешься с ним делать?
Кристина смотрела ему прямо в глаза.
— Собираюсь выйти за него замуж и уехать вместе с ним в Сиэтл.
— И ты будешь возвращаться сюда, в Париж, летом каждые три года, потому что летом люди меньше болеют? — съехидничал Беддоуз.
— Совершенно верно.
— И считаешь, что все это о'кей?
— Да, я так считаю.