Страница 11 из 179
Но она остановилась возле их столика, широко улыбаясь; протянула ему руку:
— Это вы, мистер Харвей! Как приятно снова с вами встретиться!
При ближайшем рассмотрении, подумал Роберт, она не становится красивее, но у нее дружеская, простая, располагающая улыбка, а голос звучит так, словно она в самом деле рада его видеть после того пятиминутного беспредметного разговора в углу шумной гостиной Лоутонов два месяца назад.
— Хэлло! — поздоровался он. — Позвольте вам представить мою жену, мисс Байри.
— Как поживаете, мисс Байри? А мы только что говорили о вас, — откликнулась Вирджиния.
— Мы видели сегодня ваш спектакль, — пояснил Роберт. — Нам обоим вы очень понравились — прекрасно играли.
— Как мило с вашей стороны! Приятно это слышать, даже если вы немного лукавите.
— А что вы скажете об этом драматурге? — спросила Вирджиния. — А по-моему, странный тип.
— Материнский комплекс. — Мисс Байри многозначительно поглядела в потолок. — Все молодые авторы, которые приходят в наши дни в театр, похоже, страдают одним и тем же: их как будто постоянно преследует, не дает покоя идея войны. Но это далеко не так: все это лишь родная мамочка.
— Ну, этим грешат не только молодые авторы, — улыбнулась Вирджиния. — Это ваша первая пьеса, мисс Байри?
— Боже, конечно нет! Я занята еще в трех: «Сожаление», «Шестинедельные каникулы»… Даже не помню названия третьей… что-то о турках. Пока идет, но в субботу ее снимают с репертуара.
Вирджиния повернулась к Роберту:
— Ты видел хотя бы одну из них, дорогой?
— Нет, не пришлось. — Роберт искренне удивился ее вопросу — никогда ведь не ходил в театр один, без нее.
— О, целых три пьесы! — Вирджиния делала вид, что ей в самом деле интересно. — Так вы уже давно здесь, в Нью-Йорке?
— Два года. И ни одной строчки театральных критиков!
— Два года-а… — протянула Вирджиния, стараясь быть подчеркнуто вежливой. И снова повернулась к Роберту: — Откуда, ты сказал, приехала мисс Байри? Из Голливуда?
— Из Окленда, — поправил ее Роберт.
— Вероятно, после Окленда Нью-Йорк вам кажется таким восхитительным, возбуждающим? — спросила Вирджиния.
— Мне он нравится, — призналась мисс Байри — по-детски откровенно, восторженно. — Несмотря на все неудачи.
— Ах, извините! — спохватилась Вирджиния. — Почему вы стоите? Стоя разговариваете о театре? Не угодно ли вам присесть, выпить с нами?
— Спасибо, меня ждут — вон за тем столиком, в углу.
— Ну, в таком случае как-нибудь в другой раз.
— С превеликим удовольствием. Как приятно познакомиться с вами, миссис Харвей. Мистер Харвей говорил мне о вас. Надеюсь, мы еще увидимся. Желаю вам провести хороший вечерок, до свидания. — И, широко улыбнувшись и помахав рукой на прощание, она пошла к столику, где ее ожидали друзья.
Роберт снова сел на свое место. За столом на несколько секунд воцарилась тишина.
— Да, трудная жизнь у этих актрис, — вымолвила наконец Вирджиния.
— Согласен.
— «Шестинедельные каникулы»… Стоит ли удивляться провалу пьесы с таким ужасным названием. Она играла главную роль?
— Не знаю. Я ведь сказал тебе, что эту пьесу не видел.
— Да, сказал, — подтвердила Вирджиния.
Снова замолчали; Вирджиния нервными движениями теребила ножку бокала.
— Как жаль, что мисс Байри не выпила с нами, — продолжала она. — Мы могли бы узнать от нее много интересного о жизни театра — ведь она, согласись, так увлекательна, просто очарование. Как ты считаешь?
— Что с тобой происходит? — насторожился Роберт.
— Ничего, — ровным тоном ответила Вирджиния, — абсолютно ничего. Ну, ты покончил с едой?
— Да, все съел, как видишь.
— В таком случае заплати и пошли отсюда!
— Ви-ирджи-иния… — отозвался Роберт жалобно, растягивая слоги.
— Ро-о-о-берт! — передразнила его Вирджиния.
— Послушай, что все это значит?
— А ничего…
— Но я-то вижу… В чем дело?
Вирджиния, подняв на него глаза, смотрела в упор.
— Мисс Байри! — фыркнула она. — А я думала, тебе неизвестна ее фамилия.
— Ах! — тоскливо воскликнул Роберт. — Снова начинается один из этих занудливых вечеров!
— Ничего не начинается, никаких занудливых вечеров! — огрызнулась Вирджиния. — Попроси чек, я хочу домой.
— Официант! — гаркнул Роберт, не спуская глаз с Вирджинии. — Счет, пожалуйста! — Жена его похожа сейчас на великомученицу.
— Послушай, — начал Роберт, — не знал я ее фамилии!
— Ты сказал: «Кэрол… дальше не помню», — проявила внимательность Вирджиния.
— Да вспомнил, когда она подошла к столику, а я поднимался ей навстречу. Разве с тобой такого никогда не случалось?
— Нет, представь себе, — язвительно ответила Вирджиния.
— Но ведь такое часто случается со многими. Очень распространенное явление.
— Да, весьма распространенное, — иронически кивнула она.
— Ты что, мне не веришь?
— Да ты сроду не забывал имени ни одной знакомой девушки — с шестилетнего возраста! Отлично помнишь, например, как звали девушку, с которой ты танцевал однажды вечером, на одном спортивном состязании в Йейле, в тридцать пятом году…
— Глэдис, ее звали Глэдис. Глэдис Маккриари. Играла в травяной хоккей за «Брин мовр».
— Стоит ли удивляться, что тебе не терпелось попасть на вечеринку к Лоутонам?
— Никуда я не хотел попасть, ни на какую вечеринку к Лоутонам! — попробовал возмутиться Роберт, повышая голос. — Пойми — я даже не знал о ее существовании! Ну будь же логичной!
— У меня температура сорок, — ныла Вирджиния, преисполняясь жалостью к себе за перенесенные два месяца назад страдания, — глаза слезятся, лоб горит, надрывный кашель… Лежу в постели, одна, день за днем…
— Ты так говоришь, будто была на последнем издыхании всю зиму! И пролежала-то всего три дня, а в субботу уже отправилась на ланч, хотя мела пурга.
— Ну вот, — оживилась Вирджиния, — ты даже помнишь, что в тот день шел сильный снег, но запамятовал имя девушки, с которой болтал целых два часа на вечеринке!
— Вирджиния, прекрати! — угрожающе произнес Роберт. — Не то я сейчас встану с этого места и начну орать во все горло!
— Разведена, но сохраняет хорошие отношения с бывшим мужем, они друзья. Не сомневаюсь — это так и есть! Бьюсь об заклад — у такой девушки, как она, полно подобных друзей! Ну а что ты скажешь по поводу твоей бывшей жены? Тоже остался с ней в чудных отношениях?
— Ты все знаешь не хуже меня, — устало отбивался Роберт. — Я встречаюсь с бывшей женой, только когда она в очередной раз требует увеличить сумму алиментов.
— Будешь разговаривать со мной на повышенных тонах, тебя больше никогда не пустят в этот ресторан! — прошептала она.
— Пошли отсюда, — рассеянно отозвался Роберт. — Официант, где наш счет?
— Какая она толстая! — Вирджиния поедала глазами мисс Байри: та сидела к ним спиной на расстоянии ярдов двадцати и весело с кем-то разговаривала, помахивая рукой с зажженной сигаретой. — Особенно в талии… Прямо какой-то гротеск!
— Да, гротеск! — на всякий случай подтвердил Роберт.
— Тебе не удастся меня одурачить! Знаю твои вкусы…
— О Боже! — вздохнул Роберт.
— Всегда притворяешься знатоком красивых женщин, а в глубине души предпочитаешь старомодных, отвратительных племенных кобыл!
— О Боже!
— Ну, наподобие Элизы Кросс, — наскакивала на него Вирджиния, — помнишь — летом, два года назад, на Кейне? Ей вроде стоило немалых усилий затянуть на талии пояс. А когда я на вечеринке тебя хватилась — нет нигде. Оказывается, вы вместе с ней вдвоем ушли куда-то за дюны…
— Но мы ведь решили никогда больше не затрагивать эту тему. — Роберт старался не терять чувства собственного достоинства.
— А какую тему мне дозволено обсуждать? Деятельность ООН?
— Между мной и Элизой Кросс ничего не было, и тебе это отлично известно! — твердо возразил Роберт.
Если уж быть честным до конца, кое-что между ними, конечно, было, но ведь это случилось два года назад, и с тех пор он больше не встречался ни с ней, ни с какой-либо другой девушкой. К тому же в то лето он крепко пил — почему, это давно вылетело у него из головы, — а вокруг него толклось столько необычных, красивых, изломанных типов, любителей менять жен, — такие обычно просто роятся в подобных местах в августе, ну и, само собой, заражают атмосферу. К первому сентября, к Дню Труда1, ему стало стыдно за свое поведение, и он решил коренным образом измениться. Теперь он считал себя чистым как стекло, без тени вины, и его лишь огорчало, что после такого продолжительного воздержания ему еще приходится защищаться.