Люси Краун

Оливер посмотрел на часы и решил перевести разговор на более практическую тему.

— Скажите, мистер Баннер, — сказал он, — вы занимаетесь спортом?

— Немного играю в теннис, плаваю, катаюсь на лыжах…

— Я хотел спросить, вы в какой-то команде? — уточнил Оливер.

— Нет.

— Хорошо, — прокомментировал Оливер. — Спортсмены так много занимаются собой, что никогда нельзя рассчитывать, что они проявят заботы о ком-то другом. А моему сыну нужна забота и много внимания…

— Знаю, — сказал Баннер. — Я видел его.

— О! — удивился Оливер. — Когда?

— Я здесь уже несколько дней, — ответил молодой человек. — Я был здесь большую часть лета. Моя сестра живет в полумиле отсюда, вниз по озеру.

— Вы сейчас живете у нее?

— Да.

— Почему вы согласились на эту работу? — внезапно задал вопрос Оливер.

Баннер улыбнулся.

— Причина обычная, — сказал он. — Да еще и провести все лето на свежем воздухе.

— Вы бедны?

Юноша пожал плечами.

— Отец пережил Депрессию, — ответил он. — Но все еще прихрамывает. Оливер и Петтерсон одновременно кивнули, вспомнив годы Депрессии.

— Вы любите детей, мистер Баннер? — спросил Оливер.

Молодой человек помедлил, будто ему пришлось тщательно продумать ответ.

— Как всех людей, — сказал он. — Есть дети, которых я бы с удовольствием замуровал в стену.

— И то правда, — согласился Оливер. — Но не думаю, что вам захочется замуровать Тони. Вы ведь знаете, что с ним?

— Кажется, мне кто-то говорил, что в прошлом году он перенес ревматизм, — сказал Баннер.

— Правильно, — подтвердил Оливер. — Это дало осложнение на зрение и сердце. Боюсь, ему еще долго нужно будет беречь себя. — И Оливер устремил взгляд на озеро. Лодка уже была совсем близко к берегу, Люси продолжала безостановочно грести. — Из-за этого, — продолжил Оливер, — ему пришлось пропустить целый год в школе, и проводить слишком много времени с матерью…

— Все мы слишком много времени проводили с матерью, — послышался голос Петтерсона. — И я тоже. — И с этими словами он допил свой бокал.

— Дело в том, что, — рассуждал Оливер, — надо дать ему возможность вести себя как нормальный ребенок, насколько это возможно, не перенапрягаясь. Он не должен напрягаться или уставать — но я не хочу, чтобы он чувствовал себя инвалидом. Следующие год-другой будут решающими и мне не хотелось бы, чтобы он рос с чувством страха и неудачи…

— Бедный мальчик, — тихо произнес Баннер, не сводя глаз с приближающейся к берегу лодки.

— Вот этого как раз и не надо, — быстро сказал Оливер. — Никакой жалости. Ни грамма жалости, пожалуйста. Это одна из причин, по которой я не могу сам остаться здесь с Тони еще на несколько недель. Именно поэтому я не хочу оставлять его наедине с матерью, и поэтому ищу молодого человека в качестве компаньона. Я хочу, чтобы он почувствовал какую-то нормальную, молодую, двадцатилетнюю безжалостность. Думаю, вам это под силу?..

Баннер улыбнулся.

— Вам нужны рекомендации?

— У вас есть девушка? — спросил Оливер.

— Ну вот еще, Оливер, — одернул Петтерсон.

Оливер повернулся к Петтерсону.

— Одна из самых важных вещей, которую нужно знать о двадцатилетнем молодом человеке, это имеет ли он девушку, — мягко возразил он. — Или у него была девушка когда-то, или же он сейчас на промежуточной стадии.

— У меня есть девушка, — ответил Баннер и добавил: — Приблизительно. — Она здесь? — спросил Оливер.

— Если бы я сказал, что здесь, вы бы дали мне эту работу?

— Нет.

— Она не здесь, — быстро выпалил Баннер.

Оливер наклонился, пряча улыбку, поднял телескоп, опустив его на другую ладонь. Что вы знаете об астрономии?

Петтерсон хмыкнул.

— Чертовски подобранные вопросы, — сказал он.

— Тони уверен, что станет астрономом, когда вырастет, — объявил Оливер, вертя в руках телескоп. — И было бы неплохо если…

— Ладно, — неуверенно сказал Баннер. — Я знаю немного…

— И в какое же время сегодня ночью будет по-вашему видно созвездие Ориона? — задал вопрос Оливер тоном заправского учителя.

Петтерсон покачал головой и с видимым усилием поднялся на ноги.

— Я от души рад тому, что мне не придется наниматься к тебе на работу, — сказал он.

Баннер улыбнулся Оливеру.

— Вы очень хитры, правда ведь, мистер Краун?

— Почему вы так решили? — с невинным видом спросил Оливер.

— Потому что Орион не виден с Северного полушария до самого сентября, — жизнерадостно сообщил Баннер, — и вы хотите, чтобы я опростоволосился.

— Я плачу вам 30 долларов в неделю, — сказал Оливер. — Сюда входит обучение Тони плаванью, рыбалка вместе с ним, наблюдение за звездами, и как можно больше стараться ограждать его от слушанья этих глупых сериалов по радио. — Оливер помолчал в нерешительности, затем продолжил более тихим и серьезным голосом. — Это подразумевает также дипломатичное ненавязчивое отвлечение его от матери, потому что их отношения в настоящее время… -Он осекся, почувствовав что вот-вот сорвется на резкость, чего ему бы не хотелось. — Я имею в виду, — пояснил он, — что для блага их обоих было бы лучше, если бы они не были настолько зависимы друг от друга. Так вы хотите эту работу?

— Да, — сказал Баннер.

— Хорошо, — ответил Оливер. — Завтра можете приступить.

Петтерсон вздохнул с притворным облегчением.

— Устал, — сказал он и снова опустился в свое кресло.

— Я уже отказал трем молодым людям, если хочешь знать, — сказал Оливер.

— Я слышал, — сказал Баннер.

— Сегодняшние юноши кажутся либо вульгарными, либо циничными, или что еще хуже и тем и другим одновременно, — сказал Оливер.

— Вам нужно было раньше встретиться с кем-то из Дармута, — пошутил Баннер.

— Думаю, что один из тех и был из Дармута, — ответил Оливер.

Наверное с отделениями физкультуры.

— Полагаю, что мой долг предупредить вас об одной особенности… Характера Тони, — сказал Оливер. — Ведь, наверное, уже можно говорить о характере тринадцатилетнего мальчика, не правда ли? Когда он болел и ему пришлось провести так много времени в постели, у него появилась привычка ну — мечтать. Всякие истории, измышления, вранье, выдумки. Ничего серьезного. — Оливер говорил и Петтерсон заметил, с какой болью его друг произносил это признание относительно собственного сына. — И мы с женой не уделяли этому много внимания. Я поговорил с ним один раз об этом, и он пообещал обуздать свое — воображение. В любом случае, если это как-то проявится, я хочу, чтобы вы не удивлялись — и в то же время, я бы хотел, чтобы вы осуждали это, прежде чем это перерастет в привычку.

Слушая Оливера, Петтерсон почувствовал, как холодок пробежал по его спине от внезапного открытия. Он наверняка разочарован, подумал Петтерсон, должно быть чувствует, что его жизнь пуста, если так много требует от своего сына. Но тут же отбросил в сторону эту мысль. Нет, возразил он сам себе, просто Оливер привык всем руководить. Ему легче управлять, чем позволять людям делать что-то самим. Его сын — просто очередной предмет, которым можно автоматически управлять.

— О… — сказал Оливер. — И еще одна вещь… Секс.

Петтерсон протестующе замахал руками.

— Оливер, здесь ты действительно далеко зашел.

— У Тони нет ни братьев, ни сестер, — объяснил Оливер, — и я уже сказал, что в силу очень естественных обстоятельств он находился под избыточной опекой. И боюсь, что мы с его матерью запустили этот вопрос. Если все будет в порядке, он этой осенью пойдет в школу, и я бы предпочел, чтобы он был просвещен в вопросах секса умным молодым человеком, который собирается стать дипломатом, чем тринадцатилетним молокососом из модной частной школы.

Баннер деловито подергал себя за кончик носа.

— С чего вы хотите, чтобы я начал?

— С чего начинали вы? — спросил Оливер.

— Боюсь, что мне придется в данном случае начинать с более позднего этапа, — сказал Баннер. — Помните, я говорил вам, что у меня четыре сестры.