Страница 9 из 77
Очнулась я от чувства жжения в спине, будто под ней сковородка. Оказалось, я заснула. Даже не надев трусов на горячей чердачной трубе. Села на ветровой куртке, оделась. В промежности — жуть, все сухо и противно. Пыли, наверное, набилось… харэ трахаться где ни попадя. Не к добру это! Поморщилась, огляделась — Ветер сопит на грязнющем полу у моих ног. Мне это показалось забавным, я тихо рассмеявшись потрогала его босой ногой.
— Вот, Ветерок, теперь и ты моя рабыня! Валяешься в пыли у ног Госпожи Дики, по всем правилам садизма!
Он недовольно заворочавшись, резко скинул с себя мою ножку. Ни хрена себе, обидно! Посопев, я встала и обувшись, пошла исследовать наше сегодняшнее пристанище. Темнотища, пылища — жуть!
— Блядь!! — это я башкой обо что-то долбанулась, прилично так!
Вдруг стало страшно, и я почти бегом, на ощупь выставив руки перед собой, помчалась назад, к Ветру. Там откуда-то слабенько свет сочится, и видно хоть что-то, силуэт Ветра. Он не проснулся. Я села на трубу, и надувшись, сложила руки между колен, смотрела на него. Ну как же так? И чем себя занять — мне ску-учно! От нечего делать, принимаюсь тихо насвистывать, желая разбудить Ветра, но не желая, чтобы это выглядело намеренным! Как раз верно вымеряла тональность — он нервно передернувшись, поворачивается ко мне личиком, и открывает любимые глазки. Я моментально замолкаю, с радостью выжидательно глядя на него. Он страшно недоволен, шипит:
— Ивана, ты охренела! Я спать хочу, как скотина рабочая! Мне на работу завтра…
— Сёдня… — механически поправляю. Ого, ничего же себе, на работу ему! А как же я? Опять в отстой?
— Всё, спи давай. Или сиди хотя бы спокойно!
— Ну… дай хотя бы сигарету, — ну и спи, урод!
Он долго шарится, матерясь полушепотом, протягивает сигаретку.
— А жигууу? — ною «очаровательным» женским голоском.
— Уф, блядь! — не выдерживает он. Но ничего, у меня настроение такое придурчивое. Прикурила, сижу. Я его хорошо знаю, сейчас присоединится. Если потревожишь — у него слетает с катушек сон. И точно, поворочавшись какое-то время — я не успела и половину скурить — шумно вздохнув, садится.
— Дика. Ты меня добила! Теперь и не уснуть нихрена…
Тоже закуривает. Ути, моя прелесть!
— Давай, споём тогда, дура ты моя!
— Давай!! — обожаю эти резкие перемены в его настроении!
Это сверхценные моменты — он никогда не поет, нигде и ни с кем, только со мной — и очень редко.
Так остаток ночи мы и просидели покуривая и попевая, на горячей трубе. Перед самым уходом случилась общая истерика — ржали, как бешеные, чуть не упали с лестницы, а от чего, не знаю!
Ну, бывает…
Стояла на остановке, собиралась поехать в переход, на стрелку с народом, полабать-побухать по старой памяти. Вдруг остановилась дорогая, длинная чёрная тачка, прямо возле меня, стекло опустилось:
— Ивана? — красивый, стильно растрёпанный мальчик смотрел на меня с восторгом.
— Ринат?? — у меня глаза на лоб полезли — это ж моя «типа первая любовь», мой дебютный парень!
— Привет, чертёнок! — он распахнул дверцу: — Садись!
«Чертёнком» он называл меня за пристрастие к анти-гламуру панк-рока «риал бэд гёрл».
— А ты помнишь, надо же! — села я рядом.
Он кивнул, слегка касаясь моих губ губами.
— А как же? Забудешь тебя! — и улыбнулся озорными чёрными глазами:
— Куда ты сейчас?
— Я в переход, к панкам думала гнать, на Горс!
— Ага, совсем не изменилась! Всё та же «бэд гёрл», и «Панкс нот дэд»?
— Да и ты, знаешь ли, всё тот же! — ответила я, рассматривая его: — Только, кажется, подрос немножко?
— Ну да, есть такое дело! — пожал он плечами: — А давай не поедешь ты к своим панкам, а рванём куда-нибудь, посимпатичнее, выпьем, побазарим!
— Давай! — моментально согласилась обожающая спонтанности я. Почему бы и нет?
Но в «Лидо» мы сидели недолго — он заговорщицки подмигнув, предложил взять дешевого алкоголя, и завалиться в подъезд, поиграть в детство, посидеть на ступеньках, как мы любили делать подростками, в пику предкам! Ринатка ведь парень моего круга, по деньгам и образованию, и по возрасту. Мама была очень довольна таким «приобретением», думая, что я вращаюсь со своими «ровнями». А я вообще не понимаю, как наличие денег может делать тебе ровню из людей? Или напротив, не ровню. Вот его мамашка была чуть не в истерике, когда увидала меня! Я была маленькая, худенькая (это уж потом враз вымахала и растолстела в половину себя!), глазастая, стриженная лохмами во все стороны, жутко красилась, и вообще этакая «девочка-Сто-булавок». Но Ринатка ни в какую не желал бросить меня, молча снося истерики и бойкот мамочки. Даже думал жениться, и убежать в какую-нибудь Америку, где мы будем учиться в одном университете, и ходить на все концерты «Эксплойтэд» для меня и «Слипнот» для него! Он альтернативу очень любил, и до сих пор любит, потому и не чувствовалось расхождения во вкусах особого.
Вспоминая всё это на лесенке, мы смеялись, «плакали», курили. Попивая «777», конечно, что же ещё?
— А помнишь, Иванка, как однажды двое суток проторчали в кино! — блестя глазами, и размахивая бутылкой, восторженно вопил Ринат.
Да уж, помню! Выбегали поесть, и если был перерыв между сеансами, то спали по часу-два в машине его, хоть он и был несовершеннолетний, но благодаря «Большому папочке» от ментов откупался всегда легко. Прогуляли сто шестьдесят тысяч… Клёво! Неповторимо!
— Эх, детство моё, любовь наша прошлая… — вздыхал он.
Он дарил мне чёрные розы, шипастые напульсники и сережки для пирсинга коробками! Потому что не знал, какие мне больше понравятся… А этот наивный наш, полудетский секс… И всё так радужно было, так юно и мило…. Не то, что с Ветром!
Только вот ноги затекли сидеть. Пригласила его домой, допивать, ведь торопиться ни ему ни мне некуда!
…Стакан скотча растянулся на несколько часов.
— Трахни меня, милый…
Он наклоняется, целует мои груди, упирается на локти, входит, и начинает двигаться. В самый ненужный момент мелькают образы Ветра, и… Да, я очень хочу, но почему-то не чувствую почти ничего…
— Нет, не так…
— А как? — немного приостанавливается, внимательный и нежный, как и прежде. Сердце тает от воспоминаний! Вот только немного переменим позу… это ведь тогда хорошо было по-простому. Сейчас же…
— Мне так не больно! А я хочу, чтоб больно!
— Ну давай! — он живо заинтересован, поднимается, пытаясь не выходить из меня. Я хочу закинуть ноги ему на плечи, и чтобы он так трахнул меня.
— О, Иванка, ты горячая киска! — шепчет он довольный.
— Ну, давай, грубее…
— Что?
— Грубее… ещё, мне так не больно, ну же! — я вся таю, горячая, как мороженое в чашке кофе, и скоро кончу…
Но этот дурак почему-то вместо того, чтобы ответить но мою простую просьбу, останавливается совсем!
— Ну что? — недовольно спрашиваю я.
— Ты… Ивана, извини…
— Он совсем обалдел — сбрасывает мои ножки со своих плеч. Садится на колени и складывает руки между ног.
— Чего? — я пытаюсь притянуть его обратно, но он не идёт ко мне! Блядь.
— Ты что, извращенка? — задаёт вопрос в лоб. Дурак!
— Чего? — совсем охрененно! Всё желание пропадает!
— А чего так вдруг подумал?
— Ну… ты боли просишь!
— Ну и что? Я так просто кончить не могу! — дуюсь уже. Козёл. В — чём трабл? — Но ведь скучно же просто так поелозить и всё Давай, неужели ты никогда…
— Что, Ивана, что ты мне сказать хочешь этим? Ты ведь не была такой раньше…
Э, да у него прямо истерика щас сделается! Вот ещё, каков!
— Да, это раньше было! Вспомнил, тоже мне!
— Тебе плохо со мной было, так? — начинает заводиться. А обо мне не подумал??
— Когда? Щас или всегда? То есть тогда? — я тоже не железо. Достал! Неужели интересно просто так трахаться?
— Извини, но если тебе так интересно — да, я извращенка! Если называть извращениями нормальное желание грубого, откровенного и горячего секса!! — почти проорала я ему в лицо. Вся пелена очарования спала. Он смотрел на меня как законченное быдло — удивленно и разочарованно, даже напугано. Что вы, мальчику предложили капельку реального секса, живого разврата, а это же… так страшно!! Господь с вами, куды там, сунул-вынул — и дрочить под немецкую порнуху! А в жизни мы не такие, мы культурные, бля, чистые!