Рассказы

— Что-нибудь еще ты не мог бы соврать? — буркнул стражник. — Ну-ка, убирайся отсюда, пока ремня не заработал!

Я с грустью поглядел вслед удаляющемуся моряку.

— Стой!.. Стой!.. — вдруг завопил стражник, толкнув меня с такой силой, что я чуть не упал в песок.

Пока я разговаривал и врал ему, Наско успел прошмыгнуть в ворота и уже стремительно бежал вдогонку моряку. Босыми ногами он едва не касался спины.

Полицейский грубо выругался, но догонять беглеца было уже поздно. Тогда он решил излить свой гнев на нас. Но мы тоже были не лыком шиты, и у нас были ноги. Один только Муссолини получил подзатыльник. Мы изо всех сил пустились к волнорезу и там один за другим перемахнули через ограду порта. Осторожно передвигаясь по набережной, мы время от времени свистом подавали сигналы «Шипки».

Вдруг из-за тюков хлопка показался Наско.

— Пошел на пароход, — сообщил он шепотом. — Теперь бабушка надвое сказала. Если он выйдет на палубу проветриться, дело в шляпе — коробка наша. Ну, а если ляжет спать, не видать нам ее. Ну-ка, с глаз долой, а то стражник Крум появляется здесь, как привидение.

Мы спрятались в куче тюков хлопка, откуда легко было наблюдать за тем, что происходит на палубе «Милана». Моряк не показывался. Солнце зашло, и море стало серым. Только вершины холмов по ту сторону залива еще купались в ярком золотистом свете, словно там находилась чудесная богатая и не знающая забот страна Эльдорадо, о которой мы читали в книгах.

— Вот он! — воскликнул вдруг Наско.

Мы жадно смотрели на корабль. По палубе, слегка покачиваясь, шел наш моряк. Облокотившись на железные перила, он глядел на город. Постояв так немного, он достал драгоценную коробку.

Сейчас или никогда!

Как по мановению волшебной палочки, вся наша «Шипка» оказалась на набережной возле парохода.

— Алло, Джони! — крикнул Наско. — Дай папиросу… коробку, коробку дай!

Моряк посмотрел на нас сверху вниз, вынул сигарету, взял ее в рот и опрокинул пустую коробку вверх дном.

— Нон а цигаретте, рагацци! (рагацци по итальянски — мальчики) — сказал он и хрипло засмеялся.

Это-то нам и нужно. Мы все так и ахнули от радости и в один голос закричали:

— Коробку… коробку дай! Брось… брось коробку!..

Однако моряк нас не понял, а может быть, ему хотелось позабавиться. Бросить-то он бросил коробку, только не в нашу сторону, а далеко, в стоячую грязную воду пристани.

Из наших уст исторгся возглас разочарования. Что ему стоило, этому моряку, нас порадовать?

Но раздумывать было некогда. Надо было что-то предпринимать, пока не поздно. Коробка покачивалась в двадцати метрах от нас в грязной воде, среди соломенной трухи, щепок и кусочков подсолнуховых жмыхов. Она казалась такой привлекательной, такой нарядной и красивой! И была она такой же недоступной, как все красивое в этом городе — как ослепительные белые костюмы представителей пароходных агентств, как благоухание яств, которые ели богачи в ресторанах приморского парка, как множество игрушек за стеклами витрин.

— Давайте сюда камни! — крикнул Наско. — Там, за складом, их много.

Мы бросились за склад и набили карманы щебнем, которого там лежала целая куча. Вернувшись к причалу, мы начали бросать камни к коробке, стараясь не попасть в нее — с небольшим перелетом. От маленьких волн, вызванных падением камней, коробка мало-помалу стала приближаться к нам. Когда до нее осталось метров семь-восемь, Наско вытащил откуда-то длинную ржавую проволоку и, разогнув ее, закинул, словно удочку, в воду. От конца проволоки до коробки было не более полуметра. Мы снова стали бросать камни, и наконец, захваченное краем проволоки, наше сокровище медленно, но верно начало приближаться к набережной. На палубе корабля стояли у перил пять итальянских моряков. Они хохотали во все горло и что-то выкрикивали такое, чего мы не могли понять. Больше всех смеялся наш моряк.

С помощью проволоки мы подтащили коробку к маленькой лесенке, которая кончалась у самой воды. Наско сбежал по лесенке, протянул руку и чуть было не упал в воду, но удержался и наконец дотянулся до коробки.

— Браво, браво! — захлопали нам моряки на палубе. Мы стояли неподвижно и молча, как будто все еще не верили своим глазам.

— Вы чего тут столпились? — раздался грубый, властный голос у нас над головой.

Мы испуганно обернулись. Позади нас, подбоченившись и выставив живот, стоял стражник Крум, злейший полицейский пес на всей нашей пристани.

— Ну-ка, дай сюда ту штуку, что ты вытащил из моря! — сказал стражник и, растолкав нас, схватил Наско за плечо.

— Ничего я не вытаскивал, — отчаянно вырывался Наско. — Пусти! Чего ты ко мне пристал?..

— Ну, не прикидывайся дурачком! — гаркнул полицейский. — Давай сейчас же!

Наско сделал попытку незаметно передать коробку мне, но полицейский быстрым движением схватил кисть его руки и зажал в своей громадной лапе. Мы видели, как пальцы Наско побледнели, потом посинели и разжались. И коробка, наша драгоценная чудесная коробка упала на землю. Стражник нагнулся, поднял ее, раскрыл, осмотрел внимательно и, убедившись, что в ней ничего нет, неторопливо изорвал ее в клочья и бросил в море.

Мы, оцепенев, глядели на его руки, и нам казалось, что это дурной сон. Мы знали, что жизнь сурова, что никого из нас она не балует, но то, что мы видели, было так жестоко и страшно, что нам не хотелось в это верить.

«Зачем? Зачем? Зачем?» — отчаянно кричал в каждом из нас внутренний голос.

— Чего вытаращили глаза? — крикнул полицейский. — Марш отсюда!

Мы очнулись от оцепенения и кинулись врассыпную. Остановились мы лишь тогда, когда перемахнули через стену волнореза и оказались в мрачном и грязном месте, где в море из городского канала стекали нечистоты. Не сказав друг другу ни слова, мы молча пошли к городу, который навстречу нам сиял тысячами электрических огней. И так нам было тяжело, так тяжело!..