Страница 4 из 61
— События последних нескольких часов являются уникальными в истории Оптима Туле, — начал он, — как бы невероятно это ни звучало…
— Да уж, этот парень и впрямь ученый, — громогласно объявил Чэм, — кто бы еще стал так напыщенно именовать наше Большое О.
— Потише, Чэм, — проворчала Нора. — Мы все-таки хотим послушать, что он скажет.
— …когда говорится о том, что все, что находилось снаружи оболочки, исчезло, то имеется в виду абсолютно все! Даже то, что находилось непосредственно вблизи поверхности — межзвездные и каботажные корабли, стоящие у причалов, корабли, находившиеся в пути, причальное оборудование, все устройства, грузовые и пассажирские тоннели, антенны, словом все! Все, что выступало за пределы Оптима Туле, словно срезали острейшей бритвой. — Тут профессор Карпентер прервался, чтобы выпить воды. — Исчезло не только то, что было непосредственно у оболочки Орбитсвиля, но и все, что находилось, если можно так выразиться, на промежуточных расстояниях, в том числе и внешняя планета нашей системы Нейпир! Но это выглядит сущим пустяком рядом с исчезновением всех известных нам звезд. Мы больше не наблюдаем ни знакомых звезд, ни знакомых галактик. Изменения носят поистине космические масштабы! У меня есть только одно объяснение происшедшему, сколь невероятным оно ни покажется. Я считаю, что Оптима Туле переместилась в пространстве.
Профессор замолчал и обвел взглядом своих слушателей.
— Этого не может быть, — покачала головой седовласая женщина. — Вы претендуете на компетентность, а сами бросаетесь подобными заявлениями. Вы хотите, чтобы мы поверили в то, что наш мир, наш Орбитсвиль, вдруг взял и переместился неизвестно куда?!
Ее слова потонули в гуле голосов. Все сидящие за столом заговорили разом, разгорелся ожесточенный спор. Никлин, тут же упустивший все его нити, погрузился в мечты. Из этого состояния его вывела новая картинка, появившаяся в углу гостиной Уайтов. Зал заседаний исчез, вместо него возникла панорама Первого Портала, находящегося в самом центре Бичхед-Сити. Непосвященный мог бы принять его за круглое черное озеро. Непосредственно у портала стоял огромный памятник первооткрывателю Орбитсвиля Вэнсу Гарамонду.
Панорама медленно надвигалась на зрителя до тех пор, пока телекамера не зависла у самого края отверстия. Затем изображение начало вращаться, создавая у сидящих перед объемными телеэкранами впечатление погружения в пространство. Но вот вращение прекратилось. Угол гостиной наполнился чернотой, испещренной сотнями светящихся точек. За кадром голос профессора Карпентера говорил о том, что привычной картины звездного неба больше не наблюдается, на небе теперь видны совершенно незнакомые созвездия.
Никлин не раз видел по телевидению звездное небо. И каждый раз испытывал разочарование. Хотя Оринджфилд находился всего лишь в тысяче километров от Бичхеда, он так ни разу и не побывал в столице, а значит ни разу воочию не увидел звезд. Для Джима эти светящиеся точки не представляли интереса, поскольку они не имели никакого отношения к его повседневной жизни. Предки Никлина жили на Орбитсвиле уже шесть поколений, и на размеренное течение их бытия звезды никогда не оказывали никакого влияния.
Вдруг рассказ профессора прервал чей-то взволнованный голос:
— А что же с Землей?
— Мы больше не знаем, где находится Земля. Мы не знаем, как добраться до нее. — Голос профессора звучал жизнерадостно и весело, словно Карпентер получал огромное удовольствие от всего происходящего. — Следовательно, всякая связь с Землей утеряна, и возможно, навсегда. То же самое можно сказать и о Терранове.
«Неужели кому-то есть дело до Земли и Террановы? — недоуменно подумал Никлин. — Музейный хлам!»
Картина звездного неба нагоняла на Джима сон. Он решил посидеть еще пять минут, чтобы быть уверенным, что Корт Бренниген покинул его владения, а затем вернуться домой к своим делам, куда более важным, чем эта звездная чепуха. Пускай астрономы ломают головы над загадками Вселенной, а Джима Никлина ждут сломанная соковыжималка и погнутое велосипедное колесо.
— Эй, да вы только взгляните на старину Джима, — раздался громкий голос хозяина, пробив брешь в пелене сна, куда постепенно погружался Никлин. — Десятиминутное бодрствование измотало его.
Никлин встрепенулся.
— Извините меня, но сегодня я провел не самую лучшую ночь.
Он даже не заметил, как легко сорвалась с языка эта ложь.
— Что случилось, Джим? — заботливо спросила Нора. — Нелады с желудком?
— Да. — Никлин с благодарностью ухватился за эту версию. — Я съел перед сном здоровый кусок яблочного пирога. А потом еще немного сыра, что, наверное, было совершенно лишним.
— Яблочный пирог? Вы решили попробовать себя в кулинарии?
— Нет. Это был небольшой подарок от Мэй Мак-Викар.
Джим с возрастающей тревогой прислушивался к своим словам. Ведь он опять попадет в нелепейшую историю. И что его дернуло выбрать в качестве мифического дарителя именно Мэй Мак-Викар?! Ведь она живет всего в паре километров отсюда и очень дружна с Уайтами. Через день-другой женщины встретятся поболтать и поделиться новостями. О! Да что там, при его-то везении вполне можно ожидать, что уже в следующее мгновение эта старая карга появится на пороге гостиной Уайтов!
Уже нешуточная тревога охватила Джима. Он начал спешно обдумывать, каким образом можно уйти от опасной темы яблочного пирога. Внезапно с улицы донесся странный шум. Звук быстро нарастал и уже начал перекрывать телерепортаж. Шум становился все громче и громче, он настолько контрастировал с обычной сельской тишиной, что Джим только через несколько секунд смог разложить его на отдельные составляющие. Оглушительную бравурную музыку перекрывал настойчивый мужской голос. Слов было не разобрать, но в интонациях чувствовался профессионализм политика или проповедника.
— Похоже, в нашем городке гости, — сказал Никлин, вставая и направляясь к двери. — Пойду-ка взгляну, что там происходит.
Джим небрежно взмахнул рукой, прощаясь с Уайтами, и вышел на улицу. Солнце Орбитсвиля нещадно пекло. Никлин пожалел, что не надел шляпу. Прикрыв глаза ладонью. Джим разглядел, как по пыльной дороге медленно движется необычная процессия, состоящая из десятка грузовиков и небольших домиков на колесах. Все они были выкрашены в яркий голубой цвет. По бортам тянулись огромные оранжевые буквы. Никлин прищурился и разобрал надпись: «КОРИ МОНТЕЙН ВЕДЕТ ВАС ДОМОЙ».
— О нет, — прошептал Джим, — мы не нуждаемся в еще одном болтуне-проповеднике. О, Газообразное Позвоночное, пожалуйста, не надо больше этих разъезжающих святош!
Словно в пику его молитве, музыка смолкла, и мужской голос, искаженный громкоговорителем, возвестил, что странствующий проповедник Кори Монтейн пробудет в Оринджфилде три дня. Он намерен указать путь к спасению души всем, кто не закостенел в безверии. «Все остальные, по всей видимости, — подумал Джим, — прямиком отправятся в ад». Голос по мере удаления процессии затихал. Но прежде, чем она скрылась за небольшой рощицей свистящих деревьев, Никлин услышал: «Орбитсвиль — это орудие дьявола».
«Вот это здорово», — подумал он, шагая к своему дому. Похоже, следующие три дня его спокойная жизнь будет осквернена вторжением пустоголовых ревнителей спасения человеческих душ. А тишина городской площади, где он так любил прогуливаться по вечерам, будет нарушена шумными проповедями, отвратительной громкой музыкой и назойливыми причитаниями сборщиков пожертвований.
Все религиозные организации, каких бы разных взглядов они ни придерживались, всех, кто призывал к спасению души и отказу от земных благ, объединяло одно — всегда кто-то выходил и собирал деньги.
При виде религиозной процессии, мысли о переменах во Вселенной мгновенно вылетели из головы Никлина. Хмуря брови, он шел к своему дому через заросли высокой сочной травы с видом человека, наконец-то нашедшего достойную причину для беспокойства.