Страница 10 из 84
В конце войны руководство Третьего рейха пыталось использовать любую возможность для того, чтобы предотвратить свой крах. В целях максимально полного использования людских ресурсов оно решилось на создание русского политического центра, олицетворявшего собой правительство в изгнании, и объединение восточных добровольческих частей в единую армию с номинальным статусом армии союзной державы. Эти меры, по мнению Гиммлера и некоторых других нацистских вождей, должны были сплотить представителей всех народов России для борьбы против большевизма, превратив германо-советскую войну в войну гражданскую. Командующий пока еще реально не существующей Русской освободительной армией генерал А.А.Власов получил согласие на формирование двух русских дивизий (из 10 намеченных в перспективе) и объединение под своим началом всех антисоветских сил. Хотя эти шаги были сделаны с большим опозданием и в сложившейся обстановке почти не имели шансов на успех, резонанс был весьма значительным. Многие россияне, как бывшие советские граждане, так и эмигранты, увидели в начинании Власова залог своего существования в будущем.
О поддержке Власова заявили и виднейшие представители казачьей эмиграции, включая донского и кубанского войсковых атаманов Г.В.Татаркина и В.Г. Науменко, атамана Общеказачьего объединения в Германской империи Е.И. Балабина и начальника Резерва казачьих войск А.Г. Шкуро. С просьбой о принятии в состав КОНР к Власову обратились даже такие одиозные фигуры, как националист В.Г.Глазков. В то же время против КОНР восстало Главное управление казачьих войск: его сотрудники видели во Власове угрозу казачьим вольностям, обещанным декларацией германского правительства, утверждая, что «Россия погибла и никогда больше не воскреснет». В ГУКВ уверяли, что казачество может существовать только под покровительством Германии на территории Европы под именем «Среднеевропейского казачества».
Поддержавшие Власова казачьи генералы пытались уговорить обладавшего огромным авторитетом П.Н.Краснова и ГУКВ присоединиться к КОНР. В случае отказа от административной работы, П.Н.Краснову предлагалось стать почетным возглавителем ГУКВ и всего казачества.
Встречи Краснова и Власова состоялись в Берлине 7 и 9 января 1945 г. Старый атаман предложил вести совместную борьбу на условии, что казаки, отношения которых с Германией определяются декларацией от 10 ноября 1943 г., останутся независимыми, а он учредит при штабе РОА казачье представительство — «зимовую станицу». Власов, признавая за казаками право на культурную автономию, требовал безусловного подчинения ему, как главнокомандующему вооруженными силами КОНР, всех казачьих формирований.
Видя, что Краснов, несмотря на разговоры о союзе, идет по пути противопоставления казачества всему русскому народу, Власов отдал приказ о формировании при штабе ВС КОНР собственного Управления казачьих войск, назначив его начальником донского войскового атамана генерала Г.В.Татаркина, а начальником штаба — полковника Е.В.Карпова. К 23 марта 1945 г. Управлением казачьих войск при КОНР было составлено «Положение об управлении казачьими войсками»: руководящим органом казачества становился Совет казачьих войск из донского, кубанского и терского атаманов, заместителей атаманов остальных восьми войск и начальника штаба. Председатель совета подчинялся Власову как главнокомандующему и председателю КОНР.
24 марта 1945 г. произошел решающий поворот в отношениях КОНР с казачеством. В Вировитице (Хорватия) съезд казаков 15-го кавалерийского корпуса единогласно принял решение об объединении казачьих войск с вооруженными силами КОНР. Съезд избрал походным атаманом казачьих войск генерал-лейтенанта Г. фон Паннвица.
Решение съезда повлияло на позицию походного атамана Казачьего стана Т.И. Доманова. Он направил Власову письмо, в котором объявил о передаче Казачьего Стана в распоряжение главнокомандующего ВС КОНР.
20 апреля Власов подписал приказ о включении казачьих войск в состав ВС КОНР и утверждении фон Паннвица в должности походного атамана. В это время советские войска уже вели бои в пригородах Берлина, а до конца войны оставались считанные дни.
30 апреля 1945 г. ввиду приближения английских войск и активизации действий итальянских партизан было принято решение об эвакуации казачьих строевых частей и беженцев из Италии. Отход начался в ночь со 2 на 3 мая. К вечеру 7 мая, преодолев высокогорный альпийский перевал, последние казачьи отряды пересекли границу и расположились в долине реки Драва между городами Лиенц и Обердраубург.
В расположение 8-й британской армии были отправлены парламентеры, объявившие о капитуляции Казачьего Стана. Неподалеку разбили лагерь 4,8 тыс. кавказцев (главным образом, адыгейцев, карачаевцев и осетин), также перешедших через Альпы (лишь около 600 из них — бойцы Северокавказской боевой группы войск СС, остальные были гражданские беженцы). Возглавлял горцев адыгейский князь генерал Султан Келеч-Гирей. Восточнее — в городке Шпиталь — находилась группа в несколько сот казаков во главе с А.Г. Шкуро. Тремя днями раньше из Хорватии в Австрийские Альпы прорвался и 15-й Казачий кавалерийский корпус, сложивший оружие перед англичанами в районе Фельдкирхен — Альтхофен.
Первое время положение казаков было не похоже на положение военнопленных. Они были поставлены на британское армейское довольствие, содержались относительно свободно, лишь с ограничениями передвижения во время комендантского часа. Отношение англичан было подчеркнуто корректным — казачьи офицеры сохраняли личное оружие, для несения караульной службы казакам были оставлены винтовки (по одной на 10 человек). Среди казаков ходили самые разные слухи относительно дальнейшей судьбы: высказывались предположения о формировании из них некоего подобия иностранного легиона и переброски на Ближний Восток, в Африку или даже на острова Тихого океана для борьбы с японцами. Мало кто догадывался о том, что судьба их уже решена: 11 февраля 1945 г. в Ялте подписано соглашение о репатриации всех советских граждан, взятых в плен в составе германских вооруженных сил.
16 мая англичане потребовали сдать оставшееся у казаков оружие. 28 мая под предлогом встречи с английским главнокомандующим фельдмаршалом Александером от массы рядовых казаков были отделены офицеры — 2426 из Казачьего стана (включая 14 генералов) и 1192 из 15-го кавалерийского корпуса, а также 141 кавказец и 22 калмыка. Все они под усиленным конвоем были отправлены в Шпиталь и размещены в огороженном колючей проволокой лагере, а на следующий день были переданы СМЕРШу 3-го Украинского фронта.
Обстоятельства выдачи советским властям Краснова, Шкуро и других старых эмигрантов, долгое время остававшиеся загадкой для исследователей, были раскрыты генералом П.А.Судоплатовым, возглавлявшим в годы войны отдел спецопераций НКГБ. Суть заключалась в своего рода «сделке» — обмене белых атаманов и остальных эмигрантов на плененных Красной армией немецких морских офицеров во главе с адмиралом Редером.
Обезглавив Казачий Стан и 15-й ККК, англичане приступили к акции по репатриации остальных казаков. Это была своего рода военная операция с участием сил трех английских дивизий и двух бригад. Массовая депортация казаков из долины Дравы началась 1 июня. Англичане предприняли штурм находившегося восточнее Лиенца лагеря Пеггец, где 15 тысяч казаков, включая женщин и детей, устроили богослужение под открытым небом. Орудуя штыками и прикладами, солдаты вырывали людей из толпы и заталкивали их в грузовики. Несколько десятков казаков были убиты при попытке к бегству, погибли в давке, утонули или покончили с собой. Аналогичные события происходили и в других лагерях в Тирольских Альпах — в частности, выдача казаков 15 ККК осуществлялась из района города Клагенфурт (около 70 км восточнее Клагенфурта).
Всего за пять недель, начиная с 28 мая, советским властям из лагерей на Драве было передано 35 тысяч только казаков (впрочем, избежавшие выдачи нередко называют и куда большее число выданных — основываясь как на списочных составах казачьих соединений, к которым по дороге из Италии присоединилось немало русских беженцев, так и на собственных впечатлениях). Впереди их ждали все ужасы сталинских лагерей и спецпоселений, пережить которые удалось немногим. Из 1430 эмигрантов, переданных в Юденбурге советским властям, после объявленной в 1955 г. амнистии за границу выехало лишь 70 человек.