Страница 4 из 4
А Он надел одежду свою и спокойно возлег опять, будто и не заметив смятения, за какую-то минуту перевернувшего мою душу, потом, побледнев, тоскливо сказал:
«Знаете ли, что Я сделал вам? Вы называете Меня учителем и Господом — и правильно говорите, ибо Я точно то. Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать моги друг другу. Ибо Я дал вам пример, чтоб и вы делали то же, что Я сделал вам. Истинно, истинно говорю вам: раб не больше господина своего, и посланник не больше пославшего его. Если это знаете, блаженны вы, когда исполняете».
И Он смиренно начал вкушать выставленное угощение и вдруг опустил голову и сказал голосом, больше похожим на стон или рыдание:
«Один из вас предаст Меня».
Тут все ученики зашумели, повскакали с мест и бросились к Нему, восклицая: «Не я ли, Господи, не я ли, Господи», а Он покачал головой тихо, словно умирающий, и сказал неожиданно отчетливо:
«Тот, кому Я, обмакнув, кусок хлеба подам. Горе тому человеку. Лучше было бы ему не родиться».
И, обмакнув кусок, Он, безошибочно протянув руку, прижал его к моему рту.
И тут ко мне вернулась былая решимость. Мне даже не было стыдно, нет, скорее, я испытывал ненависть к Нему, ненависть к Его запоздалому гневу. Да, вот так выставить меня на посмешище перед учениками — на Него это похоже.
Огонь и вода! Судьбы, которым не суждено слиться воедино, — мот что было между нами. Кинуть мне кусок хлеба, словно собаке, — вот она, единственная месть, на которую Он способен. Ха-ха-ха. Глупец!
Он сказал мне: «Что делаешь, делай скорее!» Я сразу же выскочил из трактира, долго бежал по темной дороге, и вот я здесь, перед вами.
Не останьтесь равнодушными к моей просьбе! Накажите Его! Как хотите, но только накажите! Можете, поймав, бить Его палкой, раздеть догола, убить. Я больше не могу терпеть, не могу! Я ненавижу Его! Он ужасный человек. Он так мучил меня. Негодяй!
Он сейчас в Гефсиманском саду за речкой Кедрон. Вечеря окончена, и Он вышел вместе с учениками, чтобы помолиться.
Рядом с Ним больше никого нет. Сейчас Его можно схватить очень легко.
А, какая-то пташка расшумелась, до чего же назойливая!
Почему это сегодня ночью мне все время лезут в уши птичьи голоса?
Когда я бежал сюда лесом, там тоже все кричала какая-то птаха: питику, питику...
А ведь говорят, что птицы редко поют ночью.
Мне даже стало интересно, как она выглядит, какое-то детское любопытство одолело, я остановился, вытянул шею и стал всматриваться в ветки...
Впрочем, все это никому не интересно. Простите...
У вас все готово?
О, как это приятно слышать, как хорошо!
Сегодняшняя ночь — последняя в моей жизни.
Только смотрите внимательно, прошу вас. Я буду стоять рядом с Ним, плечом к плечу. Я специально так стану, чтобы показать Его вам.
Что вы сказали?
Нет, я не боюсь. Да и не слуга я Ему вовсе! Мы с Ним одного возраста. Приятные молодые люди, да...
А-а, как тягостен голос этой птицы... Надоедливо лезет и уши. И чего это птицы так расшумелись сегодня? Питику, питику... О чем это они?
Что это?.. Деньги? Вы мне их даете?
Ну да, мне. Надо же... Ха-ха-ха!..
Нет, не нужно. Уберите их, ведь Его же еще не поймали. Я ведь совсем не из-за денег пришел. Уберите их.
Ах нет, простите меня, я беру эти деньги. Да! Я же был торговцем. Именно из-за денег Он постоянно презирал меня. Удивительная щепетильность!
Я возьму их. Все-таки я — торговец. Эти презренные деньги вот моя месть. Что ж, этого и следовало ожидать. Он продается за тридцать сребреников!
Да нет же, я вовсе не собираюсь плакать.
Я не люблю Его. И никогда не любил. Да, я все время лгал вам. Я следовал за Ним только потому, что хотел денег. Это правда. Сегодня я окончательно убедился в том, что Он не даст мне разбогатеть, и во мне снова проснулся торговец.
Деньги!
Все в мире только деньги.
Тридцать сребреников — как это прекрасно! Я беру их. Я скуп, как любой торговец. Я очень жадный человек.
Да, да, большое спасибо!..
Да, забыл вам сказать. Мое имя — торговец Иуда.
Хэ-хэ.
Иуда Искариот.